[239] Заклятье неуязвимости (1/1)
Когда Второй Принц принял решение, на душе у него стало легко-легко. Он заулыбался собственным мыслям. Ведь это гениально простой план: если Небесный Император лишится заложника, то и его планам не суждено сбыться. Кто знает, каким выйдет исход сражения, если Небесному Императору нечем будет пригрозить Тайцзы! Циньван Хуашэнь помнил, каким сильным был младший брат в детстве: он голой рукой проломил драконьи доспехи императора! А теперь он вообще бог. Нет, если всё будет по-честному, за А-Циня можно не волноваться, он за себя постоять сумеет, а демоны не дадут его в обиду! Как странно думать об этом…
— А что мы вообще знаем о демонах? — пробормотал Циньван Хуашэнь, покачивая головой. — Будь они такими чудовищами, какими их расписывают в Небесном Дворце, как А-Цинь смог бы прожить среди них столько лет? Всё обман…
Второй Принц вынул из рукава припрятанный фруктовый нож, поглядел на него, держа его на раскрытой ладони. Небесный Император, видимо, ничего подобного от него не ожидает, раз у него не отняли ни столовые приборы, ни шпильки, которые легко можно использовать в качестве оружия или орудия. Какой неожиданностью для него это будет… Циньван Хуашэнь невольно улыбнулся и стал раздумывать, оставлять ли какую-нибудь записку, может быть, даже написанную собственной кровью. Нет, это было бы слишком банально.
Подумать ещё стоило и о том, какой час будет благоприятным для задуманного. Его не должны найти слишком быстро: если его душа не успеет отлететь, Небесный Император может вернуть её или повысить его в ранге до бога, как сделал с А-Цинем. Значит, сделать это нужно в час, когда гасят огни: незадолго до этого фея забирает нетронутую еду, а уж после к нему в павильон никто не заглядывает до самого утра.
О том, что будет после, Циньван Хуашэнь предпочитал не думать. Он осознавал краем мысли, что подобным поступком лишит себя права на перерождение, но мысль об этом не вызывала в нём никаких эмоций.
Какое-то время Второй Принц поигрывал фруктовым ножом, переворачивая его пальцами, как делают с монетой. После он переоделся для сна — поверх нижнего одеяния надел лёгкую накидку-безрукавку, распустил волосы — и сел на кровать, дожидаясь, когда погасят огни в Небесном Дворце. Его павильон освещался лишь несколькими свечами, он никогда не гасил их, пока они сами не догорали: оптимальные условия для медитативных практик — сумрак.
Циньван Хуашэнь попробовал нож пальцем, хоть в этом не было необходимости: сделанный из Небесного Железа и отменно наточенный, слуги Небесного Дворца не допускали небрежности даже в мелочах. Это будет быстро, он, вероятно, ничего не успеет почувствовать. Впрочем, боли он не боялся.
Он перевернул фруктовый нож и наотмашь провёл им по горлу. Вернее, попытался, но рука его остановилась… нет, не так: его руку что-то остановило. Он почувствовал, что к ней применено какое-то воздействие: она разом онемела, пальцы разжались, фруктовый нож выпал из них и откатился в сторону. Второй Принц широко раскрыл глаза. Когда нож упал, ощущение постороннего воздействия пропало. Он машинально сжал и разжал пальцы, согнул руку в локте и разогнул, — его рука вновь подчинялась ему. Он нахмурился, поднял фруктовый нож и внимательно его осмотрел. Никаких следов постороннего вмешательства.
— Что за… — пробормотал Второй Принц. Развивать эту мысль он не собирался.
Он крепко сжал нож, направил его резким движением в грудь. Рука отскочила, не дойдя, будто натолкнулась на невидимое препятствие… или её отбили. Фруктовый нож снова выпал из пальцев, откатился ещё дальше, словно его откинули пинком. Циньван Хуашэнь встал, подобрал фруктовый нож, вернулся к кровати, сел, хмурясь, и проверил нож ещё раз. Нет, ничего, ровным счётом ничего.
Он попробовал ещё несколько раз нанести себе раны, метя в жизненно важные точки и сосредоточия меридианных узлов, но результат оставался неизменным: рука немела или деревенела, а фруктовый нож выскальзывал из пальцев и откатывался в сторону.
Циньван Хуашэнь стиснул зубы до хруста в челюстях, лицо залило краской, а сердце — гневом. Он попал под заклятье неуязвимости! Небесный Император был на шаг впереди — так он решил.