Глава 4 (1/1)

Фабрики должны быть обнесены забором. Может быть, раньше так оно и было — но точно не сейчас. И у нас не должно было бы получиться взять и вот так просто войти через главный вход. Но мы это сделали. — Раньше я любил "Золотые яблоки", — сообщил Аарон с мечтательным выражением на лице.Я ждал объяснений, но дождался только потрясённого взгляда: — Ты не знаешь, что такое "Золотые яблоки"? — Может, ты уже перестанешь талдычить своё "Золотые яблоки"? — Я уже начинал сердиться. — Ты говоришь, как моя бабушка, когда она хотела непременно меня накормить.Я выставил вперёд согнутый крючком палец и как мог изобразил бабушкин голос: "Кушай золотые яблочки, милый, — и вырастешь большим и здоровым". — От этих стать большим и здоровым вряд ли бы получилось. Это были сладости, — отвечает Аарон. — Не знаю, что они туда клали, но я не спал по несколько дней после того, как съедал хоть одно. — Думаю, это объясняет, почему они закрылись, — сказал я, но Аарон не отвечает.Он молча смотрит куда-то в сторону.Фабрика "Золотое яблоко" не произвела на меня особого впечатления. Ну, то есть это, конечно, заброшенная фабрика посреди леса, по счастливому стечению обстоятельств известная нам одним, и это классно. Но, если не брать в расчёт всё ещё действующий конвейер и общую атмосферу таинственности, мне было трудно понять, почему Аарону так важно было показать мне фабрику. Там было почти совсем пусто, и я к тому же хотел есть. А мои родители были бы так рады, что я с кем-то подружился, что наверняка разбились бы в лепёшку, чтобы накормить нас получше. Папа, скорее всего, достал бы чокопаи.Может быть, Аарон просто хотел улизнуть из дома, подальше от отца — и я его, в общем, понимаю. — Пошли, — сказал Аарон, махнув в сторону разгрузочной площадки и чёрной двери с не подсвеченной надписью "ВЫХОД".Но это не было выходом. Дверь вела в коридор с огромным количеством дверей по обе стороны. Каждая из дверей была заперта минимум на два замка. Мечта взломщика. — Bay! — выдохнул я, и Аарон кивнул. — За каждой из них — ещё одна дверь. И все они заперты.Я уставился на коридор так, будто мы открыли сокровищницу "Золотых яблок". — Я пока открыл только половину. У всех них — разные типы сердечников и замков. Пошли, я покажу тебе свою любимую комнату.Аарон потянул меня за собой в центр коридора и вытащил инструменты. Как и я, он всегда носит их с собой. Я даже не представляю себе, как мог бы выглядеть мой карман, оставь я их дома.С характерной для себя лёгкостью Аарон запросто открыл первый замок — простой цилиндровый замок с защёлкой. Помещение за дверью пахнет плесенью, вся мебель стоит на местах, как бы ожидая возвращения хозяев. Окна в комнате нет, а выключатель не работает. — Они все не работают, — говорит Аарон, — я думаю, конвейер питается от старого генератора или чего-то в этом роде.Чтобы решить проблему, Аарон снимает со стоящего рядом картотечного шкафа тяжёлый старый фонарик. — Я нашёл это в первый день, — говорит он, подсвечивая лицо снизу так, будто собирается рассказать мне историю о привидениях. Затем он поводит бровями. — Пошли дальше.Я слышу шуршание по углам и понимаю, что это крысы. Конечно — ведь это была конфетная фабрика. Я просто возношу молитвы Великим Пришельцам, чтобы крысы не полезли наружу из углов и вентиляции. — Что? — насмешливо спрашивает Аарон. — Ты имеешь что-то против крыс? — Не хочу заразиться бешенством, — отвечаю я. — Держи, — говорит Аарон, вручая мне фонарик.Затем он вытаскивает крючок и прикладывает ухо к двери. Это значит, что он всерьёз занят — он как бы слушает пульс двери. Я даже не пытаюсь спросить у него, зачем он запирает двери обратно после того, как открыл их. Это потому, что каждое открывание — как впервые, и это ни с чем не сравнимое чувство.Замок с тихим щелчком подаётся, и дверь распахивается.Мы в кладовой, полной сокровищ — сломанной техники. — Я знал, что тебе понравится, — произносит Аарон, и я не нахожу слов, чтоб ответить.Когда-то я любил смотреть (ну, хорошо — может быть, я и сейчас его иногда смотрю) мультфильм про ужасно богатую утку. У него было столько денег, что он хранил золото, драгоценности, наличку и чеки в сейфе размером с комнату, и нырял в них, как в воду. Именно так мне захотелось поступить, когда Аарон открыл эту дверь.Тайный офис, расположенный позади основного, служил, наверное, кладовкой, своего рода кладбищем слонов, куда старая электроника отправлялась доживать свой век после покупки новой. Может быть, обслуживавший её парень из корпорации "Золотое яблоко" надеялся продать старые мониторы, клавиатуры и камеры безопасности на запчасти. Но фабрика закрылась, и ставшие бесполезными механизмы впали в спячку за запертой дверью, охраняемой пустым стулом и ещё одной запертой дверью. — Чувак, скажи что-нибудь, а то я решу, что тебя хватил удар или что-нибудь в этом роде. — Ты воняешь крысиным дерьмом, — откликаюсь я, не найдя лучшего способа сказать Аарону, что никто прежде никогда не делился со мной своими сокровищами. — Ага. Тебе придётся почистить ботинки перед тем, как пойдёшь домой, — отвечает он, и мне кажется, он понял, что сказать ?спасибо? будет неловко.Я беру столько, сколько могу унести: мотор от старого пылесоса, вентилятор процессора, клавиатуру и штук пять удлинителей — В следующий раз я приду с сумкой, — говорю я Аарону, но он уже идёт вперёд, в коридор и дальше, в фабричный цех.Он запирает за собой дверь, так что никто посторонний не сможет запросто войти и разорить наш тайник. Раньше, чем я успеваю сообразить, мы уже пробираемся по лесной тропинке, вьющейся между деревьями в стороне от железнодорожных путей. Затем Аарон останавливается, и я оборачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом.Там, прямо над кронами деревьев, раскачивается и скрипит на лёгком ветерке красно-золотое сиденье, прикреплённое к вершине огромной металлической дуги. — Это колесо обозрения? — спрашиваю я, уже обогнав Аарона, чтобы пролезть через заросли.Я рассчитываю увидеть стойки с кондитерскими изделиями и билетные кассы — такие же, как на тысячах других провинциальных ярмарок, появляющихся на центральных улицах и открытых парковках в летние месяцы, но вижу только город-призрак.Кабинки колеса обозрения замерли без движения, лишь покачиваясь под веянием тёплого ветра. Само колесо испещрено таким количеством граффити, что мне трудно даже понять, какого цвета оно было раньше. И это не те классные граффити, которые делают уличные художники. Это уродливая мазня, единственная цель которой — перекрыть то, что под ней. Передо мной открывается комната смеха, выглядящая скорее пугающе, чем весело, из-за возвышающейся над ней головой в форме яблока, скалящей на зрителей широкий зубастый рот. Рядом — обугленная торговая палатка без крыши и разрушенная сцена с сохранившимся вокруг амфитеатром бетонных сидений. На неподвижном каркасе покачивается карусель с изуродованными лошадками и другими животными. Здесь же — верхняя секция американских горок, идущая над деревьями, с одинокой машинкой, застрявшей на самой вершине.Раньше, наверное, всего было больше — гораздо больше. Во всяком случае, так утверждает перепачканный гарью план парка. Но, каким бы ни было это место раньше, сейчас оно мертво и похоронено.Напротив торговой палатки — надпись с выцветшими белыми буквами на красном фоне: ПАРК РАЗВЛЕЧЕНИЙ "ЗОЛОТОЕ ЯБЛОКО". — У них и парк был? — восклицаю я, не в силах поверить, что Аарон не показывает мне это место с таким же азартом, как фабрику.Конечно, здесь нет замков и техники, но масса всякой всячины, с которой можно возиться, — от колеса обозрения до американских горок. Я имею в виду, что техника должна быть где-то рядом. — Готов поспорить, я смогу заново запустить карусель, — говорю я и, сложив свои набранные на фабрике сокровища прямо под деревом, мчусь через заросший парк.Обернувшись, я обнаруживаю, что Аарон стоит, уставившись в землю и скрестив руки на груди. Вид у него такой, будто он на меня сердится. — Что случилось? — Ничего. Просто мне здесь не нравится, — уклончиво отвечает он. — Ты шутишь? Что здесь может не нравиться? Не, ну правда — почему это место совсем заброшено? — Оно не заброшено. — Аарон выплёвывает эти слова так, будто его от меня тошнит. — Ладно, — отвечаю я, ступая так осторожно, будто земля под этим пеплом заминирована.Пепел. Похоже, здесь был пожар— Что здесь… Здесь что-то произошло? — спросил я, и Аарон поднял глаза. Кажется, он сейчас испепелит меня взглядом, а я стою так близко, что всерьёз пугаюсь, что он сейчас на меня бросится. Но я по-прежнему не понимаю, за что.В следующую минуту он, кажется, берёт себя в руки, и его плечи немного расслабляются. — Зря я пошёл этим путём. Я забыл, что здесь.Но я думаю, это неправда. Я думаю, он хотел, чтобы я это увидел. — Так что тут было? Пожар или ещё что? — Я попытался настоять на своём.Но Аарон лишь посмотрел на меня молча. — Как-то я жил на улице неподалёку от дома, который сгорел, — продолжаю я, начиная путаться. — Там обогреватель загорелся или что-то такое, и никто не пострадал. Но дом выгорел полностью, совсем как… это место… как здесь…Я по-прежнему ждал, что Аарон что-нибудь скажет, избавив меня от необходимости мямлить, но он продолжал молчать. Внезапная неразговорчивость разительно контрастировала с тем, как он буквально за несколько минут до того вёл себя на фабрике. Лишь когда я уже думал, что мы задохнёмся от этой неловкости, Аарон наконец покачал головой.— Пошли отсюда, — сказал он, и, несмотря на облегчение, я понял, что чем-то задел его.До самого дома он больше не проронил ни слова, и лишь бросил обычное ?увидимся?, уже ступив на тёмное крыльцо, прежде чем исчезнуть внутри.Я прокручиваю в голове события этого вечера. Дом со всеми его изгибами и закоулками. Продемонстрированное его папой… исключительное чувство юмора. Фабрика. Парк развлечений. Я пытаюсь понять, когда всё стало странным. Когда мы ушли из его дома, Аарон был дёрганый, но, пока он показывал мне фабрику, он, казалось, пришёл в себя. И лишь когда мы пришли в сгоревший парк развлечений, всё поведение Аарона изменилось. Парень, поделившийся со мной своей сокровищницей брошенной электроники, исчез, и ему на смену пришёл злой испуганный мальчик, который хотел, чтобы я что-то понял. — Что ты пытался сказать мне, чудик? — спросил я у тёмного крыльца Аарона, потому что по себе знаю, каково это — хотеть, чтобы кто-то догадался, что ты чувствуешь. Это проще, чем сказать прямо.Я поставил свою электронику-добычу у двери нашего дома и решил, что оставлю её здесь до утра. Может быть. К тому времени я придумаю правдоподобную версию. Откуда я всё это взял. Стоило мне закрыть за собой дверь, как родители тут же набросились на меня с расспросами. — Тебе понравилось? — Какой он? — Вы в одном классе? — Ты уже ужинал? — Да, он норм. Да, в одном классе, — отвечал я, потом повёл плечами: — Я не голоден.Мама положила ладони мне на голову. — Ты что-то недоговариваешь? — Я просто не хочу есть, окей?Родители переглянулись. — Он похож на нашего сына, — протянул папа, — но…Подойдя, он трогает меня за лицо, щупает подбородок, рассматривает нос и надавливает на щёки, чтобы открыть рот. — Не знаю, Лю. Может, его подменили. — Бррр-фыр-фыр, — говорю я, отводя отцовскую руку. — В общем, у тебя есть выбор, — говорит мама, — или остаться и поесть, как нормальный двенадцатилетний ребёнок, или отправиться по скучному делу со своей скучной матерью.Я и не заметил, что на ней плащ и уличные туфли. — Мне нужно взять книгу из офиса, — поясняет она.Книгу. Из её университетского кабинета. — Твой офис же рядом с библиотекой, верно?Мама наклоняет голову набок: — Научной библиотекой. — Но в ней есть старые газеты? Ну, типа, архивы?Похоже, мама хотела спросить ещё что-то, но передумала. — Может быть, — отвечает она, доставая ключи от машины.***Наши подошвы поскрипывают по оранжевому с белым линолеуму здания биологического факультета, расположенного в восточной части университетского комплекса. Это старый университет, и некоторые постройки времён его возникновения очень милы: это здания из кирпича, с отделкой из тёмного дерева и колоннами. Но вот восточная часть строилась примерно в шестидесятые годы, и я почти уверен, что с тех пор её вовсе не ремонтировали. Это одна из причин, по которым университет был так рад заполучить мою маму: она химик, и вовсе не самый заурядный. Она написала целый ряд статей, посвящённых проведённому ею эксперименту, и эти статьи были опубликованы в паре очень крутых научных журналов. Так что теперь все знают, что Лианна Рот — очень умная. А умные учёные в университете — это больший приток студентов, и значит, университет, может быть, сможет наконец закупить новое оборудование и отремонтировать туалеты. Во всяком случае, так говорит папа. — А где здесь библиотека? — Внизу налево. Но, Нарф, я же заскочила всего на ми… — Я буду там! — кричу я через плечо, уже исчезая за поворотом лестницы и уносясь по тёмному коридору, прежде чем она успеет запретить мне.Научная библиотека меньше любой из школьных библиотек, благодаря чему найти отдел периодической литературы не составляет труда. На большинстве столов сложены аккуратные стопки научных журналов с засаленными обложками и замятыми углами. Мне они без надобности.Я рассматриваю полки с периодикой до тех пор, пока наконец не обнаруживаю в самом низу подшивку старых газет, шапка которых мне хорошо знакома по вывеске на здании, где работает папа: "Равен Брукс баннер".Усевшись на пол, я вытягиваю стопку себе на колени и листаю так быстро, как только могу, выискивая в заголовках слова "Золотое" и "яблоко". Я осилил уже треть стопки, когда сверху раздаются шаги, в которых хорошо узнаётся торопливая мамина походка. Она ходит быстро даже тогда, когда не спешит. — Ну же, — бормочу я, начиная листать подшивку ещё быстрее, но по-прежнему не вижу ничего интересного.Я лезу прямиком в нижнюю часть стопки, но слишком спешу, и она рассыпается. — Нарф, что за бардак ты тут устроил? Мамины шаги слышатся уже с лестницы.Почти смирившись с поражением, я начинаю сгребать газеты обратно в стопку, когда мне на глаза попадается жирный заголовок поперёк страницы.Я хватаю газету и пытаюсь наспех прочесть её, но мама уже почти в дверях, поэтому я решаюсь на смертный грех. — Простите меня, Пришельцы!..Придерживая газету, я вырываю из неё страницу и засовываю в карман раньше, чем из-за угла появляется мамина голова. — Что ты здесь делаешь? Решил гнездо свить? — спрашивает мама, массируя себе шейные позвонки. — Я ничего не рвал!Преступник из меня, конечно, совсем никудышный.И мама это знает не хуже меня. Она капает головой и помогает мне убрать устроенный мной беспорядок, после чего мы оставляем библиотеку почти такой же, какой она была до нашего появления.Дома я дожидаюсь, пока родители не уснут, прежде чем решаюсь достать статью из кармана.Ровно год назад этот день навсегда изменил жизнь семьи И, а Равен Брукс оставил в нём кусочек своей души. День, начавшийся как день семейного отдыха в новооткрытом парке развлечений "Золотое яблоко", стал днём немыслимой трагедии, когда техническая неисправность и, как следствие, авария на самом популярном аттракционе "Гнилой огрызок" оборвала жизнь семилетней Люси И.Лицо улыбающейся девочки смотрело на меня со страницы, глаза блестели из-под тёмной чёлки. С тяжёлым сердцем я прочитал подпись:Люси И была первоклассницей равенбрукской начальной школы.Она была первоклассницей, повторил я мысленно. Была, потому что теперь её больше нет. Это — то, о чём Аарон хотел, чтобы я догадался? И как бы я мог додуматься, что настолько страшное происшествие произошло в том самом месте, где мы стояли лишь этим вечером?Я читал дальше:— Это был сущий кошмар. В том смысле, что парк развлечений должен быть безопасен, — говорит Трина Белл, бывшая работница конвейера с фабрики ?Золотое яблоко?, расположенной рядом с парком. — Вот что я вам скажу: никто из моих детей больше никогда не сядет ни на один из подобных аттракционов. Это история чётко дала понять, что нельзя быть уверенным в их безопасности, — заявил Билл Марксон, подметая тротуар перед зоомагазином ?Щенку и котёнку?. — Знаете, что я думаю? Я думаю, что они не захотели откладывать открытие ради проверки безопасности и не сделали положенных тестов.Однако не все в Равен Брукс обвиняют корпорацию "Золотое яблоко" или строителей, которые его возводили. Глэдис Ивинг старается сохранить счастливые воспоминания, несмотря на накрывшую их тень стремительного заката популярности кондитерской фабрики. — Никогда не забуду, как мы с младшим сыном катались на колесе обозрения в день открытия парка. Не помню, чтобы он когда-нибудь был так счастлив. Людям должно быть стыдно, что они сожгли это место.Я ещё трижды перечитал слова Глэдис Ивинг, чтобы убедиться, что правильно их понял. — Они сожгли его? — выдохнул я.На неделе, основным событием которой стали соболезнования семье и размышления о возможном повторении трагедии, разгневанные родители и горожане собрались у закрытого парка развлечений "Золотое яблоко" для общего траура. Но то, что было задумано как траурное собрание, обратилось в бунт, когда несколько взбешённых граждан направили свой гнев на парк. На этот момент вина за гибель юной Люси И возлагалась на корпорацию "Золотое яблоко" и менед…Я перевернул страницу, но на противоположной стороне рассказывалось лишь о зоопарке соседнего городка и распродаже биологически чистых цыплят в экомагазине (видимо, когда там ещё продавалось мясо). Вернувшись к странице со статьёй, я прочёл, что продолжение нужно искать на странице ВЗ.Положив смятую газету на колени, я откидываюсь на спинку кровати, запрокидываю голову и смотрю в потолок. Так вот что это было — то, о чём Аарон хотел рассказать, но не знал как. И не мне его судить. Как можно заговорить о таком кошмаре посреди обычной болтовни?Но, как ни ужасна история этого места, не она меня беспокоит. Главное, что я не могу понять — почему Аарон привёл меня туда. Несомненно, он хотел, чтобы я знал, что там произошло.Но зачем?Засыпая, в сотый раз прокручиваю в мозгу мысли об Аароне и его семье.Дрожащие руки госпожи Питерсон, выдыхающей в окно сигаретный дым. Взгляд, которым обменялись они с Аароном, когда его отец говорил о вытягивании костей. То, как побледнело лицо Мии перед тем, как отец подхватил и начал щекотать её под рёбрами.Всю ночь мне снились маленькие хрупкие скелетики, зарывшиеся в покрытую пеплом землю и крутящиеся на тёмном колесе обозрения, медленно задыхающемся в объятиях лиан.