Глава 14 (1/2)

1 декабря 1996 год, подземелья Слизерина

Сидя на пустом диване гостиной своего факультета, Драко разглядывал едва горящие поленья в остывающем камине.

Он не успел проконтролировать свои слова, когда спустя мгновение обрушил на свой разум горькое, отчаянное понимание.

Будешь хорошей девочкой и, может быть, однажды попадешь туда, цветочек.

Подобному было не суждено случиться.

Его захваченным больным ублюдком домом владел совсем не тот, кто должен был, и попади туда она, даже бок о бок с Драко, дорога ей бы простилалась в камеру для пыток, а не в книжный рай для ее маленького сердца.

Возможно, после его смерти, после смерти сумасшедшего фанатика безумной власти и после смерти Люциуса, что уйдет вслед за женой, когда, подобно сыну, сможет отомстить, если он знал его немного больше, чем никак, Драко напишет в завещании свой пункт о том, чтобы лохматую любительницу самой скучной книги пустили в библиотеку и подарили первый экземпляр.

Возможно, она все же попадет туда однажды.

Драко не позволял себе думать о Грейнджер; не позволял себе думать о том, почему это предложение вообще сорвалось с его языка; не позволял себе думать о том, как за несколько убийственных и обреченных дней она внезапно стала частью его жизни; не позволял себе думать о том, что было с ними в этот вечер и как она в очередной раз удивила его своей сумасшедшей головой.

Он сам был не до конца уверен в трезвости своего ума, когда решил ей предложить сотрудничество в том, чем он отныне запланировал до смерти заниматься.

Драко, конечно, надеялся где-то очень глубоко, что Грейнджер согласится, но большая его часть была уверена, что на этом моменте она точно убежит.

Но она не убежала.

Возможно, она все же сдаст его после подобного — расскажет старику или Минерве.

Возможно, ей даже захочется на него посмотреть в последний раз с победным бликом на лице.

Но эти ее блядские глаза, которые смотрели на него тем взглядом, что способен был без острого кинжала разрубить, кричали об обратном.

Ее просьба обучить ее окклюменции окончательно повергла его в шок.

Либо она всерьез была согласна просто так его впустить к себе в голову, совершенно не заботясь о том, что он там сможет рассмотреть все ее мысли и произошедшее с ней за всю жизнь в самых малейших и пронзительных деталях, либо же она еще не до конца все это поняла.

Вспоминая свое обучение с Беллой, Драко прекрасно знал, чем это может обернуться. Его тетушка не заботилась о деликатности просмотра или напоре, что пронзал его взрывающийся мозг.

Он не удивится, если Грейнджер передумает после их первого сеанса.

Если подобный состоится.

Тяжело вздохнув от выдавшейся ночи и устав от бессмысленных размышлений о том, что будет, а что нет, он медленно поднялся с гладкой кожи, скрипнувшей под ним, и удалился в спальню.

***</p>

Утром его разбудила серьезная физиономия Забини.

— Тебе письмо, — сказал он, прожигая Драко мутными глазами и бросая на кровать черный конверт.

Разомкнув шире сонные веки, Малфой неспешно приподнялся.

— Твой филин кружил над слизеринским столом до тех пор, пока я не подозвал его и, наконец-то, не отпустил беднягу.

Кивнув другу в благодарность, Драко сломал печать с фамильным гербом.

Немедленно появись в Мэноре.

Л.М.

Неужели?

До любимого мужа дошла новость о смерти жены?

Пространство в комнате заметно сжалось, обдавая близлежащий воздух ледяным потоком, исходящим от сидящего у изголовья Драко.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Блейз, все еще стоя около подножия кровати.

— В полном, — бросил Малфой, опустившись на пол и направившись прямиком в душ.

Выйдя из ванной, он обнаружил все еще стоящего на том же месте Блейза, с недоверчивым прищуром изучающего порванный конверт.

— Забини, ты охренел? — вырвав из его рук письмо, Драко схватил свою оставленную мантию.

— Ты опять исчезнешь неизвестно на сколько? — с подозрением поинтересовался Блейз.

Проверив палочку и застегнув на себе ткань, Драко прошел к столу.

Вытащив кусок пергамента из своего кармана, он нацарапал на нем буквы.

Грейнджер, мне необходимо покинуть школу. Встретимся в другой раз. Я напишу.

Скомкав его и положив обратно, он снова распахнул дверь ванной и переступил порог.

— Отъебись, Забини, — кинул ему Малфой, закрываясь.

Выдохнув и сжав ладони в кулаки, он аппарировал на место.

Драко оказался посреди кабинета Люциуса, заставив того на мгновение поднять сверкающую ртуть и встретиться с ним взглядом.

— Отец, — кивнул ему Драко с холодным выражением лица.

Люциус сидел за столом и выглядел абсолютно безэмоционально, источая свой привычный вид.

— Что случилось с твоей матерью? — спросил он сухо, опуская голову обратно на листы, что изучало его тело.

Если бы за этой сценой наблюдал посторонний, он бы сказал, что Люциусу плевать и он интересуется из вежливости.

Но Драко знал своего отца. И ему было не плевать.

Едва заметно дернувшаяся рука, когда он произнес вопрос, затаив дыхание.

Едва слышно дрогнувшая гласная в конце.

Опущенные ресницы, которые, он был уверен, закрывали бы за стенами взрывающую в щепки все сознание и омывающую боль.

Ему было не плевать.

Но было слишком поздно для его реакций.

— Почему она умерла? — поднимая на него свой взор — испепеляющий, жестокий, злобный, — грубо Люциус спросил.

Да. Теперь он видел за его стенами боль.

Отлично.

Тебе, блять, должно быть больно.

— Потому что ты урод, — отрезал Драко, смотря прямо на него.

Люциус медленно встал со своего места и, не отрывая затянувшихся зрачков, подошел к Драко, останавливаясь рядом.

Звонкая пощечина приземлилась на его скулу, оставив полыхающий огонь на коже и стекающую кровь из рассеченной губы.

— Ты явно забылся, — прошипел его отец, складывая железной хваткой крепкую ладонь на его бицепс и сжимая с силой. — Что произошло с твоей матерью? — спросил он еще раз с нажимом, подкрепляя это гематомой, что расцветет на его коже после пальцев, которые сейчас были на нем.

— Больной уебок, который пытал ее из-за тебя, блять! — скидывая с себя руку Люциуса, взорвался Драко. — Из-за меня! Из-за нас с тобой! Из-за всего ебаного рода Малфоев! — срывающимся криком обрушился он. — Вот что с ней произошло!

Раскаленный кулак прилетел в его нос, раздробив тот на части.

Он чувствовал, как адским пламенем горят все внутренности, расточая лаву по лицу, что исходила от расколотой секундой раньше переносицы.

— Объяснись, — прорычал Люциус, снова взяв его за локоть и толкнув к стене.

Выплюнув кровь, что стекала по раскрошенным путям из носа в глотку, Драко устремился на отца с оскалом.

Это единственное, что я попрошу.

Не говори ему, пусть он не знает.

Я люблю твоего отца.

— Твой Лорд взял ее в плен, чтобы я принял Метку и выполнил задание для него, — обнажив клыки, выпалил на сдавленном дыхании Драко. — Ты думал, что я по своему желанию принял все это? Что это то, чего я хотел?

Он видел, как лицо отца исказилось в неверии на его словах, но ему было плевать; Драко хотел, чтобы ему было больно. Он так, блять, этого хотел.

— Реддл пытал ее у меня на глазах каждый ебаный раз, когда я ошибался. Он истязал ее Круциатусом по несколько минут подряд порой, оставляя ее едва дышащее тело на полу нашего идеально вылизанного мрамора. Хочешь, сходим вместе в ту гостиную? Я покажу тебе лично то место, где она кричала.

Со всей силы дернув тело сына на себя, Люциус приложил его о стену, заставляя голову с глухим ударом воспроизвести цветные блики на глазах.

Драко едва видел сквозь застилающий зрачки туман, как Люциус достал что-то из своего кармана.

— Легилименс!

Он почувствовал тупой удар о свой закрытый разум, но даже будучи в подобном состоянии его отец был неспособен приоткрыть те стены, что стояли каменным замком в его сознании.

— Ослабь защиту, — прорычал он, усиливая свой напор.

Драко хрипло рассмеялся, закашливаясь от стекающей в трахею крови.

— Что случилось, отец? Не можешь проникнуть в голову к собственному сыну?

Это единственное, что я попрошу.

Не говори ему, пусть он не знает.

Я люблю твоего отца.

Тебя больше нет здесь.

Можешь не прощать.

Драко опустил свою защиту, позволяя Люциусу проникнуть к нему в разум.

Он сам его провел по лабиринту, что привел к началу.

Ты хотел это увидеть?

Так смотри и наслаждайся.

Он показал ему все от самого начала и до последнего оставленного вздоха, который она испустила рядом с ним.

Ее мольба о том, чтобы он бросил все и скрылся.

Драко, пожалуйста.

Запах страха.

Первый раз по возвращении домой.

Холодный воздух, вспоротый испугом.

Падение с многоэтажной высоты.

Ее первая пытка.

Силенцио и смерть в глазах.

Звук расколовшегося сердца.

Его Метка.

Боль сильнее в ее клетках.

Запах крови на его руках.

Ее слезы после и нескончаемый отсвет вины в замыленных зрачках.

Зачем ты это сделал, сынок?

Кислота, что заливала веки.

То, как она плакала в его руках.

Драко.

Воздух, что сжимал тиски.

То, как плакал он.

Прости меня, мама.

Пустой образ в выжженных глазницах.

Его первое убийство.

Обжигающая желчь.

Темнота, струящаяся в венах.

Ее пытка второй раз.

Пожалуйста, прости меня.

Звук порванного солнца.

Ее пытка в третий.

Мне так жаль, мама.

Запах медленно тускнеющей луны.

В пятый.

Умоляю, потерпи.

Удар по вспоротым пространствам.

В десятый.

Я вытащу тебя, я обещаю.

Гул струящегося пепла по вискам.

В мельчайших деталях.

Пожалуйста, продержись. Я все исправлю.

Запах гари.

С усиленным звуком, когда она кричала, если не была под ебаным Силенцио.

Я смогу тебя спасти.

Звук воды.

Целитель, что вливал ей сотни разных зелий, пытаясь подыскать именно то, которое смогло бы ей помочь.

Пожалуйста, откажись от этого, милый.

Шепот ее губ, ломающий все кости.

Изувеченное тело каждый раз, что почти не дышало.

Мне так жаль. Прости меня. Прости меня. Я спасу тебя.

Кислый привкус грязи у него на языке.

Его извинения — оставленные тысячами слез на хрупких и дрожащих пальцах.

Я обещаю, что вытащу тебя. Скоро все будет хорошо. Прости меня.

Ноты, что не извлекали звук.

То, как она умоляла его отказаться.

Драко, это не твоя вина.

Капли, что стекали градом у разбитых ног.

То, как он просил ее открыть всю правду.

Умоляю, дай мне рассказать отцу. Он сможет это сделать.

Мертвый город, что разрушился под властью.

Ее слова — молчание.

Пусть он не знает.

Тина, что затягивала его жгут.

Ее душа обнажена.

Я люблю твоего отца.

Трос, что надорвался.

Ее последняя отчаянная пытка.

Я — та, кто должен извиняться. Я — та, кто должен опускать глаза. Мы с твоим отцом — вот те, на ком лежит вина.

Блики боли на глазах.

Ее последняя опустошенная от него втайне склянка.