Глава 14 (2/2)
Я счастлива уйти.
Запах победы на щеках.
Ее последние слова.
Я всегда гордилась тобой.
Вкус вольфрама на устах.
Ее последний вздох.
Я люблю тебя, мой милый. Ты лучшее, что было у меня.
Звук остановившегося сердца.
Драко вытолкнул Люциуса из своего сознания и отпихнул его ослабшее от шока тело.
Он чувствовал, как слезы заливали его и без того залитое чистейшей кровью обожженное лицо, но ему было глубоко поебать на это.
Он видел, что его могущественный отец едва держится на ногах, пытаясь опираться на оставленную Драко стену.
Больно?
Тебе, сука, должно быть больно.
— Почему ты не сказал об этом мне? — едва слышно выдавил Люциус из себя скрипучим голосом. — Как ты мог скрывать это от меня? — разъяренным рыком разразился он на Драко, словно раненый и загнанный погоней зверь.
— Потому что она умоляла меня об этом, блять! Она просила каждый блядский раз не говорить тебе!
— Почему? — толкнув обратно, обдирая свое горло, завопил его отец.
— Убейся, блять, и спроси у нее сам! — вперив в него кулаки, с такой же силой Драко пришелся по его груди.
Люциус перехватил его ладони и ударил вновь, пройдясь пощечиной по мокрой коже.
— Еще один раз позволишь себе такой тон со мной, и ты пожалеешь об этом, — прохрипел он оглушающе тихо.
Драко вырвался из хватки и встал, поправляя съехавшую мантию и наблюдая, как его отец отходит и опускается обратно за свой стол.
Он видел, как Люциус, покачиваясь, с трудом дошел до кресла.
— Я уже жалею, — выдавил Драко, смотря на побледневшее лицо того, кто сейчас умирал внутри, раскладываясь на осколки. — Я жалею, что я родился. Я жалею, что ты мой отец. И знаешь, — сделав паузу, он сглотнул жженый металл на языке, — лучше бы я был магглом, чем ебаным Малфоем.
Драко не был уверен, что Люциус вообще его сейчас слышал. Он вглядывался в одну точку где-то над столом — с непроницаемым лицом, с затихшим вдохом.
Да.
Тебе должно быть больно.
Направляясь на выход, Драко обернулся напоследок.
— Она умерла из-за тебя, ясно? — бросил он, открывая дверь и выходя из кабинета.
***</p>
Стоя около могилы Нарциссы с испачканным в запекшейся крови лицом, он вспоминал ее глаза, смотрящие всегда с всепоглощающей любовью и неоспоримой нежностью.
— Мне больно, — плакал он на ее руках.
Нарцисса терпеливо успокаивала его, мягко обрабатывая сбитые коленки и царапины на локтях.
— Я говорила тебе не летать так высоко, — с едва слышным укором произнесла она.
— Но я хотел, чтобы папа мной гордился! Я хотел, чтобы он увидел, как я быстро научился летать на новой метле! — еще сильнее заплакал Драко.
Нарцисса отложила эссенцию бадьяна и бинты, которыми обрабатывала его кожу.
— Твой папа и так тобой гордится, — обхватив его лицо своими теплыми ладонями, сказала она нежно.
— Неправда! — хныкал он.
Нарцисса мягко вытерла его непрекращающиеся потоки.
— Правда, мой милый. Он очень тебя любит и гордится тобой. Хочешь, я открою тебе тайну? — заговорщически прошептала она.
Драко приоткрыл глаза, остановив свой всхлип на половине.
Нарцисса улыбнулась, глядя на затянутые грозы у него в глазах.
— Твой папа на самом деле очень ранимый, — тихо сказала она. — Он всегда переживает за тебя.
Драко икнул, уставившись на маму.
— Почему тогда он ругается на меня?
— Я тоже ругаюсь на тебя иногда, — подмигивая, сказала Нарцисса, — но это не значит, что я не горжусь тобой или что не люблю.
— Почему тогда он не говорит мне того же, что и ты? — надув губы, спросил Драко.
Она поднесла свое дыхание к его запутанным серебряным вискам и оставила там поцелуй, пригладив прядки.
— Твой папа вырос в строгой семье. Его воспитывали так, что чувства — это слабость, — едва слышно начала Нарцисса. — Но это не так, — она заглянула в увлеченные глаза, погладив его щечки. — Твои чувства и твои эмоции — не признак слабости. Это признак силы. Нужно давать им выход, чтобы жить.
Затаив дыхание, Драко внимательно слушал ее, даже не вспоминая о едва саднящих ранках.
— Но, к сожалению, тот мир, в котором мы живем, и тот, что окружает нас, бывает очень злым, очень жестоким, — сказала она тихо. — В мире много плохих и нечестных людей, и иногда приходится обороняться.
— Папа обороняется от нас? Это мы злые? — обеспокоенно спросил Драко.
— Нет, мой милый. Рядом с нами папе не нужно этого делать, — успокаивающе она проговорила. — Но он так привык к этому, что не всегда способен отпустить себя. Он очень тебя любит.
— А тебя?
Нарцисса мечтательно улыбнулась, глядя на Драко.
— Меня он тоже очень любит, — ответила она с нежностью.
— Я все равно научусь летать лучше всех! Чтобы он любил меня сильнее! — решительно заключил Драко.
— Тот факт, что он купил тебе эту метлу, когда я запрещала, уже доказывает то, что он влюблен в тебя чуть-чуть сильнее, чем в меня, мой милый, — рассмеявшись, протянула Нарцисса.
— Мне снова больно, мама, — сказал он, опускаясь взглядом на холодный камень. — Но в этот раз не думаю, что можно это залечить бадьяном.
Он грубо вытер рукавом мантии свое лицо и поднял голову наверх, увидев силуэт, что возвышался, глядя на него из застекленных окон.
Невербально его проклиная в последний раз, Драко аппарировал на Башню.
Он не задумывался о том, почему каждый раз, когда он был готов сломаться окончательно, и в те мгновения, когда уже был сломан, он приходил сюда.
Астрономическая Башня стала для него единственным пристанищем, где он мог отдохнуть от мира.
Или обдумать то, как он хотел бы отдыхать.
Смотря на темный образ неба, что скрывал холодный свет от солнца в первый день зимы, он провалился в сон, насильно закрывая мысли.
Ему снились каштановые кудри, которые смотрели на него с той нежностью в больших янтарных радужках, что заставляли его снова ощущать себя не тем, кем он был вынужден казаться.
— Мне больно, — сказал он глухо, вглядываясь в мутный облик.
Драко чувствовал, как погружается в темноту, спадая с тонкого обрыва, что проваливался вглубь.
Облако кудрявых волос снова замелькало у него перед глазами.
Он уловил, как кто-то мягко прикоснулся пальцами к его груди в районе сердца.
— Я здесь.
Разорвав свои слипшиеся веки, Драко глотнул холодного тумана, что поднимался над землей.
Он понятия не имел, сколько прошло времени с тех пор, как он заснул, но, судя по тому, что около него стемнело, прошло как минимум часа четыре.
Он чувствовал, как ныло все его лицо и как стреляло в переносице волнами резкой боли, разнося потоки по всей голове и отдавая в уши.
Холод притуплял все эти вспышки, но, даже если бы не он, ему бы было так же наплевать.
До Драко донеслись тихие шаги по лестнице и почему-то был уверен, что это именно она.
Отвернувшись в сторону открытого пространства, он начал вглядываться в пустоту.
Шаги замерли у перехода с лестницы на деревянный пол, и он услышал тихий выдох.
— Малфой? Ты вернулся?
Драко обязательно ответил бы ей что-нибудь колкое на тот факт, что она действительно спросила у сидящего здесь перед ее глазами, вернулся ли он, но он был слишком вымотан для этого.
— Лучше уйди отсюда, Грейнджер, — тихо прохрипел Малфой, не поворачивая головы.
На самом деле, его не тяготило ее общество. За все разы их общего времяпрепровождения ему было легко в ее присутствии. Местами даже интересно.
Тихая поступь оказалась рядом с ним спустя минуту и опустилась в паре сантиметров от него, не проронив ни слова.
Прошло около двух минут, когда она внезапно ахнула, хватая его руку.
— Годрик! Что с твоим лицом? — в ужасе задохнулась она, вынуждая его повернуться.
Он встретился с ее огромными глазами, что в темноте вечернего свечения горели ярче, чем луна, смотря на него с беспокойством и немым вопросом.
Она потянулась пальцами к его лицу, но тут же дернулась обратно, убирая руки.
— Ты позволишь? — спросила она неуверенно, обхватывая палочку ладонью и показывая на него.
Драко молчал, не выражая никаких эмоций, и просто вглядывался в темные глаза, что источали неизвестную для него смесь потерянности и заботы.
Грейнджер направила на него древко, так и не получив ответа, и стала тихо бормотать.
Пока она накладывала заклинание за заклинанием, он изучал ее лицо, едва видневшееся в тишине ночного неба.
Ее волосы были распущены и обрамляли ее лик подобно гриве, что являлась величественным ореолом у могучих львиц.
Ее лоб был сморщен и сосредоточен, а губы двигались, не прекращая извлекать те звуки, что сейчас впивались иглами в его лицо.
Ее всегда вздернутый и сующий свое дело нос везде, где он был нужен и не нужен, также напрягся, пока она кружилась около него.
Драко почувствовал прохладные от ледяного ветра пальцы, что неуверенно коснулись его гладкого лица и повернули на себя удобнее.
Когда она закончила, очистив и его, и пахнущую кровью запачканную мантию, рука еще покоилась на его коже.
Заглянув в глаза и встретившись с ним взглядом, Грейнджер открыла рот, чтобы, он мог поспорить, выяснить детали избиения, но он был удивлен в еще один раскрытый раз, когда она сомкнула губы и просто села рядом с ним, отняв ладонь и не сказав ни слова.
— Почему ты не ударил меня в ответ на третьем курсе? — спросила она едва слышно через несколько минут.
Она крутила свое древко, задумчиво смотря на грозовое небо, что скрывалось через подступ от перил справа от них.
— Я не поднимаю руки на девушек, — Драко запнулся и осекся. — По своей воле, — добавил он безжизненным шепотом.
Он заметил краем глаза, как она дернулась на его последних буквах.
Малфой развернулся к ней, оказываясь своим носом, что недавно принял прежний вид, практически в ее кудрях, что разлетались по велению морозного и ледяного ветра.
— Почему ты не уходишь, Грейнджер?
Он чувствовал едва уловимый запах, исходивший от ее волос.
Что-то травяное и совсем ненавязчивое.
Она пахла приятно.
— Я не хочу, — сказала она, развернувшись к нему взглядом и задев его лицо мягкими прядками при повороте.
Одна из них, выбившись из общей массы неукротимой гривы, попала на глаза, заставив Грейнджер дернуться в попытке возвратить ее обратно.
Драко не знал, что им двигало в этот момент, когда он медленно поднес свою ладонь к ее лицу и сам заправил прядку, пройдясь по мягким волнам пальцами и утонув в ее кудрях.
Ее волосы на ощупь были как горячий шелк, и это оказалось в сотни раз приятнее, чем он предполагал.
Он слышал, как у нее перехватило дыхание от его жеста, но не стал задумываться ни о чем.
Смотря друг на друга еще пару секунд, что длились вечностью для них обоих, они медленно моргали, молча омываясь ледяным огнем, пока он не отнял ладонь и не взглянул вновь на летящую сквозь воздух пустоту, что открывала Башня.
Он не знал, сколько прошло времени, проведенного в безмолвной тишине, которая — на удивление — отнюдь на него не давила, а наоборот, чувствовалась мягко, как тепло, разлившееся в венах, когда он начал ощущать, что его веки тяжелеют.
Драко почти поднялся с места, говоря своей соседке рядом с ним о том, что им пора уйти, как мир вокруг него внезапно начал расплываться.
Последнее, что он помнил перед тем, как погрузиться в сон, — травянистый запах, что окутал его воздух и улегся на плечо, склоняя на пол.
***</p>
Открыв глаза во второй раз от палящего по тонкой коже солнца, он обнаружил, что лежит на ледяном деревянном полу без возможности пошевелиться.
Его руки крепко обвивали тело Грейнджер, что лежала на его груди, прижавшись к нему мертвой хваткой и зарывшись носом у него в районе шеи.
Ее ноги были переплетены с его, а руки также обнимали его тело.
Если бы он мог произнести хоть слово, он бы потерял дар речи сразу же после него.
Почувствовав, как Грейнджер начала на нем немного шевелиться, он заново закрыл глаза и притворился спящим.
Он не стал обдумывать логичность своего поступка.
Ощутив, как напряглось все ее тело, Драко точно понял, что она проснулась.
Он ожидал, что она сразу же отскочит от него, как от огня, но она, кажется, не так спешила удалиться.
Зачем он закрыл глаза? Что она там делала?
Он чувствовал лишь то, как она медленно приподнялась с его груди, но не пыталась расцепить их ног или убрать от него руки.
Секунды тишины, в которых Драко слышал лишь ее тихое дыхание, когда она беззвучно выпускала воздух рядом с ним, тянулись вечностью для его тела, что начало зудеть везде, где только можно.
Почему она не двигалась?
Он уже собирался открыть глаза и встретиться с ней взглядом, как она закричала рядом с ним, мгновенно его оглушая.
— О Господи! — разнося по барабанным перепонкам свои звуки, она наконец-то выпутала свое тело из его и начала поспешно подниматься.
Драко сонно наблюдал за тем, как она суетится, поднимая укатившуюся палочку.
— Малфой, вставай! Мы проспали завтрак, — разворачиваясь к нему, сказала растрепанная Грейнджер.
Мы проспали завтрак? Ты поэтому кричишь?
Не потому, что ты спала в обнимку с Пожирателем?
— Грейнджер, не вопи так, — медленно садясь и подгибая ноги под себя, он провел ладонями по волосам и начал подниматься.
— Годрик… Как мы вообще могли заснуть здесь? — осматривая пространство около себя и кутаясь покрепче в мантию, удрученно она простонала.
Салазар, она выглядела так забавно.
Торчащие во все стороны волосы, заспанное лицо и еще не до конца раскрывшиеся веки.
Единственное, что смущало его в ее виде, — она едва заметно стукала зубами и дрожала, запахнувшись в ткань.
Драко подошел к ней ближе и положил ладонь на лоб.
— У тебя температура, — нахмурившись, заключил он.
— Неудивительно! — фыркнула она. — Мы ведь спали практически на улице в декабре, — откидывая его руку от себя, она закуталась еще плотнее.
— Иди в больничное крыло.
— Я никуда не пойду! Мне нужно успеть в душ и переодеться до уроков, — разворачиваясь к лестнице, она разразилась.
— Грейнджер, — перехватывая за локоть, он не дал ей сделать шаг. — Ты сейчас же пойдешь в больничное крыло.
— С какой стати?
Она прожигала его своими блюдцами, пока он ощущал под пальцами ее действительно испепеляющий и заставляющий ходить ослабленное тело ходуном ужасный жар, что застилал ей разум.
Почему он не почувствовал этого, как только проснулся?
— Потому что ты заболела.
— Я не заболела! — вырываясь, воскликнула Грейнджер.
— Я могу отвести тебя сам, и вся школа это увидит, — спокойно сказал Драко.
— Малфой, какое тебе вообще дело?
— Если ты забыла, цветочек, то мы вроде как теперь работаем вместе, — растягивая губы в снисходительную улыбку, произнес он. — Я не хочу, чтобы ты заразила меня. Пока ты не вылечишься, я к тебе и близко не подойду.
Она громко фыркнула, отворачиваясь от него и снова направляясь к лестнице.
— Я тебя за волосы потащу прямо из класса, если увижу в нем, Грейнджер, — бросил он ей в спину.
— Тяжело будет тащить со сломанной рукой, придурок! — услышал он ее глухой крик снизу.
Идиотка.
Ощущая восходящее из ледяного ветра солнце на своем лице и стоя посреди холодной Башни, он понял, что сегодня ночью ему почему-то не снились кошмары.