Глава 8 (2/2)
— Это нормально, Малфой. Нормально просить помощи, когда она тебе нужна.
— Слушай сюда, грязнокровка. Не смей общаться со мной как со своими дружками. Кстати, где они? Они в курсе, чем ты занимаешься и с кем? Что они делают, пока их маленькая мать Тереза отдает всю свою жизнь врагу?
— Я не уйду, Малфой.
Его глаза сверкнули на ее словах.
— Зачем тебе моя жизнь, Грейнджер? — опасно тихим тоном начал он. — Какую цель ты для себя преследуешь?
— У меня нет никакой цели.
— Вот как?
Он снова наступал на ее сжавшееся тело в, казалось бы, пятидесятый раз за эту ночь.
Она уже запомнила все его запахи и вкусы и без сомнения в глазах бесстрашно вздернула свой острый подбородок, сталкиваясь с пламенем в его лице.
Малфой наклонился к ней, оказываясь дымом на губах, когда сомкнул на них свой легкий воздух.
— Ты у нас такая… мягкосердечная… — прошептал он, выдыхая ей в раскрытый рот. — Всегда готова всех спасти, — он мазнул по уголку губы своим горячим языком и, проводя ладонью по щеке, прижался к уху. — Ты в меня тайно влюблена все эти годы, цветочек?
Гермиона высвободила прижатые ладони и осторожно поднесла к нему, ныряя пальцами в его запутанные волосы, что ощущались шелком на ее руках.
Он вздрогнул и мгновенно вскинул голову, вернув обескураженное серебро.
— Я знаю, для тебя это дикость, Малфой, — не выпуская пряди из своей некрепкой хватки, она слегла погладила его, заставив дернуться в который раз, — но не за всеми поступками стоят корыстные мотивы, — проводя в последний раз по мягким волнам, она сцепила руки за своей спиной.
— Зачем тебе это, Грейнджер?
— Не знаю.
Она не лгала.
Она действительно не понимала, почему она все это делала и почему не могла просто бросить его и уйти.
Почему потеря Малфоя виднелась для нее такой невыносимой?
Почему из всех людей подобным оказался он?
Она действительно не понимала.
Вот только чувствовала она все.
Слезы хлынули потоком из остекленевших глаз, когда реальность придавила ее бездной.
Сдавленное рыдание вырвалось из ее груди, пока она стояла над нахмурившимся и шокированным данным действом Малфоем.
— Ты ебанулась, Грейнджер?
— Я не знаю, что случилось с твоей мамой, — едва слышно прошептала Гермиона, смотря на вновь пытающегося закрыться злобой Малфоя, — но что-то мне подсказывает, что если ты действительно все это совершишь, то ее смерть будет напрасной.
Он отшатнулся от нее, мгновенно закрывая уши, как маленький ребенок в темноте. Малфой безостановочно начал мотать зажатой головой, пока не оступился, падая на пол и поджимая под себя колени, едва держась от срыва на безумный плач.
Гермиона подошла к нему и опустилась рядом, складывая дрожащие ладони на него, склоняясь ближе и некрепко его обнимая.
Он колебался несколько секунд, пока в итоге не схватил ее обеими руками и не прижал к себе как можно крепче.
Уткнувшись носом в ее шею, спустя секунды шумных хрипов Малфой, не сдержавшись, зарыдал.
Все его тело сотрясалось вместе с ней, когда они вцепились пальцами друг в друга, не прекращая плакать каждый о своем.
Ей было так невыносимо больно.
Ей было так невыносимо больно, как ему.
— Я не хочу… Я не хочу всего этого… — он глухо бормотал ей в волосы, не отдавая ясного отчета своим словам.
— Я знаю. Я знаю, Малфой. Я чувствую это.
— Я не могу больше. Я больше не могу. Я так устал…
— Тише… Тише… Все будет хорошо. Я уверена в этом. Только не сдавайся. Пожалуйста, не сдавайся, — она нежно гладила его руками по спине, пытаясь с каждым всхлипом не тонуть в раскрывшемся потоке горя.
— У меня нет на это сил. У меня больше нет на это сил, — он плакал так сильно, как будто он годами голодал и наконец-то оказался в месте, наполненном бесчисленным количеством еды.
— Все будет хорошо. Все будет хорошо. Ты справишься. Я знаю. Я чувствую, что ты справишься, Драко, — не переставая крепко обнимать его в ответ, шептала Гермиона.
Она плакала вместе с ним. Она дрожала вместе с ним и вместе с ним не думала о том, чтобы остановиться.
Они держались друг за друга как за единственный спасательный и дарящий надежду круг, когда вокруг давно накрыло всех клубами страшного цунами.
Когда его рыдания перетекли в непроизвольно повторяющиеся и редкие глухие всхлипы, он отстранился от нее, смахнув ладонью влагу с покрасневшего лица.
Гермиона тоже отстранилась дальше, отодвигаясь к каменной стене и опираясь на нее всем телом.
Она подозревала, что он снова будет защищаться.
Она подозревала, что он будет опасаться того, что Гермиона упрекнет его или будет смеяться; что унизит его больше, чем тот факт, которым, она была уверена, он сам себя уже унизил — он позволил себе плакать на ее плече.
Но она делать этого не собиралась.
Проведя несколько минут в безмолвном столкновении остекленевших взглядов, Гермиона не выдержала первая:
— Что с тобой случилось, Малфой?
— Зачем ты делаешь все это, Грейнджер? — охрипшим голосом он у нее спросил.
— Я говорила, что не знаю.
Он усмехнулся, так же двигаясь к другой стене и заново оказываясь через метры от нее напротив.
— Ты хотя бы себе не лги.
Она непонимающе уставилась на Малфоя.
— Я уверен, что ты никогда не прекращаешь думать, Грейнджер. Для тебя это просто невозможно, — мрачно заключив, он повернулся к темной дали. — Ты знаешь все ответы. Ты их не хочешь понимать.
Отвернувшись в ту же глубь, куда был устремлен его туманный взгляд, она, подобно Малфою, уставилась на воздух.
Гермиона знала, что он оказался прав.
Она не думала об этом; она себе все это запрещала.
Она не думала, но мысли бесконтрольно выливались в ее мутный разум, который был собственноручно ею приглушен.
Она прекрасно знала об ответе, но не давала ему всплыть у себя в голове, откладывая на последний миг; скрывая, пряча и храня.
Иронично, что она до сих пор не смогла справиться с окклюменцией.
Кажется, ее разум мог блокировать часть мыслей без нее.
Как это называлось?..
Однажды она слышала... Сознание пытается огородить и защитить в минуты страха или...
— Так что, Грейнджер? Ты дашь мне свой ответ? — разрезав облако из размышлений и туманный воздух, что меж них горел, в очередной попытке у нее спросил безумный парень, что сидел напротив.
Она безумна так же, как и он.
— Зачем я это делаю? — спросила она нараспев у Малфоя и у себя.
Он медленно кивнул, внимательнее вглядываясь в помутневшую от напряжения сетчатку.
— Не знаю. Может быть, это связано с тем, что я слишком чувствительна и восприимчива к другим. А может, потому, что я невыносимо одинока в своих чувствах, а ты единственный, кто ощущает себя так же, как и я.
Малфой снова на нее оскалился, как уязвленный зверь.
— Не пытайся сравнивать свой уровень ущербности с моим.
— Я и не стану. Бессмысленно сравнивать чужие несчастья между собой, они в любом случае для каждого будут на своем уровне. Нельзя выиграть в количестве боли или количестве плохих вещей, произошедших с тобой. Это неравносильная и бессмысленная борьба, потому что для каждого разный порог и границы допустимого, — отчеканила она, смотря в его серебряные тучи. — Нет единого индикатора достаточной отметки высшего пика боли, она определяется не так.
— Ты просто жалкая.
Она вдруг грустно рассмеялась.
— Что смешного?
— Это просто потрясающая шутка жизни, — вскидывая голову наверх, она пропела в воздух.
Малфой смотрел на нее как на умалишенную и ожидал, что ее речь продолжится.
— Я знаю, это парадокс, учитывая приступы, которые я, встретившись с тобой, пережила, — вернувшись обезумевшим лицом на выжидающего Малфоя, она устало заключила, — но ты единственный, с кем мне сейчас комфортно.
— Рад за тебя, грязнокровка. С чего ты взяла, что мне комфортно в обществе тебя? — выплюнув в нее, он снова начал закрываться.
— Знаешь, — начала Гермиона, смотря на звезды, — все, кого я видела насквозь, пытались скрыть плохое, выставляя лучшее вперед, и мне не удавалось с этим примириться, — сделав паузу, она задумчиво скрутила локон на замерзшем от ноябрьского ветра пальце. — Но ты был тем единственным, кто скрыл хорошее внутри, заставив верить всех вокруг, что ты злодей, кем в самом деле не являешься, — опустив ладони около себя, она вернулась взглядом к Малфою.
Он громко фыркнул и скривил лицо.
— И что хорошего я скрыл?
— Себя.
Он выглядел так, словно его вырвет.
— Блять, Грейнджер, прекрати эту комедию, — устало ей пробормотав, он начал подниматься.
— Я никогда не видела подобного в других. Ты в этом плане уникальный.
Он злобно усмехнулся ей и подошел вплотную, склонившись над сидящим телом.
— Ты уникальна в том, насколько же ты долбоебка. Что мне делать с этой информацией? Ты думаешь, мне это интересно, грязнокровка? — его глаза сверкнули в своем гневе. — Иди поплачь своим друзьям о том, насколько ты несчастна, чувствуя всю скрытую от чужих грязь. Мне твои речи нахуй не сдались и твои чувства тоже.
— Ты понимаешь, как работает моя особенность? — не обратив внимания на его пылкую тираду, спросила Гермиона у статуи, стоящей мрамором у нее наверху.
— Ты тупая?
— Ты понимаешь, что я знаю, когда лгут?
— Ты тупая.
— Ты понимаешь, что я чувствую тебя буквально изнутри?
Она подняла кулак и медленно разжала, открывая снятое кольцо, лежащее теперь в руке.
— Не надо обнажать клыки передо мной, тебя не станут ранить. Не пробуй мне показывать уродства, как привык показывать другим. Я чувствую тебя, Малфой. В прямом смысле. Я чувствую все то, что ты в себе хранишь и ощущаешь. Можешь не притворяться.
Он зарычал, схватив ее за плечи, и, рывком подняв ее на ноги, вырвал снятое кольцо.
Крутя его в своих холодных пальцах, левой рукой он намертво прижался к ней, держа ее до боли в мышцах.
— Какая разница мне, что ты там что-то ощущаешь? Мне дать тебе медаль за первенство в решении задачки? Какая, блять, мне разница, что ты там что-то поняла?
— Мы не друзья, Малфой, — сцепив ладонь на его напряженном от удушливой и нерушимой хватки запястье, она сняла его со своего плеча. — Но, возможно… Возможно, мы могли бы объединиться в этом.
Удар по голове.
— Грейнджер, у тебя с твоими силами отключился мозг? В чем ты предлагаешь мне объединиться?
Она поймала вскинутое для нее кольцо.
Проломанная бездна.
— Мне нужен кто-то, на ком я могла бы практиковаться. Кто-то, кого бы я могла чувствовать на постоянной основе и проконтролировать прогресс.
Слова вырвались из нее прежде, чем она успела их обдумать.
Полет, длиной в расшитую распоротым туманом бесконечность.
Малфой зло оскалился.
— Предлагаешь стать твоей подопытной крысой? Ты для этого меня остановила?
— Ты сам почувствовал, что сможешь получать взамен. Уверена, есть много тех, кто о таком мечтает, — нервно с себя стряхивая пыль, которой не было, проговорила Гермиона.
Он гневно ухмыльнулся, дернув ее за руку к себе.
— Ты правда думаешь, что я позволю тебе это повторить? — шипящим шепотом спросил у нее Малфой.
На самом деле, ей бы действительно было полезно это провернуть.
Когда ее внезапно появившееся предложение слетело с губ, она была шокирована так же, как и Малфой.
Но это обретало смысл, когда она обдумала все пару фраз спустя.
— Решила сдохнуть, Грейнджер? Так все-таки иди и спрыгни с Башни. Не пытайся прикрываться жертвенным и вездесущим благом. Я тебе грехов не искуплю.
— Я не гонюсь за искуплением. Но я могу тебе помочь. Ты так же, как и я, все это понимаешь.
— Да пошла ты нахуй. Мне никакая помощь не нужна. Тем более от грязнокровки. Кто ты, чтобы помогать?
Она тихо усмехнулась, глядя на него.
— Веселишься?
— Это так странно… — задумчиво пробормотала Гермиона.
— Блять. Ты точно окончательно поехала своим гнездом… — потерев лоб, тихо выдохнул Малфой. — Что тебе странно, Грейнджер?
— Странно слышать, что ты говоришь, но ощущать твои слова иначе.
— Хочешь сказать, что я сейчас не нахожусь на грани, еле сдерживаясь, чтобы не убить? — подняв едва видневшиеся брови в темноте, насмешливо спросил он.
— Ты злишься и пытаешься обороняться, Малфой. Ты чувствуешь себя уязвимым, поэтому бьешь в ответ. Но я не нападаю на тебя.
— Блять, Грейнджер…
— Ты талантливый актер, — внезапно заключила она.
— Я окклюмент, — устало произнес он, отходя от нее дальше.
Гермиона тут же ошарашенно уставилась на Малфоя.
— О Боже. Так вот как тебе удавалось это так правдоподобно скрыть. Теперь все стало ясно.
— Что тебе ясно, Грейнджер? — едва слышно выдохнув слова, он продолжал задумчиво смотреть на звезды, привалившись боком к каменной стене.
Гермиона надела свое кольцо обратно на палец, не ответив на вопрос.
— Ты идиотка, — заключил он через несколько мгновений.
Она грустно улыбнулась.
— Вероятно, да.
— Похоже, я не единственный, кто не может объяснить себе своих поступков, когда дело доходит до нашего дуэта, — пробормотал он еле слышно.
— Что?
— Ничего, Грейнджер, — возвращаясь серым бликом на нее, он принялся рассматривать ее своими хмурыми зрачками.
Она тоже принялась разглядывать его.
Когда он успел стать таким высоким?
И когда он умудрился так всем видом повзрослеть?
Перед ней стоял не шестнадцатилетний подросток, а молодой мужчина, явно переживший больше, чем ему должно было быть предоставлено судьбой.
Его лицо почти всегда было закрыто, обнажая грубые углы и ледяной и острый взгляд, который за сегодняшнюю ночь был в нескольких местах надломлен.
Что с тобой случилось, Малфой?
Почему я не могу оставить твою жизнь, не чувствуя себя несчастной?
— Я устала, — выдохнула Гермиона, вконец оставшись без энергии на размышления и их неясный диалог. — Ты обещаешь, что не убьешь себя до завтра, если я уйду?
— Только до завтра.
Она закатила глаза и оттолкнулась от стены.
— Я приду сюда завтра снова. Подумай обо всем, что здесь произошло, Малфой.
— Не обнадеживай себя, Грейнджер.
— Просто подумай, ладно? Мы могли бы это обсудить. Что ты теряешь, проводя время со мной?
Нервно переминаясь с ноги на ногу, она смотрела на такого же уставшего, что возвышался в паре метров от нее.
— Как минимум, само время, — сказал ей Малфой.
— Ах, ну да. Ты же так занят лучшим выбором попытки суицида.
— Я над твоими хобби не смеялся, — притворно оскорбившись, он усмехнулся, глядя на нее.
Намек на легкую улыбку промелькнул в глазах, когда она столкнулась с его взглядом.
Его еще возможно вытащить.
Но кто после случившегося вытащит ее?
— До завтра, Малфой, — наступая на крутую лестницу, вполоборота попрощалась Гермиона с оставшимся незримой тенью наверху.
— Пока, Грейнджер.
Ей предстояла очень долгая и неживая ночь.