Глава 8 (1/2)

22 ноября 1996 год, Астрономическая Башня

Она захлебнулась в своем вздохе.

На его предплечье выжженным клеймом открылась Метка.

— Ты… Ты…

— Да, Грейнджер. Именно.

Гермиона ошарашенно смотрела на пылающую тьму, даже не пытаясь скрыть свой страх.

Ей было страшно.

Почему ей было страшно?

Она постаралась оторвать свой взгляд и подняла его наверх, нащупав серый облик.

— Зачем… — спросила она, посмотрев в его растерзанное яростью лицо.

Он издал лающий смешок.

— Зачем? Спросила бы еще когда. Проваливай отсюда, если не хочешь неприятностей, — одернув свой рукав назад, он принялся застегивать рубашку.

Чувство, появившееся в ней при виде Метки, было странно отдающимся пульсацией в висках.

Она никогда раньше не видела Темной Метки, но ей казалось, что это не так.

Как будто ее образ был в сознании до этого.

Как будто ее страх укоренился до того, как он задрал рукав и обнажил ей правду.

Гермиона отбросила свои тревоги на потом, сосредоточившись на том, что было важно в данную минуту.

Осознание пришло к ней, как явившийся ледник посреди засушенной пустыни.

Нужно было кое-что проверить.

Нужно было что-то подтвердить.

Гермиона потянулась к своему кольцу и попыталась снова его снять.

Он тут же подлетел к ней и, отбросив ее руку, сжал запястье в своих пальцах.

— Ты что творишь? — оглушающе тихо прошипел Малфой.

— Ты сделал это не по своей воле. Тебя заставили, ведь так? Ты этого не хочешь. Никогда не хотел. Чем он тебе угрожает, Драко?

Он разъяренно зарычал, приблизившись к ее лицу, и снова припечатал в стену.

— Заткни свою пасть, грязнокровка. Не смей разговаривать со мной, как будто что-то поняла. Не смей открывать свой поганый рот в мою сторону.

— Я знаю, что тебе больно, Малфой. Тебе не нужно защищаться от меня, я на тебя не нападаю.

— Да отъебись ты от меня, блять! — схватившись пальцами за волосы, он выглядел как раненый и разъяренный зверь, не знающий, куда податься.

Гермиона спрятала запястья за спину.

— Чем он владеет, Малфой? — глухими буквами струясь по воздуху, она не унималась. — Из-за чего ты был вынужден все это совершить?

Он уронил лицо на каменную стену, прислонившись лбом.

Гермиона видела, как тело Малфоя в одно мгновение внезапно оросило рябью.

— Уйди… — едва выпустив звук, выдохнул он. — Грейнджер, просто уйди…

Гермиона осторожно подошла к его сгорбленному телу и протянула влажную, слегка дрожащую ладонь к его плечу.

Замешкавшись на секунду, она прижалась пальцами.

— Малфой… — тихо начала Гермиона, надеясь, что ее голос не пищит от неизвестного ей страха. — Малфой, я не знаю, что с тобой случилось, но из любой ситуации можно найти выход. Даже… — она с трудом сглотнула, опустившись взглядом на его предплечье. — Даже из такой.

Она слышала, как он дышал, шумно вдыхая воздух и выплевывая его через рот.

— Что с тобой случилось, Малфой? Что произошло?

Гермиона чувствовала, как слезы скапливаются в уголках ее глаз, намереваясь вырваться наружу.

Если бы немногим раньше ей кто-нибудь сказал о том, что, стоя над своим врагом, которым для нее некогда был Драко Малфой, она прольет удушливые слезы, узнав, что он является прислужником безумца, — с подтверждением в виде клейма на теле — она бы удалилась после слов о его имени рядом с ее.

С подтверждением клейма на теле, которое он добровольно показал.

Она могла бы заявить об этом.

Она могла бы рассказать об этом всем.

Она могла бы сдать его.

Но ему было все равно.

Малфой не собирался жить.

Но...

Почему?

У него было, что терять.

Его семья. Их род. И кровь.

Одни из двадцати восьми.

Малфои.

Нарцисса. Разве он не любил свою мать?

Люциус. Разве он не уважал своего отца?

Драко. Разве он не должен был стать единственным наследником, чтобы продолжить свой великий род?

Что с тобой случилось, Малфой?

Гермиона мягко и осторожно, словно обращаясь с норовистым жеребцом, гладила его по напряженному плечу.

— Что произошло? Почему ты сделал это?

— Если ты не съебешься отсюда, Грейнджер, мне придется применить силу. Запомни, что я предупреждал, — послышался сдавленный голос, глухо отскочивший от стены, в которую он упирался.

— Что будет после того, как я уйду?

Он развернул свой профиль на нее и устремился взглядом на ладонь, которую она по-прежнему держала на его плече.

Она смущенно убрала от него руку и прислонилась рядом с ним к стене.

Малфой молча изучал открывшийся для него вид на звезды.

— Что будет после того, как я уйду, Малфой? — повторила Гермиона.

— Ты умная девочка. Попробуй догадаться, — обреченно выдохнув, он сухо ей пробормотал.

Она оттолкнулась от стены и снова встала перед ним, решительно зажав ладони в кулаки.

— Да что с тобой не так? Ты не можешь просто сдаться и умереть, Малфой! — едва не топнув каблуком о пол, разразилась Гермиона. — Смерть — это не выход.

— Грейнджер, какого хуя ты увязалась за мной? Ты посчитаешь мой уход личной потерей? — опустив свои ледяные глаза на нее, устало он проговорил. — Не старайся. Можешь не обвинять себя во всем, что не проконтролировала. Живи спокойно свою жизнь и отъебись от меня. Придешь на похороны, если они будут. Хотя вряд ли тебя пустят.

— Перестань! Перестань! Ты можешь… Я не знаю! Мы можем обратиться к Дамблдору. Он поможет тебе!

Его глаза сверкнули в темноте, когда он резко на нее подался, заставив покачнуться и мгновенно отступить назад.

— Мы? Ты ничего не перепутала? Я в твои друзья не записывался, грязнокровка, — выплюнул он ей в лицо. — К тому же Дамблдор вряд ли в ближайшем будущем окажется полезным.

— Почему?

— Мне было поручено его убить.

Гермиону будто ударили по голове.

Она отшатнулась, в ужасе уставившись на Малфоя.

— И как ты можешь догадаться, если Темному Лорду действительно так нужен его труп, — он сделал паузу, — а он ему нужен, — выстрелив в висок, дополнил Малфой, — то неважно, совершит это моя рука или не моя, он все равно умрет.

Она ошарашенно смотрела на холодное лицо, с которым он ей выпотрошил душу.

Дамблдор.

Он…

Дамблдор не может умереть.

Точно не от его рук.

То есть…

Он бы не смог этого сделать.

Малфой, он…

— Но ты ведь не убийца, — через силу выдавила Гермиона свои слова.

— Я уже убивал, Грейнджер.

Повисла оглушающая тишина.

Гермиона чувствовала, как ее сердце с грохотом разбилось на осколки.

Минутами назад то было не ее.

Он медленно, словно хищник, загоняющий жертву в свою клетку, подошел к ней и склонился сверху.

— Так что, Грейнджер? Все еще хочешь, чтобы я жил? Потому что если я буду, то мне придется продолжать служить. Сомневаюсь, что, — сделав паузу, он растянул злую улыбку, — мой Лорд, — выдавил он через зубы, — внезапно потеряет ко мне интерес. Особенно когда он ждет от меня отданных мне действий.

— Я не понимаю… Я не понимаю… — в беспамятстве шептала Гермиона, расфокусированно всматриваясь в пустоту.

Малфой медленно поднес свою ладонь к ее лицу и, заправив выбившийся локон, погладил невесомо по щеке своей холодной кистью.

— Уходи, пока я позволяю тебе это, маленький цветочек.

Она подняла взгляд на Малфоя и оказалась в миллиметре своим носом от склонившегося подбородка.

— А как же твоя семья?

В его глазах сверкнула боль, когда он резко отошел, схватившись за перила.

— Ты нарываешься, Грейнджер. Я уже дважды предлагал тебе уйти. Третьего не будет.

Кажется, она попала в цель.

Только в какую?

— Что случилось, Малфой? Неужели твой отец готов лишиться своего единственного сына?

Он фыркнул, глядя на нее.

Значит, не отец.

Но, если это не отец…

О, Годрик…

Если это не отец…

Все знали, что Нарцисса для него была единственным и неприкосновенным. Даже когда их золотое трио огрызалось на него, упомянув отца, он только яростнее угрожал его словами. Но когда однажды Рон пытался заикнуться, намекнув на его мать, в надежде испытать судьбу и получить исход третьего курса, он озверел, даже не дав закончить.

И если Малфой был готов расстаться с жизнью.

Если он был готов оставить ее и уйти.

Она закрыла свои мысли про его убийства.

Она закрыла свои мысли про ужасное клеймо.

Не сейчас.

Не в данную минуту.

Потом.

Она подумает потом.

Внезапно промелькнула мысль, что она уже скопила несколько десятков пунктов рассуждений о стоящем юноше неподалеку.

Она тоже остается на потом.

— А как же твоя мать, Малфой? — смотря в его зрачки, в последний раз она спросила, надеясь на другой ответ.

Его лицо мгновенно исказилось, и он, в секунду оторвавшись от перил, с кипящей лавой на глазах накинулся на Гермиону.

Его рука сомкнулась у нее на шее, и он, перевернув ее с собой, приставил тело Гермионы к перекладине у края, наклонившись сверху.

Она чувствовала, как выбившиеся и окончательно растрепанные пряди свисали с высоты и развевались на ветру, пока она перегибалась с Башни, удерживаемая лишь за горло разъяренным Малфоем.

— Я предупреждал тебя, грязнокровка. Я, блять, предупреждал тебя, — надавив на нее сильнее, он заставил ее плечи с головой перевалиться за перила.

Гермиона рефлекторно схватилась за его запястье, но это лишь сильнее навалило его на нее.

Нарцисса.

Значит, это все-таки Нарцисса.

— Мне очень жаль, Малфой, — ее слова потерялись в вое ветра, но он сумел их для себя словить.

— Жаль, что не послушала меня и не ушла? Или что сдохнешь здесь вот так? — усмехнувшись, он приподнял ее лицо к себе, зажав скользнувшую ступню вместе с другой своими длинными ногами.

Ему нужно было действовать правдоподобнее, если он хотел скинуть ее с Башни.

То, как он держал ее второй рукой за талию, прижимая к себе и не давая чересчур прогнуться, слегка противоречило словам.

— Мне жаль твою мать, Малфой.

Он дернулся, как от удара, покачнувшись на нее, и резко выпрямился, отходя от края и утягивая ее за собой.

— Не смей говорить о ней! — проорал он в лицо Гермионе. — Не смей даже упоминать ее!

Скривившись, как от отвращения, он отвернулся от нее и почти побежал на выход.

Он сделал первый шаг на лестницу, когда она в очередной раз перерезала все свои вены.

— Неужели… Неужели, если бы твоя мать была жива…

Он замер с занесенным кожаным ботинком над ступенью.

— Неужели ты думаешь, что она бы смогла это пережить?

— Она, блять, умерла! Как мне это пережить? — развернувшись, он прокричал на весь усталый замок, что скрывал разбитых, искалеченных детей.

Почему она делала это?

Почему это случилось с ним?

Почему это случилось с ними?

Если бы была возможность перестать об этом думать и уйти, она бы сделала подобное без капли сомнения и без единой остановки.

Если бы это был не он, а кто-нибудь другой, она бы так же поступила с ним.

Если бы Малфой не открылся тем, кто был единственным, кто чувствовался правдой, она бы никогда к нему не подошла.

— Я знаю, что это тяжело, — осторожно подступая к замершему, Гермиона начала, — но родители всегда уходят первыми. Дети провожают их и остаются в мире, который был оставлен им.

Она заметила, как его пальцы превратились в кулаки и побелевшие костяшки.

— Я уверена, она бы никогда не захотела, чтобы ты сдавался, и тем более, так поступал. Я уверена, она хотела бы, чтобы ты жил, — оказавшись около него, она была готова полететь по лестнице, — чтобы был счастлив.

— Ей, блять, не нужно было умирать тогда!

Почувствовав, как оборвались все ее натянутые нити, она столкнулась с ним.

Он выглядел так ранено.

Он выглядел так уязвимо и так больно.

— Почему она умерла? — едва слышно спросила Гермиона.

— Иди нахуй. Кто ты такая, чтобы я разговаривал с тобой об этом?

— Ты… Ты не должен проходить через это один, Малфой. Это нормально, что ты чувствуешь себя так.

Он резко на нее оскалился, подавшись телом и шагнув вперед, вставая на пространство перед лестницей.

— Вот как? И что же? Ты окажешься тут рядом, чтобы меня поддержать? С какого перепугу, Грейнджер? Что ты имеешь с этого порыва благородства и любви к униженным и оскорбленным? Какая выгода? Какая твоя цель?

— Это не обязательно должна быть я, — слегка краснея от его внезапных заявлений, она немного отошла назад, — но что-то мне подсказывает, что ты не говорил об этом никому. Почему ты не хочешь обратиться ни к кому за помощью, Малфой? У тебя же есть твои… друзья, которые бегали за тобой все эти годы. Неужели там нет никого, кто мог бы тебя поддержать?

— Мне не нужна ничья поддержка, ты тупая грязнокровка.

Она всерьез переживала о состоянии его голосовых связок, ведь все его реплики были похожи на звериное рычание.