III (1/1)

Сердце Земцова помимо воли забилось в сотни раз быстрее, чем билось все предыдущие годы. Она стояла перед ним такая нежная, хрупкая и немного заспанная, в длинной белой ночной сорочке и накинутом поверх неё бледно-розовом халатике. Мужчина никак не мог понять, рад он видеть Лизу или нет??А кто-нибудь спросил, как я жил все эти долгие 14 лет, как саднило в груди каждый раз при входе в больницу? Кто-нибудь спросил, как я заново учился верить людям, как научился жить без неё, оставшись совершенно один в целом мире? Нет, не спросил, потому что никому нет до этого дела. Всем наплевать! И ей тоже было наплевать. А теперь она стоит передо мной, не говоря ни слова. Что же здесь происходит??Мысли неслись вскачь, бередя старые раны, выворачивая наизнанку душу, раздирая в клочья всё его существо. Платон молча смотрел на Лизу, не веря, что перед ним именно она. Женщина изменилась, но глаза… Эти глаза, которые он так хорошо знал, которые не умели скрывать то, что творится в душе, совсем не изменились. ?Она по-прежнему не умеет прятать свои эмоции?, – подумал мужчина, чувствуя, как оттаивает сердце. Но он тут же взял себя в руки, не желая вновь изливать перед ней душу, чтобы потом оказаться ни с чем.– Здравствуйте, Елизавета Юрьевна! – Платон первым нарушил затянувшееся молчание.От такого официального приветствия, сердце Лизы, ещё секунду назад радостно отстукивавшее ?Жи-вой! Жи-вой! Жи-вой!? и готовое вырваться из груди, чтобы оказаться в любимых руках, упало. Филатова почти физически почувствовала, как оно летит вниз, и приготовилась к удару, мысленно сжавшись. Секунды тянулись мучительно долго. Она понимала, что должна что-то сказать, но язык отказывался повиноваться. Женщина всё ждала удара, но ничего не произошло.В ушах застучало так громко, что Лиза невольно поднесла руки к вискам и потёрла их, но звук всё усиливался. Она перестала ощущать свои ноги, поэтому прислонилась к косяку, чтобы не упасть, не переставая сжимать виски и морщась от гула. Вдруг голова женщины наклонилась вперёд, потянув за собой тело.Не успев ни о чём подумать, Платон вскочил со стула и за один миг до Лизиного падения успел подхватить её. Он замер, ощутив то, что тайно даже от самого себя желал ощутить все эти годы – тепло и аромат её кожи. Земцов крепче прижал женщину к себе, борясь с желанием поцеловать её волосы. Несколько долгих мгновений спустя он обернулся к Вите и крикнул:– Дайте же мне нашатырь!Пока он приводил в чувство бывшего начмеда, в его голове шёл нешуточный спор – готов он попробовать снова или нет?***Филатова спала на диване, а Платон сидел рядом на полу, прислонившись спиной к стене. Он смотрел на Лизу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Её лицо было так близко, что мужчина мог рассмотреть каждую родинку, каждую ресничку. Ему очень хотелось провести пальцами по Лизиной щеке, вновь почувствовать тепло кожи, но он лишь слегка коснулся её волос, боясь разбудить, ведь тогда им пришлось бы начать разговор, а он ещё не готов: слишком неожиданно она вновь появилась в его жизни и растревожила улей из воспоминаний, мыслей и чувств.До сегодняшнего утра Земцов был твёрдо уверен, что достаточно далеко спрятал все воспоминания и что если бы ему довелось увидеть Лизу снова, то эта встреча не пробудила бы в нём прошлых чувств и не смогла бы вывести его из равновесия, пусть и довольно хрупкого.А теперь, встретившись лицом к лицу с Филатовой, Платон оказался легко выбит из накатанной долгими годами колеи и никак не мог решится хоть на что-нибудь.С одной стороны, он не хотел вновь обжигаться. Он никогда особо не доверял своей интуиции в любовных делах, а сейчас тем более. С другой, он неожиданно для себя осознал, что всё ещё любит её, что любил её все эти годы, поэтому так сильно билось сердце при взгляде на Лизу.Постепенно голову наполняла лёгкая дымка, путая мысли. Платон медленно засыпал после трудного ночного дежурства – годы брали своё. Перед окончательным погружением в пучину сна он успел подумать, что непременно поговорит с Лизой, выслушает её, но ни за что не позволит чувству окрепнуть в его душе вновь.***Филатова не сразу открыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Немного шумело в голове, но в целом сейчас ей стало гораздо лучше. Женщина медленно распахнула веки и сразу же увидела его. Он сидел, прислонившись затылком к стене, скрестив руки на согнутых в коленях ногах, голова была чуть склонена на бок. Он спал.Лиза села на диване и прислушалась. Было очень тихо. Тогда она осторожно встала и прошлась по комнатам: квартира оказалась пуста, ни Виты, ни Лёвы не было. Они с Платоном остались одни.Филатова вернулась в комнату и опустилась на колени перед ним, всматриваясь в изученное до мелочей лицо. Она всего однажды видела, как он спит. В тот раз, когда он потерял сознание от боли в спине, Лиза несколько часов провела у его постели, ожидая, когда Земцов очнётся.Ей так сильно захотелось провести рукой по его щеке, что она не удержалась и сделала это. Тонкие женские пальцы легко пробежали по шершавой мужской коже. Потом ещё раз, и ещё. Это было подобно зависимости. Она уже не могла остановиться. С каждым новым прикосновением сердце всё сильнее сжималось, замирая от счастья. Все эти годы она мечтала именно о таких, настоящих прикосновениях.Его ресницы дрогнули. Лиза быстро отдёрнула руку и вскочила на ноги, сердце испуганно заколотилось в груди. ?Вот и настал момент истины?, – взволнованно подумала женщина и отступила на шаг.Мужчина открыл глаза, потёр их пальцами, потом опёрся рукой на стену и встал. Он долго смотрел на Филатову, не зная, как приступить к разговору, но всё-таки начал первым:– Как Вы себя чувствуете?– Лучше.– Вита Игоревна и Лев Борисович ушли часов в десять утра. У них какие-то дела. Я остался здесь с Вами, но, как видите, задремал после ночного дежурства.– Спасибо. Извините, Платон Ильич, что так вышло, – она на секунду потупила взор, но тут же вновь посмотрела ему в глаза.Некоторое время они молчали, потом Земцов решил, что невозможно дольше тянуть кота за хвост:– Я думаю, нам с Вами необходимо поговорить.Филатова кивнула и спросила:– Вы не дадите мне номер Виты Игоревны? Хочу позвонить ей и спросить, можно ли немного похозяйничать на кухне. Нам же надо что-то поесть.Земцов достал телефон, открыл нужный контакт и протянул ей.– Алло, Вита? Это Лиза Филатова. Честно говоря, мне ужасно неловко, что так всё получилось.– …–Да, спасибо, сейчас мне уже намного лучше. Вит, я вот что хотела спросить, можно тут у тебя похозяйничать на кухне? Надо бы какой-нибудь завтрак приготовить.– …– Да, мы оба в порядке.– …– Спасибо, Вита. Прости ещё раз.Лиза улыбнулась и завершила вызов.– Пойдёмте на кухню, Платон Ильич. Попробую Вас чем-нибудь накормить.***Вот уже пятнадцать минут они сидели, глядя на остывающий чай в своих кружках, и изредка бросали друг на друга пугливые взгляды. Каждый пытался побороть неловкость, повисшую между ними, сочиняя в голове фразу, подходящую для начала разговора. Молчание длилось бы ещё очень долго, если бы Лиза вдруг не заплакала. Платон посмотрел на неё и обеспокоенно спросил:– Что с Вами, Елизавета Юрьевна? Почему Вы плачете? – он второй раз в жизни видел её слёзы, служившие ему знаком наивысшего доверия с её стороны.Филатова смахнула пальцами слезинки и начала рассказывать:– Вчера я вернулась в родной город. И как-то само собой получилось, что оказалась около кладбища, где похоронены мои родители. Тогда я решила проведать родительские могилки и увидела один памятник, на котором было написано: ?Земцов Платон Ильич. 13 октября 2027 года?.Она замолчала, посмотрела на Земцова и, решившись на откровенность, торопливо заговорила:– Я тогда поняла всё: и что в город вернулась ради Вас, и что 14 лет назад совершила куда более серьёзную ошибку, чем думала, и что я опоздала с раскаянием, и что жизнь теперь потеряла смысл, – Лиза опять немного помолчала, уставившись в кружку с чаем и боясь смотреть ему в глаза. – Я должна была сказать это много лет назад, но, к сожалению, говорю только сейчас. Вы нужны мне, Платон Ильич. Всегда были нужны, с нашей самой первой встречи. Сначала как ординатор в родильное, – она улыбнулась, вспомнив их знакомство, – затем как человек, способный выслушать, понять, подсказать, а потом как мужчина, которого я люблю и чьей любви жажду больше всего на свете, – смущённо закончила она и ещё ниже склонилась над чаем.Он молчал, она ждала. Наконец, Платон заговорил:– Тогда зачем же Вы улетели в Москву?Лиза подняла глаза и увидела в его взгляде недоверие, сомнение в её искренности, поэтому принялась объяснять:– Я испугалась, что ошибаюсь в Ваших чувствах. Я и раньше влюблялась, но все те романы были не настоящей любовью, а всего лишь попыткой убежать от одиночества. Когда у меня появилась Валери, я решила, что она заполнит эту пустоту, но через время поняла, что любовь ребёнка и любовь мужчины – разные вещи.Я привыкла к тому, что не представляю интереса для мужчин, привыкла к одиночеству, научилась справляться с ним. А когда появился Ракитин и стал заваливать меня подарками, и убеждать, что даже среди ночи готов решать любые мои проблемы, мне это понравилось, я воспрянула духом и решила, что нужна ему, что он любит меня. Он заставил меня забыть об одиночестве. И я забыла, хотя поначалу было очень, мягко говоря, некомфортно.А потом я поняла, что влюбилась. По-настоящему влюбилась. Вот только не в генерала. Мне хотелось быть рядом с Вами, Платон Ильич, мне хотелось готовить Вам ужин, встречать с работы, знать о Вашем самочувствии и настроении, мне хотелось быть нужной Вам, но я сомневалась. И даже когда Вы пришли ко мне в тот день, – она сглотнула, – я не смогла заставить себя поверить в то, что небезразлична Вам. Я испугалась, что мне это только послышалось, что я сама себе это придумала. Я думала, что смогу забыть свою любовь к Вам и жить с генералом, но, к сожалению, это оказалось невозможно. Оказалось, что жить с человеком, которого ты не любишь и при этом любить другого, просто невыносимо. Это колоссальный ежедневный труд – скрывать настоящие чувства, изображая вместо них то, что от тебя ждут, – она понимала, что изъясняется путано, но по-другому не выходило, и Лиза уповала лишь на то, что Платон всё поймёт.– Почему же Вы так долго жили с генералом, если поняли, что жить с нелюбимым Вам сложно?– Всё по той же причине. Вернувшийся страх одиночества оказался сильнее желания быть с тем, кого любишь. Да, звучит ужасно глупо, но так оно и было. С каждым годом наши отношения становились всё напряжённее. У меня не осталось сил изображать, что Николай важен мне так же, как и я ему. За год или два до смерти, он признался мне, что уже без малого 13 лет любит другую женщину, что наша свадьба была ошибкой. Когда я спросила, почему он не разведётся со мной, Ракитин ответил, что он человек военный, ему дорога репутация, что он не может позволить себе подобное.– Я военный человек, моя репутация дорога мне, – гневно кричал Ракитин, брызжа слюной. – Я не позволю себе развестись с женщиной, которую когда-то сам выбрал! Это недостойно офицера!– То есть открыто изменять жене с другой – это нормально? Это правильно? Это достойно тебя? – возражала Лиза.– А это тебя не касается, – сквозь зубы бросил генерал, почти вплотную приблизив лицо к вжавшейся в диван женщине. – Ты и дальше продолжишь изображать любовь ко мне, понятно? На людях мы будем счастливой семейной парой, а дома делай, что хочешь. Но развод я тебе не дам! Уяснила?Лиза молча кивнула, понимая, что сопротивляться бесполезно и, возможно, даже опасно.– Мы просто почти перестали общаться, – вновь заговорила Филатова. – А когда полгода назад Ракитин погиб, проводя какие-то учения для курсантов, я поняла, что теперь в Москве меня ничего не держит, что терять уже нечего, и решила, что надо ехать домой.Я боялась увидеть Вас снова, Платон Ильич, и в то же время остро желала этого. Я прокручивала в голове все воспоминания о наших встречах и разговорах, о Ваших подарках и взглядах, искала во всём этом скрытые смыслы, взвешивала все за и против. Я должна была приехать раньше, но страх был сильнее меня. Я сама всё испортила, сломала жизнь всем – Вам и себе, да и Ракитину тоже.– Платон Ильич, – после длительного молчания снова заговорила Лиза, – почему в тот день Вы открыто не сказали мне, что Вы чувствуете? Вы ведь всегда точно знали, что чувствую я, – она смущённо потупила взор, – Лиза, – начал Земцов, и сердце её замерло, – Вы ведь знаете, что у меня был негативный опыт в прошлом.Филатова кивнула, хотя это был не вопрос. Платон сам подробно рассказал ей о Людмиле, когда они с Валери пришли к нему в гости, чтобы познакомится с Артёмкой.– Так вот, – продолжал мужчина, – с тех пор я перестал доверять своей интуиции в подобных вопросах. Я знал, но не верил. Думал, что ошибаюсь.– Выходит, мы оба с Вами не были уверены во взаимности и смолчали, – задумчиво произнесла Лиза, после чего обратилась к Земцову: – Что же теперь, Платон Ильич?– Не знаю, Елизавета Юрьевна. Я не уверен, что готов начать сначала.– А я хотела бы, – порывисто произнесла Филатова, боясь упустить его снова, и подалась вперёд, накрывая его кисть своей.Мужчина глубоко вздохнул и убрал руку:– Не надо, Лиза.– Почему?– Не знаю, просто чувствую, что не стоит. Любви между нами я не хочу, – Платон покривил душой: он боялся любви между ними.Филатова не знала, что сказать. Она сильно сжала зубы, боясь заплакать и зло подумала: ?А чего ты ждала?! Думала, он вот так просто откроет тебе свои объятья? Пустит назад? Простит предательство??Она ещё какое-то время с надеждой смотрела на мужчину, но видела в его глазах лишь боль, страх и отчаяние.Это оказалось выше её возможностей, поэтому она встала из-за стола, изо всех сил сдерживая слёзы, ушла в комнату и стала собирать те немногие вещи, что успела вытащить из чемодана вчера. Потом переоделась и в таком же молчании покинула квартиру.Ей было плохо, мысль о том, что он больше никогда ей не доверится, не давала покоя. Её трясло. Она торопливо шла по улицам в поисках ближайшей гостиницы. Слёзы, ещё недавно сдерживаемые с огромным трудом, теперь никак не желали пролиться, и глаза были до боли сухими.***После неожиданного ухода Лизы, Земцов ещё некоторое время сидел за столом, потом собрался и тоже покинул квартиру, забрав оставленные хозяевами ключи с собой.Он пытался понять, что заставило Филатову повести себя подобным образом, но какая-то важная зацепка всё время ускользала. И тогда мужчина побежал.Эта привычка появилась у него после того, как Лиза улетела в Москву, а сын погиб.В один из дней они с Артёмкой шли из детского сада. За несколько метров до пешеходного перехода мальчик сказал: ?Папа, можно я нажму кнопочку?? Этот переход был первым в городе, который сменял сигнал на зелёный только после нажатия кнопки на столбе, и, естественно, ребёнку пяти с половиной лет очень нравился процесс перехода дороги в этом месте. ?Конечно, можно, – улыбнулся мужчина и, выпуская руку сына из своей, предупредил: – Только аккуратно, не подходи близко к дороге?. Артём радостно бросился к кнопке.Визг тормозов и скрежет металла заглушили все остальные звуки. Словно в замедленной съёмке Платон видел, как синий автомобиль врезался в столб. Машину развернуло на девяносто градусов, она налетела на ребёнка, и его отбросило в сторону на несколько метров. Вдруг мир снова ускорился, множество звуков заполнило собой всё вокруг, давя на сознание. Земцов потряс головой и кинулся к сыну. Мальчик лежал весь в крови, глаза закрылись. Он был бледен и едва дышал. Мужчина упал на колени и осторожно взял тонкое детское запястье. Пульс был частый и почти не прощупывался.Платон зло окинул взглядом нависшую над ними толпу зевак и закричал:– Разойдитесь! Дайте воздух! Звоните лучше в ?Скорую?! Стоите тут, как идиоты, разинув рты! Да разойдитесь же вы! – от напряжения голос лопнул, как струна.Почти два месяца Артём пролежал в реанимации. Земцов ни на минуту не оставлял его, разговаривал с ним, ухаживал, сам делал уколы, пытался петь детские песенки, читал сказки. И когда Платон уже почти поверил в благополучный исход, дыхание сына прервалось, а сердце остановилось, чтобы уже никогда не забиться вновь.В особо тяжёлые ночи, когда воспоминания об Артёме, о Лизе, обо всём, что было, накрывали волной, не давая спать, он выходил на улицы опустевшего города и бежал. Просто так, без какой-либо цели, без направления. Бег помогал ему приходить в себя, избавляясь от навязчивых воспоминаний, и думать.Вот и сейчас Земцову просто жизненно необходимо было подумать. Он понимал, что что-то происходило, но вот что и, главное, почему, пока оставалось загадкой.Пробежав около пяти километров, Платон Ильич резко остановился, от чего дыхание сбилось и стало рваным. Со стороны казалось, что мужчина чем-то очень взволнован.На самом деле так и было. Он понял, что больше всего он боится опять потерять её, но именно это сейчас и происходит: она ушла, а он даже не знает куда. Мужчина устал бояться своих чувств. ?Будь что будет?, – решил Земцов и принялся лихорадочно соображать, куда могла отправиться Филатова.