Четверо товарищей. Глава I: Возвращение домой. (1/2)
Циклопические шпили улья Вракс стали видны из окон вагонов ещё когда те были за четверть суток от него. С трёх сторон его окружали леса, но они никак не могли скрыть размеров этого чудовища.
Артис лежал у окна. Опять они едут в проклятой теплушке. Ему иногда казалось, что начальство воспринимает подчинённых как нечто абсолютно не имеющее признаков живого существа. Здесь не было ни намёка на кровати, приходилось размещаться на прохудившихся матрацах, горах хвороста и сена. Ночью вагон отапливался металлическими печами, а иногда и просто железными бочками, в которых жгли всё что могло гореть и давать тепло. Чейнджлинги собирались большими ватагами у источников тепла, со стороны это зрелище выглядело довольно жалко. Тем не менее, солдаты не жаловались. В вагоне бодро играла губная гармоника, под мотив которой пело несколько десятков голосов:"В лесу, в лесу зелёном -Избушка лесника.В лесу, в лесу зелёном —
Избушка лесника.Оттуда утром раноСвежа, мила, румянаВыходит дочка лесникаВыходит дочка лесника..."
Тянулся мотив старой ликтидской песни. Артис вовсе не был из тех краёв, но он всё равно подпевал своим товарищам, на ходу вспоминая слова, вбитые ему в голову множеством маршей и привалов. Вот этот мотив смолк, гармонист завёл другой, весь вагон потянул за ним и вновь полилась песня. Это могло продолжаться часами, духу обладателя гармоники можно было позавидовать. Однако, не все были такими как он, поэтому, песни смолкли спустя некоторое время.
Три поезда шли на максимально возможной, но небольшой скорости. "Феррум Серпентибуc" двигался медленно, остальные составы упирались ему "в затылок". Дорога продолжалась около двух дней, и на эти сутки поезда должны были наконец прибыть. Все находились в приподнятом настроении, песни тянулись одна за другой, перемежаясь весёлым смехом и разговорами. Когда в солдатский вагон начали заходить офицеры, их встречали чуть ли не дружески. Через считанные часы они приедут в улей, и всё наконец закончится...— Артис, чего ты такой угрюмый? — Кулекс сидел напротив пулемётчика в плотной компании товарищей, Рейнис, как обычно, расположился в стороне.
— Знаешь, может тебе смешно, а мне не очень.
— Почему же?— Рано обрадовался, видишь ли. Теперь тоска по дому разыгралась.
— Тебе есть по чему тосковать?
— Скорее, по кому.
— По кому же?
— Родня.
— Невиданная роскошь, хочу сказать. Вракс хоть и дом мне, но меня там никто не ждёт... Из родни, по крайней мере. Вон Рейнис у нас вообще из ликтидской глуши, правда Рейнис?
— Правда. — Глухо ответил Рейнис, переваливаясь на другой бок, лицом к собеседникам. — Только, ты так про мою "глушь" не говори, а то нашёлся у нас тут, видите ли, почтённый биненштокер. Не "захолустье" у нас, а уважаемая охотничья артель. Я её заслуженный участник, а мой батюшка — славный её предводитель. Если бы не наш брат, не было бы у Матушки-Королевы половины беличьих шуб!Услышать столько слов подряд от такого чейнджлинга как Рейнис было редкостью, да и ответить на такой ультимативный аргумент было трудно. Несколько минут просидели молча. Громада улья становилась всё ближе и ближе с каждым моментом, а лес уступал широкой равнине, раскинувшейся вокруг Вракса.
— Эй! Музыкант! Сыграй-ка мне чего нибудь, а то от скуки с ума схожу! — Раздался в вагоне знакомый голос Агриаса.
— Да не могу, герр командир, у меня уже от собственной игры уши закладывает, да и песни мы все перепели.— А политические?— Политические мы в первую очередь, чтобы потом не касаться .— А чего же так?— Да ну их, честное слово! Только война закончилась, устали.
— Тоже верно, вам эти дела уже ни к чему. — Подытожил Агриас, и пошёл дальше по вагону, отыскивая свой взвод.
— Ну здравствуйте, господа хорошие! Обстановочка у вас тут, прямо скажем, не важная.
— В тесноте, да не в обиде! — Ответил офицеру Кулекс, который явно проявлял завидное желание поболтать. — А у вас как с апартаментами? Сколько бархатных подушек и вингбардских танцовщиц положено на офицера? — После этих слов окружающие взорвались смехом. Пребывавший до этого в весёлости и возбуждении Агриас несколько потемнел, но общей атмосферы не нарушил.
— У нас не лучше вашего, вагоны-то всё равно товарные, так что спим мы хоть и на нормальных кроватях, но господа что постарше рангом всё равно возмущаются, ходят мрачные, как сама смерть.
— Герр Агриас? — Новый голос резко вмешался в разговор, все остальные умолкли. Агриас обернулся. За ним стоял гауптман Гинт, со всегдашней непроницаемой маской вместо лица. Очки заменил монокль, раненый глаз был перемотан бинтами и прикрыт чёрной повязкой. Некоторое время ротный молчал, как бы не зная как ему выразиться.
— Я, герр гауптман!
— Через час мы будем на месте, выполните всё, за что несёте ответственность, не подведите меня и сослуживцев.
— Слушаюсь!
Гинт посмотрел на Агриаса своим единственным здоровым глазом. Так же холодно и сухо, как и всегда. Затем он повернулся, и двинулся на сцепку вагонов. В отсутствии начальства разговор быстро возобновился.Пронзительный свисток паровоза, резкие команды офицеров, краткая, но бурная суета сборов. Солдаты быстро строились и выходили на перрон враксианского военного вокзала, находящегося в старом арсенальном шпиле, который был так велик, что имел отдельный транспортный узел сообщения, сугубо под свои нужды. Он использовался на полную мощь только во время стратегических манёвров и перебросок войск из улья в улей. Сейчас тут было относительно спокойно. Бригада быстро и организованно выгрузилась, и двинулась на заранее приготовленные квартиры. Ни один поезд в чейнджлингской империи не ездил просто так, недостаточно было создать расписание, каждый состав должно было встречать и отправлять в нужное время, заранее готовиться к приёму грузов и пассажиров, дабы не возникало ни малейшей заминки. Места было мало, а рейсов много, каждая секунда была на большом счету. Вокзальные службы и машинисты работали на износ, пользовались почётом и уважением.Добровольцам дали немного времени на то, чтобы те привели себя в порядок, затем всю бригаду подняли и вывели на местный плац. Их было около двух тысяч, примерно столько же сколько и покинуло Вракс полтора года назад.
— Господа офицеры и товарищи бойцы! — Бригадный командир Юрис стоял на кафедре в окружении старших офицеров. — Я рад поздравить вас с тем, что наш долг перед Отечеством на данный момент исполнен окончательно. Наша бригада будет расформирована в этот же день. Вас разоружат и денежно вознаградят, после чего вы получите право покинуть арсенал и отправиться туда, куда вам нужно. Командовать вами было честью для меня, я рад отпустить вас на заслуженный отдых! Ура!
— Ура! Ура! Ура! — Радостным громом отозвалась бригада.
Со сдачей оружия не было большой мороки, ведь его везли в отдельных вагонах и по прибытию тут же отправили на склад, а вот всё остальное отняло около трёх часов и порядком измотало всех. Обнаруживались пропажи котелков, подсумков, противогазов и прочего. Это вызывало бурю негодования и со стороны солдат, и со стороны местных арсенальных писарей и интендантов, которые в конце концов объявили, что потерянное снаряжение будет вычтено из вознаграждения, чем вызвали резкое порицание от добровольцев, и от их офицеров в том числе. Тогда бригадир Юрис зачитал депешу от Ларинкса, которая гласила, что стоимость всего утерянного и испорченного генерал берёт на себя. Это помогло разрешить конфликт.Когда всё это закончилось, добровольцы покинули арсенал и разбрелись по вокзальным гостиницам.
Вся столовая была под завязку заполнена чейнджлингами в военной форме. Бывшие добровольцы пили и веселились, прощаясь со своими товарищами. С каждым часом их становилось всё меньше и меньше: кто-то оставался во Враксе, кто-то уходил на приходящие поезда.
— Ну что, товарищи. Видимся, может, в последний раз. — Агриас сидел за столом вместе со всеми остальными, это единственное что он смог сказать в этот момент. Громко играла гармоника, поддатые чейнджлинги громко пели. Офицер посмотрел на сидящих рядом Артиса, Кулекса и Рейниса. Все они молча пили, сказать было нечего. Полтора года они провели бок о бок, а сейчас расстаются чтобы забыть об этом времени как о страшном сне. Они понимали, что больше не увидятся, ведь живут в разных местах и у каждого множество нерешённых проблем, чтобы думать о встрече и далёкой дружбе. В них боролись два желания: желание забыть ужасы братоубийства, и желание запомнить дружбу, связавшую их.— Ребята, я пойду. Мне пора. — Кулекс встал из-за стола. Все молча посмотрели на него.— Вот так сразу? — В недоумении спросил Артис.— Да. Не о чем говорить, нечего вспоминать, да и пить не хочется. Прощайте. Если кто из вас и окажется во Враксе, то идите в жилблок номер 274, он находится в ведении нашего околотка, где я служил в полиции. Хочу вернуться туда, идти больше некуда. Может найдёте, встретимся, поболтаем. — Кулекс повернулся, но резко остановился на полушаге. — Простите меня за неучтивость. — С внезапной усмешкой сказал он напоследок, и растворился среди серой формы бывших сослуживцев.Оставшаяся троица смотрела ему в след.— Ему хорошо, а мне ещё два часа ждать. Ужас как домой хочу, меня там уже точно похоронили. Обещал через шесть лет вернуться, а возвращаюсь через семь с половиной, непорядочно это... — Подал голос Артис, желая как-то разрядить обстановку— Артис! Без тебя нам всем давно была бы крышка! Это не меня надо было в капитаны повышать, а тебя. Редких принципов чейнджлинг, честный, добросовестный. Без тебя пришлось бы туго.
— Не льсти мне, Агриас. Без своей машинки я бы ничего не сделал. Был бы у вас другой пулемётчик, да хоть тот же парень который... того... — Артис упёр взгляд в стол и сделал долгую паузу. — Когда в большом гарнизонном бунт начался, у меня был выбор. Либо за красных идти, либо за добровольцев. Из моего взвода почти все красные банты нацепили, офицеров резать начали, на склады рваться. А я ушёл, потому что сразу понял, что красная бригада — верная смерть. Все были парни молодые, глупые, как услышали о том что дело в Кантерлоте сорвалось, сразу начали роптать, вот и дороптались. Приехала первая ветеранская и перестреляла их всех... А ведь мы с одного призыва были, все с Сорифа! Жаль ульяков, а ведь последний год шёл, ещё бы пара месяцев и домой. Не дождались их...
— Нечего красных жалеть. — Твёрдо отрезал Агриас. — Молодец, что за ними не пошёл. Стелят они мягко, а потом такое творят... Два слова: бандиты, мошенники.— Под Хурорндом мы с бандитами воевали? — В разговор неожиданно вклинился Рейнис, Агриас посмотрел на него, крепко задумался, погрузился в ещё свежие воспоминания...
— А кто знает?.. — Скороговоркой проговорил он и резко допил кружку водки. — Я — имперский офицер, служу своему Отечеству, своей Королеве. Должен бороться с такими вот... Должен, и точка. Но если честно, то я уважаю храбрость коммунистов. И я не могу уважать в них всё остальное. Они... монстры. Схватка с коммунистом подобна схватке с диким зверем, неудивительно почему северянские красные так крепко вломили эквестрийцам, что сама Селестия приказала своим генералам отступать. Этот народ всегда отличался своей варварской дикостью, а коммунизм превратил их в форменных чудовищ! Я должен ненавидеть их, но я не отдавать им должное.Рейнис ответил лишь уважительным кивком, явно впечатлённый речью офицера. Агриас же посмотрел на часы.— Поезд в Везалиполис будет только рано утром. Мы с Рейнисом поедем вместе, он сойдёт в Ликтиде, и дальше будет добираться сам. Час уже поздний, надо выспаться, а я прилично выпил... Удачи тебе, пулемётчик. Надеюсь, твои родные будут рады тебе. Прощай. — Агриас встал и ушёл, за столом остались только Артис и Рейнис.
— Прощай, товарищ. — Твёрдо сказал последний, в его похожих на холодный изумруд глазах что-то блеснуло. Пулемётчик смог только глубоко кивнуть в ответ. Следующее время Артис провёл скучая и ожидая свой поезд. Наконец время настало, и чейнджлинг ушёл, прихватив с собой свои нехитрые пожитки, оставив стол совершенно пустым.Гражданский поезд в Сориф выглядел красиво и приветливо по сравнению с теплушкой. Несмотря на поздний час, на главном враксианском вокзале было не протолкнуться: везде сновали спешащие на поезда чейнджлинги, лакеи тащащие багаж, продавцы газет, торговцы всем что только можно. Свист, шум, гомон, крики зазывал. Жизнь двухмиллионного улья билась в этом месте круглосуточно. Артис предъявил свои документы и занял своё место в вагоне. Вокруг кипела суета: провожающие прощались с пассажирами, работники поезда проверяли билеты.
— Здравствуйте, предъявите пожалуйста билет. — Раздался приятный голос контролёрши. Артис посмотрел на неё, достал билет. Контролёрша прокомпостировала билет специальной машинкой, раньше работники поезда делали это клыками.
— Вы военный?
— Да, демобилизовался. Еду домой.— Приятного рейса. — Проводница улыбнулась, блеснув своими длинными острыми зубами.
Артис ехал в бюджетном плацкарте, в основном на таких поездах ездили простые чейнджлинги. Артису быстро составилась компания по купе. Это были ехавшие из отпуска сорифские чиновники. Трое чейнджлингов возвращались из Ликтиды. Поезд пробудился, лениво запыхтел, заворочал поршнями и двинулся вперёд. Пёстрое зрелище забитого под завязку вокзала становилось всё пестрее и неразличимее, по мере того как машина набирала обороты. Вот и кончился сам улей, поезд выехал на равнину вокруг Вракса. Луна светила ярко, серебря покрытые снегом поля и кроны далёкого леса. Суета вокзала быстро пропала. Пассажиры готовились ко сну, колёса стучали размеренно и негромко.
Дорога длилась довольно долго, почти три дня. Поезд останавливался на крупных станциях , пассажиры сменяли друг друга. Артис занимал себя общением со своими попутчиками, стремился вызнать, как там в его родном улье дела, да и вообще, что происходит вокруг. Клерки восхищались его военным видом, делились с ним взятой в дорогу эссенцией, но ничего внятного рассказать не могли, ведь сами были с другого шпиля да и жизни вне письменного стола особо не видели. Так и прошло время, в шутках, разговорах и картах. Пейзаж за окном редко менялся. Это были поля и леса, изредка попадались деревушки и городки, малые ульи. На последний день пути на горизонте замаячил Сориф.
Поле вокруг него уже более походило на лесотундру: голый белый пейзаж, выглядящий так большую часть месяцев в году и лишь на короткое время покрывающийся робкой желтоватой травкой. Не было более унылого зрелища, чем это. Артис вспоминал густые леса вокруг Вракса, белые от снега и штукатурки домики аккуратных маленьких деревушек, что попадались по пути, спокойно идущих по своим делам деревенских, так не привычных и так сильно не понимающих суетливости и расторопности биненштокеров. Там была жизнь, цивилизация, а сейчас за окном была страшная глушь, покой которой нарушали лишь поезда. Тем не менее, чейнджлингу было тепло от близости своей малой родины. Его попутчики тоже не печалились, ведя оживлённую беседу и подводя итоги своим путешествиям. Троица побывала в Везалиполисе и Ликтиде, насмотрелась на местные красоты и пришла к выводу "Почти как у нас, только у нас лучше". В вагоне уже во всю кипели сборы: убирались постели, готовились чемоданы, стояла громкая молва. Громадина улья становилась всё ближе и скоро поезд должен был прибыть.
Артис быстро расправился с бельём, собрал свой нехитрый вещмешок, умылся, надел военный френч, который накануне отлично выгладил, пехотную бескозырку он лихо закинул набекрень. Пока его попутчики суетились вокруг тяжёлых чемоданов, служивый уже был готов сходить. У него был вид демобилизовавшегося солдата: гордый, лихой, весёлый. Вот они въехали на сорифский вокзал: паровоз отдал приветственный сигнал, в ответ полетели радостные возгласы встречающих. Послышался визг тормозов и машина начала замедляться. В вагоне не образовалось давки, ведь пассажиры быстро и организованно выходили на перрон. Трое клерков и Артис ступили на чёрную брусчатку платформы. Их встречала родня, одному из товарищей бросилась на шею молоденькая чейнджлинка. Бывший пулемётчик тепло с ними попрощался и ушёл, растворившись в толпе. Здесь тоже было не протолкнуться, но вместе с этим дышалось свободнее, совсем по другому. Артису было так хорошо здесь, так приятно вдыхать этот воздух! Он давным-давно не был на этом вокзале, ему казалось, что уехал не он, а другой Артис, молодой и невинный. Не видевший ни крови, ни смерти, ни тяжести братоубийства. Сейчас он чувствовал себя на десять лет моложе, ему было свежо, счастливо, перевернулась страница его жизни.Старый литейный шпиль был действительно стар, но относительно невысок. Здесь находилась Большая Сорифская Литейная Фабрика, и несколько жилых блоков для рабочих. Не самое лучшее место в Сорифе, но население не привыкло жаловаться. Если у кого-то случалась беда — соседи помогали не задумываясь, да и начальство не было безразлично.
— Здравствуйте. — Пожилой консьерж смотрел на Артиса через толстые линзы очков, тщетно пытаясь его припомнить. — Простите пожалуйста, я не знаю вас. Предъявите документы.— Как же так не знаете? Я же свой, с этого блока! — Артис пребывал в неком недоумении. Он уже несколько часов сновал по гигантскому улью в поисках своего блока. На его форму обращали внимание, но мало ли таких солдат освобождается от службы в это время? — Ладно, хорошо. Вот.
Консьерж внимательно прочёл бумаги, затем посмотрел на Артиса.
— А, это вы, герр Артис? Прошу прощения, в военной форме вас не узнать. Давно вас не было, ваша матушка волновалась. — Чейнджлинг по-доброму улыбнулся. — Проходите, обрадуйте родных.Артис благодарно кивнул и прошёл дальше.Жилблок чейнджлингского улья был чем-то средним между городским кварталом и этажом в многоэтажке. Проходы между квартирами были одновременно похожи на улицы и на коридоры. Родной блок Артиса был "спальным". Рабочие здесь занимались тем, что отдыхали от работы, поэтому на "улицах" обычно никого не было. Здесь так же находилось заведение общепита, где рабочие БСЛФ собирались после смены или отмечали какие-нибудь общие памятные даты. Взгляд Артиса скользил по номерам дверей, он искал свою. Наконец, вот она. Старая зелёная дверь с номером 141/120/109. Артис робко постучал, прислонился ухом к двери и начал слушать: там было тихо, видимо, все спали. Однако, вскоре он услышал приближающиеся шаги. У Артиса перехватило дыхание, он замер в ожидании.
Дверь заскрипела и открылась... Вот она, замотанная в серый халат, с усталыми полузакрытыми глазами. Увидев Артиса мать некоторое время не могла поверить своим глазам.— Сынок?! — В недоумении спросила она. Артис молча кивнул. Мать упала в объятия сына, воротник его френча промок от слёз. Эта немая сцена продлилась около минуты. Наконец, она отпрянула.— Пойдём, отдохнёшь с дороги. — Едва смогла сказать чейнджлинка, задыхаясь от нахлынувших слёз. — Завтра устроим всем праздник.
— Матушка... Я даже и не знаю что сказать...— И говорить не надо! Пойдём, поспишь с дороги!
Небольшая квартирка семьи Артиса не была самой богатой, но в ней всегда царила чистота и порядок. В потёмках Артис не мог толком всё разглядеть, но он всем своим телом чувствовал: он дома, наконец он дома! Тихо ступая по полу они оказались в комнате, где спали его братья. Их сопение было слышно очень ясно, но Артис никак не мог расслышать храпа своего отца, может у него опять ночная командировка? Ладно, об этом не хотелось думать. Чейнджлинг прошёл в глубь комнаты, минуя кровати своих братьев. Их тёмные силуэты в сумерках выглядели более внушительно, за время отсутствия Артиса они уже наверняка окончательно повзрослели. Вот и его угол, его кровать. Почти ничего не изменилось с того судьбоносного утра, когда к семье Артиса пришла повестка в армию. Он снял с себя военную форму и лёг. Белые, заботливо выстиранные простыни, явно недавно купленный матрац. Всё это ждало его прихода, на который оставалось всё меньше надежд. Чейнджлинг замотался в одеяло и сладко заснул, с мыслью о том, что его жизнь только начинается.Наступило утро, солнечный свет попал в комнату через световую шахту. Артис проснулся. Впервые за всё это время он понял, что выспался. С кухни доносилась оживлённая болтовня. Судья по всему, все уже встали и приступили к завтраку. Чейнджлинг встал с кровати. Его военную форму кто-то убрал в шкаф, да и прикасаться к ней ему уже не хотелось. Простая рубаха, брюки с подтяжками и кепка-блин. Вот нехитрый наряд большей части местных жителей. Умывшись и одевшись, Артис пошёл на кухню, после долгой дороги и крепкого сна ему хотелось есть, а вернее пить, ведь эмоциональная эссенция редко имела твёрдый вид. Несколько шагов по маленькому, но уютному коридорчику, дверь с занавешенным стеклом, за которой слышались голоса его братьев. Она со скрипом открылась...— О, гляди-ка! Кто к нам пожаловал! Ну давай, садись. Расскажешь нам всё. — Послышался голос старшего брата, который был тёзкой Артиса. Остальные его братья примолкли и замерли в ожидании. Артис-младший сел за стол, сделал приличный глоток из своего стакана. О, наконец это не разбавленная пайковая эссенция, а нечто более стоящее. Кухня почти не изменилась с его ухода, единственная разница — пустота помещения. Бывший солдат помнил шумную компанию своих братьев и сестёр, которая физически не могла ужиться в маленькой квартирке. Сейчас же осталось лишь трое его братьев и пожилая матушка. Остальные разлетелись по свету в поисках своей судьбы. Чейнджлинг сделал ещё один глоток и начал свой рассказ.
— Ну что я могу сказать. Служил во Враксе, на гарнизоне. Сначала обрадовался было, что не послали куда-нибудь на границу или куда ещё что похуже. Хоть и школили нас там жестоко, но улей есть улей. Год служу, два служу, ничего особенного, рутина, а потом слухи по частям поползли...— О чём слухи? — Поинтересовался один из братьев.— Известно о чём, о том как наша королева опростоволосилась в Кантерлоте...— Артис, осторожнее! — Воскликнула до этого спокойная мать. — Здесь у каждой стены уши и глаза!— Уважаемая матушка. — С ласковой улыбкой отвечал Артис. — Мне ли не знать. У стен наших казарм действительно были уши, и многие на этом попались... Так вот, роптали, роптали, да вроде и ничего. Дисциплина держалась, всё было нормально, по крайней мере так казалось с виду. Всё началось с того, когда нам запретили писать письма домой. Ваши весточки тоже пускать перестали. Примерно в это время я и исчез для вас, знали бы вы что потом началось...— А мы думаешь, не знаем? В газетах писали, да и у нас подобное чуть не началось.
— Не-ет братец, ты не знаешь. Газеты это газеты, а я своими глазами видел, как солдаты красные банты надевали, как полицию громили и как вешали офицеров с чиновниками на чём попало. А ведь наших одноульчан там немало было. Поговаривают, что отличились бунтовщики, конкретно с нашего блока.
— Да кто так мог? С нашего хорошие ребята уходили, честные, работящие. Зачем им красная повязка?— Ты пойми, там перед всеми выбор поставили, и поставили ребром: либо ты за бунт, либо за власти. Им было из-за чего восстать, но то что они потом вытворяли понять невозможно. Я первое время вообще ничего не понимал, а потом моя рота тоже взбунтовалась, пошла офицеров бить. А я что? А я ушёл, не помню почему, наверное от страха. Там такое творилось... — На Артиса нахлынули воспоминания. Он понурил голову и упёрся взглядом в стакан с недопитой эссенцией. На него смотрели с непониманием и интересом.— И куда ты пошёл?— В добровольцы, к лоялистам. Это всё происходило уже на последний год службы. Четыре года тлело, а потом рвануло так, что мало не показалось.— Как так?! — Снова послышался голос матери. — Мы тут по тебе рыдали, отец уж думал, что ты погиб или к красным прибился! А ты нам ни строчки не написал и на войну собрался?!— Простите меня, но иначе я бы совсем пропал. Скажите спасибо, что вообще живым из Вракса вышел. Из ребят вроде меня в то время целую бригаду сформировали, только в делах мы участвовали мало и редко, я вообще на рожон не лез, отсиделся писарем, в штабе. Нечего это время вспоминать, сейчас перед вами жив-здоров, а многие своих сыновей не дождались... А не писал я, потому что запретили. Никто из добровольцев домой не писал, да и из военных вообще. Наше начальство нас так приструнить хотело, недовольство подавить, да только всё наоборот вышло.
— Артис… Как же всё-таки хорошо, что ты вернулся. Вместе веселее будет, и легче. — Мать выглядела одновременно счастливой и печальной. С одной стороны, она рада была видеть Артиса, но с другой на неё что-то давило, что-то из прошлого. Она хотела, но не решалась сказать. — Такой сильный и взрослый стал, подстать братьям, хорошие вы у нас вышли, отец бы тобой гордился... — Тут она не сдержалась, и горько заплакала. К ней тут же подскочил Артис-старший и начал полушёпотом её утешать. Средний брат прикрыл её плечи пледом, и вдвоём они помогли ей дойти до её комнаты. На кухне остался один лишь младший, его звали Марисом, сейчас ему было чертовски больно за родную душу.
— А что случилось с отцом? — Полушёпотом спросил его Артис-младший. Его брат ответил с мужественным спокойствием.— Простудился, подхватил туберкулёз, пожилой был уже как никак, двадцать лет в ремонтной бригаде прослужил. Администрация нам и денег заплатила, и врача выделила, только врач дурак оказался, и отец умер. Всем блоком по нему рыдали, где-то за год до твоего приезда это случилось. — Артис совсем поник. Ему на секунду показалось, что его приезд только испортил всем жизнь. Он вспомнил то утро, когда поезд унёс его во Вракс, когда его провожала вся семья. Это было весной, в то счастливое солнечное время юности, которая закончилась навсегда. Он молча достал из кармана деньги, которые ему выдали при роспуске бригады, и положил их на стол. Там было около трёх тысяч марок. Марис не обратил на это внимания.— Не кручинься, брат. Работать надо, на жизнь зарабатывать. У нас тут с твоего отъезда всё в гору пошло: и смены короче, и зарплата хорошая, и помогут если что. Как никак, а эти красные всё- таки правы в чём-то. Если бы тогда не вышли, то шиш бы нам был, а не такая роскошь. Надо нам сегодня начальника цеха навестить, чтобы тебя в перечень зачислить. Ты же работать собираешься?— Конечно, только кем?
— А на заводе, на БСЛФ. Там производство серьёзное, металл льют, и без курсов просто так не попасть. Но мы тебя туда всё равно пристроим, сначала будешь старшим помогать, потом и выучишься потихоньку. Это дело хорошее, полезное. Нам деньги, Родине — сталь.Тут на кухню зашёл Артис-старший.
— Ну, как там она? — Поинтересовался Марис.
— Всё хорошо, успокоилась. — Чейнджлинг подошёл к столу и залпом допил свою кружку с эссенцией. — Ну что ребята, ждём Алвиса, пойдём к начальству, представлять нового рабочего. Ну что братец, готов?
— Конечно готов. — Артис-младший допил своё, встал из-за стола. — Хоть сейчас пошли, хочу на родной жилблок поглядеть.
— Вот прямо сейчас и пойдём, а смотреть тут не на что, всё как было так и есть. — Артис-старший прошёл по коридору до двери. Его сопровождали трое его братьев: Алвис, Артис-младший и Марис. До четырёх часов дня они были свободны, как птицы. Улица-коридор жилого блока не была очень оживлена в это время: все рабочие были либо на заводе, либо в столовой, а их матери и жёны в это время обычно хлопотали по хозяйству. Всё-таки жизнь тут была не самая бедная и тяжёлая, было бы только побольше места...
Старший брат знал куда идти, а все следовали за ним.
Однотипные коридоры сменяли один другой, только перевёртыши могли ориентироваться в этом переплетении, запоминать и находить здесь нужные им места. Несколько подъёмов, коридоров, переходов. Четверо и не заметили, как оказались на заводской территории. Тут всегда было жарко и душно, в цехах двадцать четыре часа посменно работали чейнджлинги, выплавляя и закаляя сталь. Но Братьям Артиса сейчас нужно было не в цех, а в небольшой кабинетик, где сидел такой же поджарый и молодой парень как они, только имевший более высокий пост. Обычно, он неусыпно наблюдал за работой своих подопечных, но сейчас у него оказалась минутка, и он сидел в своей маленькой каморке, полистывая газету и дымя какой-то дешёвой и мерзкой папироской, которые в огромных количествах оседали в ульях под видом дорогих и качественных сигарет из Скайфола.
— Здравствуй, начальник! — Дверь отворилась и перед старшим цеха выросло три до боли знакомых ему фигуры, за которыми стоял кто-то неизвестный, одним своим видом напоминающий о шести счастливых годах проведённых в военном городке под Антаксом, в приятном обществе десятиметровых сугробов и белых медведей.
— Ну здравствуйте, господа хорошие. — С некоторой неприязнью ответил тот, выплёвывая докуренный бычок в пепельницу. Вид у него был надменный, но было понятно, что к братьям Артиса он относится по-хорошему. — Зачем явились? Кого привели? — С интересом спросил тот.— Да вот братец наш отслужил, хочет найти работу. Примешь? — Речь вёл старший из братьев. Марис и Алвис просто присутствовали для создания веса.
— Ну, это не я решаю, но могу рекомендовать. В нашем цеху с рабочей силой проблема, будет полезен. Парням из армии у нас рады. Где служил хоть?— На гарнизоне, Вракс. — Подал голос Артис-младший.
— Везёт же некоторым... — Мрачно ответил начцеха, на него нахлынули воспоминания о службе. Ладно. Я на тебя характеристику составлю и передам высокому начальству. За себя не волнуйся, скорее всего тебя примут. Сначала будешь на чёрных работах, потом может и повыше поднимешься, идёт?— Будто у меня есть выбор.— Во-от, уже здравая мысль. — Чейнджлинг сложил газету и встал из-за стола. — А теперь, ребята, оставьте меня в покое. А то навалились толпой в четыре морды, будто грабить собрались.
Братья вышли и дали пройти начальнику, он покинул своё убежище и быстрым шагом направился в цех. Артис с братьями пошли в другую сторону.— Ну, теперь считай что работе пристроен. Он по этим вопросам не медлит.
— А что надо будет делать? Я-то в армии служил, только школу окончил.— А ничего особенного и не требуется. Старшие командуют — ты исполняешь.
— И всё?
— Нет конечно, это тебе не из ружья стрелять. Чуть не так сработаешь — выйдет брак, а за брак нас бьют монетой, причём отвечают все. Тебе в техникум нужно.— А где я время найду?— Ничего-о, ты парень молодой, то что под лямкой походил то не большая печаль. Поступишь в техникум, на заводе пока будешь по мелочи работать. Через пару лет может и допустят до важных дел, а там и деньги появятся. Времени у тебя будет куча — восемь часов в день работа, остальное — учёба. Мы с парнями это тоже прошли, а ты у нас переживал и не такое, верно ведь?Артис-младший не сразу ответил, резко припомнив, что он "проходил".— Ну да, согласен. Бывало и не такое.
Братья вернулись домой, там наскоро отобедали и ушли на смену. Работа для Артиса-младшего оказалась нетрудной, фактически он стал грузчиком. Труд оказался тяжёл, но бывшему пулемётчику было не привыкать. Он вместе с несколькими десятками таких же молодчиков грузил уже готовые стальные болванки в грузовой лифт, который должен был доставить их прямо на загрузочную станцию, к вагонам и поездам. Где-то вдалеке кипела работа, стоял жар и смог, текла и твердела сталь. Где-то там были его братья: все как на подбор высокие, крепкие, дружные молодцы, опора их любящей матери, яркий пример рабочего-сорифца.
Смена закончилась ровно в полночь. Работы приостановились, чейнджлинги ушли на заслуженный отдых.
Так и потекло время. Артис-младший не испытывал недовольства, он считал себя везунчиком, ведь к нему на помощь пришли братья и устроили его на работу, которая помогла ему забыть страшные месяцы братоубийственных боёв. Днём он учился, в ночную смену таскал тяжести, и это устраивало его, ведь о большем он мечтать не мог. Сын рабочего и сам рабочий, простой парень из простой семьи, не желающий лезть в высокие материи. Он хотел простой мирной жизни, и он получил её, на какое-то время...
Враксианский вокзал заполнен круглосуточно и не прекращает своей работы ни на минуту. Двадцать четыре часа в сутки он забит под завязку, и лишь бушующее море из голов и туловищ приливает и отливает от громад поездов. Типичная артерия большого улья. Выросший в Везалиполисе Агриас не придавал этой обстановке большого значения, он спокойно шёл вперёд, рассекая эти бурные волны подобно ледоколу. За ним шёл Рейнис, всегда невозмутимый и сумрачный. Все обращали внимание на мундир офицера, и стремились подвинуться, дать им пройти. Вот и поезд, который им нужен. Это был длинный и роскошный состав с вагоном-рестораном и прочими удобствами. Экспресс "Вракс-Ликтида-Везалиполис". Генерал Ларинкс не переставал сыпать милостями, ему не составило труда выстряпать Агриасу два билета на этот поезд, в который простым солдатам обычно ходу не было. Отказаться от такого было бы глупо и неуважительно по отношению к начальству. Проверка документов прошла быстро, но тщательно. Говорить в такой толчее было невыносимо, двое бывших сослуживцев смогли опомниться только когда оказались в своём купе.— Чёрт! А ведь утром тут не протолкнуться! — Агриас переводил дух, запихивая свой походный ранец под полку. Сейчас бы полтора года красных гонять, а потом стать жертвой в вокзальной давке, не глупая ли кончина?— Глупая, герр гауптман, я бы так помереть не хотел. Вы чейнджлинг военный, разве не впервой вам такое?— Признаюсь честно — впервой. Без роты сослуживцев по вокзалам лучше не ходить, хе-хе.
Тут в дверь купе постучали. Агриас достал из-за пазухи билеты, за дверью оказалась проводница.— Здравствуйте, предъявите билеты пожалуйста.
Агриас сразу предъявил. С ними был полный порядок.
— Всё хорошо, приятной вам поездки.
— И вам тоже, фрау. — С этими словами Агриас одарил чейнджлинку таким взглядом, что та наверняка бы покраснела если бы ей позволил панцирь на лице. Проводница молча кивнула, и быстрыми шагами двинулась к следующей двери. Солдаты переглянулись.
— Опрометчивый поступок, герр гауптман.— А что в этом такого? Мы военные, нам положено, тем более ты тоже не похож на ревнителя благочестия.— Одно слово — Везалиполис. — С некоторой досадой проговорил Рейнис, закрывая глаза и заваливаясь на один бок. Он собирался уснуть, не отягощая себя лишними приготовлениями.
Тут дверь откинулась, и в купе показалось нечто бурое, в пальто и с большим чемоданом на боку. Гость остановился, перевёл дух.
Агриас некоторое время не мог поверить своим глазам. Перед ним был самый настоящий пони. Весь бурый, и в бурой одежде, он ярко контрастировал на фоне серо-чёрных чейнджлингов.
— Здравствуйте, джентльмэйны. — Сказал он с лёгким акцентом. Он пытался выглядеть невозмутимым и спокойным, но абсолютно всё выдавало в нём сильное напряжение и возбуждение."Вот что значит получить билет на хороший поезд, иностранные гости на каждом пятачке." Подумал Агриас.— И вам всего хорошего, сэр. Как вам наши восхитительные края? — С напускной вежливостью ответствовал Агриас, припоминая огромное количество сатирических рассказов высмеивающих надменность и гонор эквестрийских "денди". К сожалению, надменность и гонор везалипольских герров они не высмеивали.
— Признаться, я в ужасе. — Пони убрал свой чемодан наверх, а сам сел на полку, на которой было хотел заснуть Рейнис. Увидев необычного пассажира и услышав его речь, охотник тут же отбросил сон и вытаращился на него в истинном изумлении. — Во всех крупных ульях такая страшная давка? Я припозднился всего на пять минут, а меня чуть не задушили! На моей родине с поездами всё обстоит намного свободнее.
— Впредь соблюдайте осторожность. Наш поездной трафик очень плотный, и, к сожалению, не терпит тех, кто опаздывает. Вы выглядите состоятельно, могли бы нанять специального лакея чтобы он помог вам добраться до вагона.В этот момент в купе зашёл четвёртый пассажир, на этот раз уже чейнджлинг. Выглядел он довольно измотано, поэтому интереса к происходящему не проявил, просто взгромоздился на свою полку и уснул.
— Дело в том, что я только выгляжу состоятельным. — Пони улыбнулся, но улыбка получилась нервной и натянутой. — Мой батюшка промотал всё наследство моей семьи, оставив мне считанные гроши. Я зарабатываю фотографией. Езжу по миру, делаю снимки, потом продаю в газеты, выручка сильно варьируется. Могу позволить себе пребывание в высшем обществе, но не всякие мелочи.
— Вы фотограф? Интересно. А что вы забыли во Враксе, неужто решили заснять наши секретные военные заводы?— Упаси Селестия, конечно нет! — С усмешкой проговорил пассажир, видимо разгадав иронию своего собеседника. — Меня здесь интересовало другое, я фотографирую достопримечательности и красоты, а не какие-то там душные цеха с чахоточными батраками. Я был наверху главного шпиля, вот там действительно есть на что смотреть и что снимать.
— А как вам местные господа?— Господ я тут не увидел, все сплошь счетоводы, корпоранты и чиновники. Сухая публика, холодная к искусствам...
— За господами и искусствами вам в столицу, там у нас полный порядок и с тем и с другим, смотреть тошно, если честно.
— Тут я вас понять не могу, сэр. Видимо, сейчас в вас говорит ваша страсть к мундиру, которой у меня нет. Подумать только, после стольких потрясений ваше офицерство ещё поднимает голос...
— Голос нашего офицерства силён как никогда, можете в этом не сомневаться. Мы спасли нашу Королеву и защитили Родину.— Защитили? Мне кажется что в первую очередь защищались мы... — Эквестриец посмотрел на Агриаса с некоторым укором и злорадством, как констебль, который только что поймал за хвост уличного воришку. "Эти пони такие заносчивые!" мрачно подумал Агриас.— А, вы всё никак не можете нарадоваться о том деле пятилетней давности... Признаться, я не знаю ни единой подробности этих событий, но уверен, что наши не ударили в грязь лицом и вышли из него с честью, всё же остальное — позорные слухи и домыслы, очерняющие наш народ и нашу мудрую Властительницу.
— Мне тоже ничего не известно, и я скажу вам, что на Её Высочества тоже вылилось немало помоев после этих событий. Вообще, предлагаю не ворошить это. Наши державы крайне холодно относятся друг к другу, это верно. Но я вижу в вас патриота своей страны и сам считаю себя таковым, так что повода и смысла для дискуссий не вижу.
— Верное решение, войны пока нет и в будущем не предвидится, а нам нечего проявлять агрессию, если на то нет причин. Кстати, — Агриас указал на Рейниса. — это мой сослуживец и приятель, очень заслуженный чейнджлинг. Могу смело сказать, я обязан ему жизнью.
Эквестриец вскользь посмотрел на Рейниса, тот уже успокоился и просто наблюдал за разговором двух интеллигентов.
— Он очень удивился моему появлению, я бы тоже удивился если бы увидел чейнджлинга у себя на родине. Гости из-за рубежа для вас большая редкость? В наших портовых городах иностранцев пруд пруди.
— Наших грифонских товарищей не прельщают морозы и духота ульев, пони тут делать особо нечего, олени правда как-то раз заявились, но мы спровадили их штыками...
За разговором пассажиры не заметили, как поезд начал движение и выехал из улья. За окном уже тянулся стандартный чейнджлингский пейзаж: леса, поля, мелкие и крупные деревушки попадающиеся на каждом километре. Это уже не приграничная глушь, поезд ехал по сердцу Империи, самым населённым и обжитым её землям. Эквестриец посмотрел в окно и некоторое время задумчиво вглядывался в пейзаж.— Всё таки, если подумать, то вы не так уж сильно отличаетесь от нас. Только у вас дисциплина есть, и порядок. Как сказал мне один господин с которым я выпивал вчера: "Армия и народ в нашей стране — почти одно и то же". Я слышал о том что творилось во Враксе несколько лет назад. Чудовищное кровопролитие и жестокость, но посмотрите хотя бы на вокзал с которого мы уехали, вы заметили признаки разрухи, опустошения? У нас после такой войны город бы вымер, вы же восстановились быстро, дисциплинированно, как муравьи.— Так мы и есть муравьи, чего тут говорить. — Агриас впервые за разговор широко улыбнулся. — А ваши новые знакомцы могли и сгустить. Мятежи тогда много кого перепугали, может и до сих пор боятся. Я секретную информацию разглашать не буду, но я знаю, как там всё было на самом деле.
— Охотно верю. Хорошо, не будем об этом. Мне более интересна везалипольская интеллигенция. Вы имеете к ней отношение, может сможете познакомить меня с кем-то?— Ох, к сожалению, нет. За годы учения и службы мне не довелось побывать в высшем обществе Столицы, но я знаю что большая часть нашего творческого бомонта проживает именно там. Королева Кризалис в своё время привлекала таланты со всей страны, и сейчас они там осели. Ручаться не могу, но в Верхних Кварталах вы точно найдёте много господ с тонким нравом и толстым кошельком.
— А что насчёт Ликтиды?— Я ни разу не был там. Рейнис может рассказать, но он деревенский и бывал в Ликтиде всего несколько раз.
— С отцом ездил, продавать шкуры. Мой отец охотник, и я тоже, лет с пятнадцати в этом деле.
— Очень меткий стрелок! — Перебил товарища Агриас. Рейнис был не против этого, наоборот он был доволен тем, что это сказали за него.
— Ликтида улей хороший, за добрую шкурку платят порядочно. и вообще не припомню там чего-то дурного.— Жаль, что поезд недолго пробудет там. Хорошо, что хоть на Везалиполис я смогу посмотреть сполна.
— Почему бы вам не заехать туда позже?
— Не смогу, к сожалению. Денег остаётся не так много. Из Везалиполиса мне надо будет сразу же ехать в Хьёртланд, а там сяду на пароход и осяду на некоторое время в Ванхувере. Видите ли, моя судьба вынуждает меня кочевать. Из одного города в другой, везде балы и рауты, а я вынужден побираться, чтобы хоть изредка появляться на них.
— А каких высот вы достигли в фотографии?— Я сделал всё, чтобы получать за это максимум. В редакциях газет меня знают и ценят, немалая часть заголовков "Эквестрия Дэйли" — моя работа, хоть там и не указано моё авторство. Фотография — тонкое и прекрасное искусство, особенно когда работаешь с миниатюрной камерой. Мне удалось разжиться одной, чудесная штучка, честное слово!
— Может быть вы состряпаете пару карточек и для нашего "Егеря"?
— Не знаю, может быть. Вопрос в цене, во Враксе я уже получил немало щедрых наград от разного рода господ. Посмотрим, сколько предложат ваши редакторы.
— Я не разбираюсь в этих материях, но сомневаюсь, что в Столице вас так же озолотят. Вам наверняка найдутся конкуренты.
— Тут уж скорее коллеги. Я недолго буду там, сомневаюсь что представится возможность поработать, хотя, может быть пара фотокарточек вашей столицы будет востребована в наших газетах...
— Думаю, что будет. Везалиполис это... Urbis er orbi. "Город и вселенная", как говорят о таких местах. И он полностью обязан этому нашей Королеве. Она превратила его в настоящую столицу, не хуже вашего Кантерлота.— Кантерлот это город контрастов, там переплетаются блеск и нищета.