[441] Новый взгляд на Ху Баоциня (1/2)

С верхушки дерева открывался замечательный вид на окрестности, но Ху Сюань был далёк от того, чтобы восторгаться новым опытом. Он лихорадочно соображал, как ему спуститься на землю. Способов было, разумеется, два: скатиться или свалиться, — но и то, и другое грозило неприятностями на свою лисью попу. Если он свалится, то потом и костей не соберёшь — с такой-то высоты! А если попытается слезть, то скатится, потому что на стволе не за что зацепиться, и его руки превратятся в птичьи лапы: он непременно сдерёт с ладоней не только кожу, но и мясо. Можно попробовать перепрыгнуть на другое дерево, которое выглядит многообещающе: ствол в сучках и ветках, по ним слезть будет проще, — а если промахнёшься? Лисы ведь не белки, по деревьям не прыгают. Если же сидеть на дереве слишком долго, то лапы затекут. В общем, как ни рассуждай, свалиться всё равно придётся — так или иначе.

Разумеется, можно было заверещать во весь голос и позвать на помощь, и, вероятно, лисы-фамильяры его бы услышали, но это было слишком унизительно. Даже представить страшно, как бы после этого над ним издевался Ху Баоцинь!

«Лис на выдумки горазд», — гласит известное лисье присловье. Лисы были изворотливы и умели выкручиваться даже из безвыходных ситуаций. Ху Сюань оторвал от подола два приличных куска ткани и обмотал руки, теперь можно было спускаться. И хоть он не свалился в процессе, но с дерева спустился не без потерь: он расцарапал лицо о ветки, а про одежду и говорить не стоит.

Корзина, по счастью, не улетела в неведомые дали, а лишь опрокинулась, так что Ху Сюань собрал рассыпавшиеся листья и ветки и подул на руки. Лекарств с собой у него не было, он просто смыл кровь водой из ручья и зализал ссадины, до дома потерпит. А вот одеяние, конечно, было безнадёжно испорчено, и Ху Сюань ожидал взбучки от учителя, когда вернётся.

Ху Сюань надеялся, что Ху Баоциня дома не окажется, когда он вернётся, но он был дома и, вероятнее всего, специально поджидал его возвращения. Ху Баоцинь сидел на террасе, обмахиваясь веером, и пил чай.

— А ты быстрее, чем я ожидал, — сказал он, заметив Ху Сюаня, и тот понял, что его догадки оказались верны.

Ху Сюань поставил перед террасой корзину, чтобы учитель мог взглянуть на содержимое, и спрятал руки за спину. Ху Баоцинь окинул его скептическим взглядом и спросил:

— Тебя что, собаки гнали, или ты с котом поцапался?

Ху Сюань ничего не ответил, но подумал очень даже многое.

— Покажи лапы, — велел вдруг Ху Баоцинь, и крылья его носа дёрнулись. — Ну!

Ху Сюань неохотно вытянул руки, ожидая, что получит веером по рукам. Ху Баоцинь показал на угол террасы:

— Сиди здесь.

Сам он поднялся и куда-то ушёл. Ху Сюаню очень хотелось пойти к себе: он устал, руки болели и требовали, чтобы о них позаботились, — но приказа ослушаться не посмел и присел на самый краешек террасы, как можно дальше от подноса с чайником и чашкой. Ему вовсе не хотелось, чтобы Ху Баоцинь вылил ему чай на голову, если рассердится. Он, наверное, уже сердится. Сейчас принесёт ещё один длиннющий список заданий и отправит обратно в лес на необозримое будущее.

Ху Баоцинь вернулся с ворохом бинтов и какой-то гнусно пахнущей мазью в маленьком глиняном горшочке, сел рядом с Ху Сюанем и опять велел ему вытянуть руки. Ху Сюань прижал уши, но подчинился. Ху Баоцинь полил ему на ладони из чайника, в котором оказался вовсе не чай, а лисье вино: руки защипало.

— Нельзя столь безответственно к себе относиться, — строго сказал Ху Баоцинь, промокнув ладони Ху Сюаня собственным рукавом, и почерпнул мазь из горшочка. — Руки Лисий Знахарь должен беречь, это чувствительный инструмент. Если они огрубеют или появятся шрамы, как ты сможешь точно определять, должным ли образом приготовлены порошки?

Ху Сюань невольно взглянул на руки Ху Баоциня — ухоженные, без единого шрама, с длинными когтями, которыми так удобно отмерять порошки для лекарств. Ху Баоцинь, продолжая на него ворчать, смазал ему ссадины мазью и туго забинтовал. А после позвал лиса-фамильяра и велел ему хорошенько отмыть Ху Сюаня от грязи и смолы. Лис-фамильяр взял лисёнка за шиворот и отнёс в купальню, где в точности исполнил приказ хозяина, вооружившись щёткой на длинной ручке и так надраивая Ху Сюаня, что из купальни он вышел красным, как ошпаренный рак. Слуга-фамильяр принёс ему чистую одежду. Поскольку Ху Баоцинь ничего не говорил о том, что Ху Сюань после бани должен был вернуться на террасу, Ху Сюань ушёл к себе, залез под одеяло и тут же заснул. Некоторое время спустя Ху Баоцинь заглянул в комнату, постоял у кровати Ху Сюаня, задумчиво глядя на него, потом наклонился, подоткнул одеяло и вышел.

Ху Сюань отлично выспался и даже проспал побудку. Это несколько попортило ему настроение: вот за это Ху Баоцинь, если он ещё не ушёл, выволочку ему устроит. Правилами дома было установлено, что просыпаться нужно в установленное время. Ху Сюань поспешно умылся, оделся, всё это — дуя на руки, жжение в которых чувствовалось даже через бинты, и поспешил заняться обычными делами, но двор был уже выметен и полы натёрты, лисы-фамильяры как раз собирали мётлы и щётки. Ху Сюань подался на кухню, но там кашеварил толстый лис-фамильяр в поварском фартуке. Заняться ему оказалось совершенно нечем. Ху Сюань проверил лисьезнахарскую лабораторию, но принесённые им вчера листья и ветки уже были рассортированы и развешаны на верёвках сушиться.