[419] Нить рвётся — грешник падает (2/2)

— Теперь легче? — спросил У Цяньхэн, доставая платок, чтобы вытереть жемчужную росу.

Чэнь Юэ снова вздрогнул, спешно запахнул одеяния и затянул пояс. Руки у него сильно дрожали, лицо полыхало румянцем. У Цяньхэн успокаивающе погладил его по щеке. Чэнь Юэ уткнулся лицом ему в руку и какое-то время сидел так, плечи его вздрагивали частым дыханием.

— Это уймёт его ненадолго, — сказал У Цяньхэн. — Мужчины делают такое, незачем этого стесняться.

Он поднял Чэнь Юэ за плечи и предложил совершить небольшую прогулку по саду, чтобы успокоить дыхание и мысли. Чэнь Юэ шёл медленно, комкая воротник одеяния пальцами. У Цяньхэн предусмотрительно соблюдал личное пространство юноши, чтобы не приводить его в ещё большее смущение. Ему и самому нужно было успокоиться. Казалось, он упал с обрыва в воду и погружался всё глубже, даже не пытаясь выплыть. Чувства, кроме одного, были притуплены. Говорил он скорее машинально, повторяя то, чем всегда убеждал себя:

— Мужское начало в пик юности очень сильно, но всё же не следует увлекаться и поддаваться прихотям плоти.

Чэнь Юэ остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Глаза его странно вспыхнули.

— Прихоть? — повторил он. — Это не прихоть!

— Что же тогда? — У Цяньхэн тоже остановился.

— То, о чём вы говорили, учитель. Я много об этом думал и понял, что это именно оно и есть. — Говоря это, Чэнь Юэ опять раскраснелся и сбился с дыхания. — Когда не можешь перестать думать о ком-то, когда мысли только о нём, когда перед глазами только он, когда на всё готов ради него… Вы, вы, вы, повсюду вы, учитель. Стоит мне закрыть глаза — и я вижу вас. Засыпая, я думаю о вас. Во сне я вижу вас. Просыпаясь, я первым делом думаю о вас. Ни одна, даже отстранённая мысль не обходится без вас. Без вас я не нахожу себе покоя. Если это не любовь, тогда что?

У Цяньхэн был потрясён. Чэнь Юэ не только разобрался в своих чувствах, но и смело их высказал. «Он хоть понимает, что это было самое настоящее признание?» — подумал У Цяньхэн. Чэнь Юэ нерешительно подошёл, приподнялся, чтобы достать до губ У Цяньхэна — разница в росте составляла полголовы. У Цяньхэн поцеловал его первым, порывисто привлёк к себе за талию и поцеловал. Нужно быть негодяем, чтобы не ответить на такое признание, и ещё большим негодяем, чтобы воспользоваться им…

У Цяньхэн легко подхватил Чэнь Юэ на руки и отнёс вглубь сада, где никто не мог бы их потревожить, и уложил на траву. Именно там, под цветущими локвами, Чэнь Юэ впервые познал сладость и боль любви. У Цяньхэн придерживал ладонь у рта юноши, чтобы заглушить его стоны и крики, и жарко ласкал его тело. Нежная кожа Чэнь Юэ покрылась пятнами от поцелуев и росной россыпью пота. Утренняя забава с самим собой казалась У Цяньхэну лишь жалкой пародией на то, что происходило сейчас. Его захлестнула страсть, сладострастие наполнило тело, подстывшая лава вновь горячо заструилась по венам, и он сам едва сдерживал крики. Когда пик восторга был пройден, У Цяньхэн отнял руку ото рта Чэнь Юэ и наградил юношу нежным поцелуем за терпение и послушность. Грудная клетка Чэнь Юэ ходила ходуном, он никак не мог отдышаться.

— Чэнь Юэ, Чэнь Юэ, — ласково повторял У Цяньхэн, ладонью стирая пот и слёзы с его лица, — я люблю тебя, Чэнь Юэ.

Чэнь Юэ ухватил его ладонь, прижался к ней лицом и закрыл глаза. Он ещё нескоро пришёл в себя, да и У Цяньхэн не вполне владел собой, поэтому они, крепко обнявшись, лежали на траве ещё долго, едва ли не до заката, а с деревьев на них сыпался яблоневый цвет.

И ночью, когда Чэнь Юэ пробрался в комнату У Цяньхэна и юркнул к нему в постель, У Цяньхэн не возражал более. Он лёг сверху, и они до самого утра предавались любви, зажимая друг другу рты ладонями, чтобы не выдать себя, и изнемогая от любовной неги, наполнявшей их тела во время соития.

— Могу ли я теперь считать себя совершенным, учитель? — спросил Чэнь Юэ, когда они остановились, чтобы отдышаться и после этой вынужденной передышки снова слиться воедино и уже не останавливаться, пока ледяной восторг не наполнит их обоих, пока не потемнеет в глазах, пока не зазвенит в ушах, пока сладость не превратится в боль, пока не останется сил ни на что…

— Ты совершенен, Чэнь Юэ, — жарко зашептал ему У Цяньхэн, — ты всегда был. Чэнь Юэ, мой Чэнь Юэ…

У них впереди было ещё много ночей: дождливых летних, ветреных осенних, холодных предзимних, — ровно до той ночи, когда на землю лёг первый снег, стирая с лица земли все краски, кроме совершенной белизны, первый и последний снег в их жизни.