[224] Зеркало Цюаньцю (2/2)

— Матушка, — взволнованно сказал Ху Фэйцинь, — что такое? С гэгэ что-то случилось? Не молчи!

— А-Цинь, именно это твой отец и собирался сделать, но Хуашэнь-эр… он… Хуашэнь-эр умер, А-Цинь. Он забрал собственную жизнь, чтобы не становиться пешкой в отцовской игре.

Ху Вэй уже долго жил на свете и много перевидал, но то, что он увидел сейчас, он запомнит на всю жизнь и не забудет до конца своих дней.

С лица Ху Фэйциня сбежала краска, взгляд застыл.

— Что? — прошептал, почти выдохнул он. — Гэгэ… умер?

Это известие стало для него настоящим шоком. Он пошатнулся и рухнул на колени, дыхание стало тяжёлым, звуки и восприятие внешнего мира ускользнули из сознания, он оглох и ослеп на какое-то время, будто получил сзади удар по затылку.

Ху Вэй широко раскрыл глаза. Он никогда не видел прежде, чтобы Ху Фэйцинь плакал. Да, глаза Ху Фэйциня поблескивали слезами, если Ху Вэй его пронимал до печёнок, но то было проявлением злости. Когда Ху Фэйцинь был ранен и Ху Вэй его лечил, он тоже видел проблески слёз на его глазах — от боли. Но по-настоящему плачущим, так плачущим Ху Вэй его никогда не видел. Из глаз Ху Фэйциня градом катились слёзы, он плакал навзрыд, как ребёнок, даже не пытаясь закрыть лицо ладонями или утирать слёзы, тело его содрогалось рыданиями, с губ рвались бессвязные звуки.

Сердце Ху Вэя сжалось. Он качнулся вперёд, чтобы подойти, схватить Ху Фэйциня и прижать к себе, так крепко, как только сможет, только бы не слышать этих рыданий. Богиня Небесных Зеркал выкинула руку в сторону, не позволяя ему подойти. Лицо Ху Вэя стало хищным. Она покачала головой и указала пальцем на пол, словно это могло что-то значить. Ху Вэй машинально взглянул. Лужа слёз… была не вполне лужей. Капли влаги, падающей с лица Ху Фэйциня, не растекались кляксами, как это бывает со слезами или с любой другой жидкостью, а скатывались, словно намагниченные бусины, одна к другой, создавая на полу причудливый узор. Некоторые сливались в тонкие закрученные полосы, похожие на лисьих червей. Каждая новая капля слёз занимала определённое положение в этой, иначе и не скажешь, печати.

— Это что, какая-то магическая формация? — растерянно спросил Ху Вэй.

Богиня Небесных Зеркал медленно покачала головой и прошептала:

— Он создаёт Небесное Зеркало. А-Цинь…

— Небесные Зеркала так легко создать? — поразился Ху Вэй. — Из слёз?

— Их практически невозможно создать, — покачала головой богиня Небесных Зеркал. — Тот, кто не познал Дао Боли, не способен на это. Только Плач Сердца может их создавать.

— Дао Боли? Плач Сердца? — растерялся ещё больше Ху Вэй. — Это какие-то небесные техники?

Богиня Небесных Зеркал вновь покачала головой. Техниками это не было. Это было выражение чистых, первородных чувств — боли, горечи, потери. Ху Фэйцинь слишком сильно любил Циньвана Хуашэня, и известие о его смерти стало для него сильнейшим потрясением. Боль утраты разбудила скрытые силы, дремлющие в нём с момента его рождения, а быть может, зачатия.

— Он мой сын, в этом вся суть, — непонятно сказала богиня Небесных Зеркал.

Ху Вэй не понял, что она имеет в виду. Выяснять он и не собирался.

— Нужно, чтобы он перестал плакать, — резко сказал он. — Это никуда не годится! Лисий Бог, а льёт слёзы, словно лисёныш!

— Оставь его, — возразила богиня Небесных Зеркал, — он потерял того, кто был ему дороже всех на свете. Он должен его оплакать.