Глава 7. Утренний конфуз (1/2)

Пустая, без единого стеклышка оконная рама скрипнула так протяжно и громко, что Юра вздрогнул. Дождь давно кончился, но редкие капли всё ещё падали с крыши и гремели, ударяясь о крошево тротуара, шелестели травой, звенели, разбиваясь об осколки лежащих на земле оконных стёкол. Порывы ветра разносили эти звуки по одуванчиковой площадке. Казалось, сама природа имитировала жизнь, заполняла пустоту и обманывала. И Юра хотел бы обмануться, но не мог. Здесь было не просто пусто, а мертво. Особенно для того человека, который видел и слышал, какой яркой, весёлой и гомонящей была жизнь пятого отряда. Теперь же всё, что осталось от неё, — это окна мальчишеской спальни, зиявшие провалами справа от крыльца, и узкая бойница крохотной вожатской спальни, что чернела слева. Когда-то это была Володина комната, когда-то он там засыпал и просыпался, но — Юра улыбнулся — никак не мог выспаться.Он живо вспомнил, как мечтал оказаться в Володиной комнате. Однажды он даже заглянул туда украдкой, но настоящим гостем никогда не был.Но почему же совсем никогда? Ведь если не стал тогда, он мог стать им сейчас, пусть Володя уже и не был хозяином этой комнаты.Не в состоянии заставить себя отвести взгляда от этого окна, Юра поднялся с карусели. Во что бы то ни стало он окажется там. Он станет гостем этой комнаты без хозяина.Прикидывая, можно ли перепрыгнуть через дыру в полу на крыльце, Юра оказался возле прохода. Размышляя, выдержат ли его прогнившие доски, когда он приземлится, Юра удрученно вздохнул — нет, не выдержат. Даже если он спустится в подпол, не сможет забраться обратно — слишком высоко, и под рукой нет ничего, кроме лопаты, а ею попросту не за что зацепиться. Но Юра решил, что если спустя столько лет смог заставить себя приехать в ?Ласточку?, то попасть внутрь вожатской комнаты он просто обязан. Вдруг Володя оставил там что-нибудь на память о себе: смешной рисунок на обоях, пару нацарапанных слов на столе, приклеенную к изголовью кровати жвачку, может, конфетный фантик в тумбочке, может, ниточку в шкафу, должен же он был оставить хоть что-нибудь? Но Володя не рисовал на стенах, не царапал мебель и не жевал жвачек. А Юре очень хотелось верить, вдруг Володя догадывался, что он вернётся.Повернув налево, Юра прошёл по затоптанным клумбам к окнам.Корпус пятого отряда высился на широком фундаменте, как на подиуме. Зелёный деревянный цоколь выступал наружу, образовывая высокую узкую ступеньку. Скользя по мокрым доскам резиновыми подошвами, еле устроившись, Юра заглянул в разбитое окно. Тёмная узкая комната показалась ещё меньше, чем раньше, но расстановка и даже мебель не изменились: стол, притиснутый к дальней стене спальни, справа от стола дверь, слева — платяной шкаф, две простые тумбочки, две узкие кровати друг напротив друга у окна. Володина правая. Юре страшно захотелось сесть на неё. Узнать, мягкая она или твёрдая, скрипучая или тихая, удобная или нет.Боясь пораниться о рассыпанное по подоконнику стекло и отчаянно ругаясь, что не догадался взять перчатки, Юра смахнул осколки и, ухватившись за хрупкую деревяшку, подтянулся и перелез.Не обращая внимания на лужи на полу, на пыль и грязь вокруг, он опустился на колени и открыл Володину тумбочку. На единственной полке лежал мятый от сырости журнал ?Крестьянка? за май 1992 года, очевидно, оставленный какой-то вожатой. Под ним спряталась книжка. Прочитав название, Юра улыбнулся — вот это было похоже на Володю — ?Теория и методика пионерской работы?. Больше в тумбочке не нашлось ничего.Юра перевел взгляд на кровать. Металлическая, узкая, не кровать, а койка была прикручена ножками к полу. По слою грязи на винтах он догадался, что её вряд ли когда-то меняли. Видимо, она и правда была Володи. Панцирная сетка оказалась скрипучей, упругой и ржавой. ?Когда он спал на ней, хотя бы ржавчины не было — и то ладно, — улыбнулся Юра, — подумать только — здесь он спал!?Юра коснулся рукой сетки — в ответ она жалобно звякнула и своим звоном подчеркнула царившую тут тишину. Впрочем, не только тишину, но и пустоту. Кроме крупной мебели, здесь не было ничего: ни штор, ни какой бы то ни было тряпки, ни книжки, ни листа бумаги, ни оторванного куска обоев, ни плаката на стене — а Юра помнил, что на ней висел плакат группы ?Машина времени?, помнил, что Володя её любил. Здесь не было даже мусора, только пыль, вода и грязная жижа на полу, а под окном — осколки стекла. Шагая в дальний угол комнаты, к единственному необследованному предмету мебели — платяному шкафу, Юра думал, что обрадовался бы даже мусору: его наличие хотя бы создало иллюзию, что Юра не зря явился сюда, что не зря залез в окно развалины, как сентиментальный ребенок, как полный дурак.Зачем он залез сюда, зачем он вообще сюда вернулся? А раз уж он здесь, зачем шатается по лагерю, тратя время, а не идёт целенаправленно туда, куда собирался, для того, ради чего приехал. Но он не мог не заглянуть в его комнату, а будучи в ней, не мог просто так уйти.Распахнув дверцы шкафа, Юра обомлел — в шкафу валялась куча скомканной одежды. Сердце стиснулось от боли, когда за множеством старых кофт и пиджаков в дальнем углу нашлось несколько коричневых кителей с чёрными погонами, на которых красовалась вышитая белой нитью надпись ?СА?. Руки дрогнули, когда в куче тряпья он отыскал единственный китель с блестящими пуговицами.Военную форму они надевали на Зарницу. Вожатым выдавали кители, детям — простые гимнастерки. И этот с блестящими пуговицами китель тоже был солдатским, но маленьким. Пионерам он оказался велик, коммунистам — мал, лишь одному комсомольцу он был впору.Циничность, скепсис, самоирония — всё это мигом исчезло, отбросилось куда-то далеко, за обвалившуюся ограду лагеря. Стало неважно, сколько Юре лет, неважно, чего достиг, в чём талантлив, насколько умён, имеет ли право быть смешным, — все эти вещи имели значение в другой жизни, далеко отсюда, в настоящем. А здесь, в лагере своего детства, Юре можно быть таким же, как прежде: уже не пионером, так и не комсомольцем, ведь, как ни смешно, всё это до сих пор про него. С одной лишь разницей: раньше он думал, что это очень важно. Теперь же важным осталась лишь старая коричневая тряпка в его постаревших руках. И память о том человеке, на чьих плечах красовались чёрные погоны с надписью ?СА? и на чьей груди блестели золотистые пуговицы.***— Здравствуйте, пионеры, слушайте ?Пионерскую зорьку?, — разносилось из динамика, пока Юрка чистил зубы. — После завтрака по сигналу горна к Зарнице будь готов! Сбор отрядов на главной площади лагеря...Начиналось это утро как обычно — как очередное физкультурное, которое Юрка не очень-то и любил: ему проснуться толком не давали, как тут же заставляли бежать на зарядку. В этот раз он даже явился вовремя и оттого сердился вдвойне — пришлось с другими ребятами из отряда ждать Иру Петровну, когда большинство вожатых были тут как тут. Например, Володя уже разминался со своей малышней. Юрка хотел подойти поздороваться, но передумал — вожатый был занят. Стоя к нему спиной, показывал упражнения малышне — усердно, на совесть. Разминка шеи и плеч, затем — локтей и суставов, махи руками вверх-вниз, в стороны. Краем уха слушая, как стоящие рядом девчонки щебечут о вчерашней дискотеке, Юрка наблюдал за Володей, как тот командует:— Ноги на ширину плеч! Выполняем разминку туловища. Наклоны вперёд, тянемся ладонями к полу. — Володя выполнял свои же указания. — Саня! Не нужно так резко, ты же сломаешься!Юрка хмыкнул про себя: ?Что же такое делает Саня?? — но даже не попытался найти его. Перед Юркиными глазами развернулось куда более любопытное действо: Володя медленно и грациозно наклонился вперёд и коснулся пола, притом не пальцами, а ладонями. Его футболка сползла, оголив поясницу, а спортивные красные шорты обтянули стройные бедра, затем — ноги, а затем и мягкое, округлое место, что повыше.Юркины мысли рассыпались на междометия, затем собрались в слова и предложения и заскакали от ?ничего себе он гибкий? до ?кто им вообще разрешает в шортах ходить, тут же дети и... девки!?.Володя снова выпрямился и снова наклонился. Хаос в Юркиной голове сменился звенящей тишиной, тело оцепенело. Он не мог отвести взгляда. Лишь спустя несколько долгих мгновений опомнился и поймал себя на том, что уже с минуту, скрючившись в полунаклоне, бесстыдно пялится на обтянутые красной тканью ягодицы.Тело как кипятком окатило, кровь прилила к лицу, даже на лбу выступили капельки пота — и вовсе не от жары, на улице ещё было по-утреннему свежо.?Да куда же ты смотришь?!? — внутренне взвыл Юрка. Стало неловко от всего: от глупой позы, от того, что раскраснелся, от того, что пялился, а тут ещё эта непонятная реакция — лёгкий приятный спазм. Нет, реакция была вполне себе понятной, Юрка не раз испытывал её. Но непонятно было то, почему к Володе? Почему не к девушкам? Ведь их, красивых, стройных, гораздо более интересных, чем Володя, тренировалось здесь немало. Но если девушки были ?интереснее? Володи, то почему же Юрка смотрел так именно на него? Может быть, во всём виновато утро, Юрка попросту не успел проснуться?Вряд ли кто-то обратил внимание на его поведение — всё это продлилось недолго, но после вчерашнего разговора о журналах и откровенных и нелепых вопросов Юрке стало невероятно стыдно перед самим собой. Но от жуткого смущения и новых мысленных укоров его отвлек голос физрука Жени, вместе с которым на площадку явилась и Ира:— Доброе утро, пионеры! Начинаем зарядку!***Юрка был настолько ошарашен тем, что произошло на зарядке, что вот уже час не мог прийти в себя. Как будто сквозь слой густого тумана он брёл на завтрак, потом — возвращался в корпус, собирался на торжественную линейку, надевал форму для Зарницы, повязывал галстук.Он посмотрел на настенные часы — опаздывает. Из корпуса уже все разошлись, с улицы слышались отдаленные звуки проходящей линейки — голос Ольги Леонидовны, усиленный динамиками. А Юрка в одиночестве стоял перед зеркалом и никак не мог соорудить правильный узел из красной тряпки на шее. Начал злиться.— Ты чего это на линейку не идешь? — Голос Володи так внезапно разорвал повисшую в комнате тишину, что Юрка вздрогнул. А внутри его будто молнией ударило — Володя появился слишком неожиданно, и совсем некстати было видеть его сейчас.

— Я… я скоро. А ты чего тут?.. Сюда?..

— Моих Лена повела на линейку, тебя на площади не было, вот и пришёл. Мой отряд в штабе остаётся, ты с нами?

Искоса поглядывая на подбородок Володи в отражении зеркала, Юрка даже не повернулся к нему — не хотел поворачиваться и смотреть в глаза... А когда сообразил, что сегодня целый день его не увидит, будто гора с плеч свалилась. Хорошо, что вчера от Алёшки Матвеева отвертелся и не согласился остаться в штабе.— Юра, ау! Чего молчишь? Что-то случилось?Юрка раздраженно дернул концы галстука и отпустил их запутанными. Повернулся к Володе и, стараясь не смотреть ему в лицо, сказал куда-то в сторону:— Не с той ноги встал, наверное. Теперь ещё и опаздываю. Ты иди, я догоню. — И ему на самом деле в этот момент больше всего на свете хотелось, чтобы Володя поскорее ушёл.Но он, наоборот, шагнул ближе, понимающе улыбнулся и хмыкнул:— Ну как так, Юр? Ты всю пионерию прошёл, взрослый уже человек, а галстук завязывать не умеешь, — сказал он и, протянув руки, ловко принялся перевязывать Юрке галстук.— Я не... — захлебнулся тот собственными словами. В горле пересохло, Юрку снова бросило в жар.Володя справлялся с узлом до того ловко, будто всю жизнь только этим и занимался — завязывал галстуки. Тут намотать, там продеть, затянуть — и готово. Заправляя галстук под воротник, он легонько коснулся Юркиной шеи. Казалось бы, случайное секундное прикосновение, а Юрку будто током ударило.— Нужно будет научить тебя повязывать галстук, — решил Володя.

— Что? — Юрка его вроде и услышал, но за гулом в ушах не понял смысла сказанного.

Володя вздохнул:— Научу тебя плохому, говорю! — и хитро подмигнул.— А-а? — Юрка изумленно изогнул бровь.

— ?Научи меня плохому. Ну научи!? — это в ?Ералаше? было.Юрка насупился — у него тут сердце колотится, как в припадке, а Володя шутить вздумал?— Ну так что, пойдёшь со мной в штаб? — снова спросил Володя, будто не замечая, что с Юркой что-то происходит.— Нет, я со своими в лес. На отрядном собрании решили, что буду разведчиком.— А, ну ладно…

Блеск в его глазах померк, Володя погрустнел, а Юрку кольнула совесть.

— Я просто обещал! — поспешил оправдаться он. Хотя на самом деле никому ничего не обещал. Попроситься в разведку он только собирался… И зачем он врёт? Снова! И кому? Володе!Но времени на размышления не оставалось — Юрка слышал, что на площади замолк микрофон и протрубил горн, призывающий пионеров строиться и выдвигаться к месту проведения Зарницы.

— Ладно… Идём, — Володя пошел к выходу из корпуса и помахал Юрке рукой. — Вечером, может быть, свидимся, моя малышня тоже в лес просилась, но мы с Леной пока не придумали, как всё устроить.

Юрка только агакнул и унесся в сторону площади — туда, где колонны пионеров под началом физруков и вожатых расходились в разные стороны — две команды, каждая на свою локацию.Но, избежав общества Володи, Юрка не смог избежать собственных мыслей, которые так или иначе его преследовали. Он не мог не думать обо всём, что произошло, о своих реакциях. Он не мог не думать о Володе. Так получалось, что даже если Юрка пытался не вспоминать об утреннем конфузе, все равно рассуждал о чем-то, что так или иначе касалось Володи. Например, о том, как он там, справляется ли с малышней в штабе. И ещё о том, что обещал вечером прийти к ним в палаточный лагерь с ребятами. А потом — о вчерашней ссоре, о разговоре. Каким виноватым Володя вчера выглядел там, у сетки корта! И таким искренним, что теперь Юрка корил себя! Как он мог усомниться в нём? Как только мог — пусть лишь мысленно — назвать его вруном и не поверить в искренность его дружбы?А мысли о дружбе так или иначе возвращали Юрку к мыслям о том, что случилось на зарядке и позже — в корпусе. Искренность дружбы… А сам-то Юрка искренен? И если да, то почему так испугался случайного прикосновения?

То, что это был вовсе не испуг, Юрка совсем, ну вот совсем-совсем, не хотел признавать.За этими тяжкими думами интереснейшее действие, одно из самых долгожданных и важных событий в пионерлагере — Зарница, прошло как в тумане и запомнилось лишь отрывками.Юрка пытался сосредоточиться, но ничего не выходило. Он злился: ?Сколько можно думать о посторонних вещах! Соберись, тряпка! — И тут же бросался оправдываться: — Ну как это о ?посторонних?? Разве Володя — посторонний? Нет, он очень… очень...? — Но так и не мог подобрать точного определения тому, насколько и в чём Володя для него ?очень?.Ира Петровна разрешила ему быть разведчиком и даже обрадовалась Юркиному стремлению, убежденная, что он обязательно раскроет диспозицию вражеской базы. Юркина команда расположилась на отведенной для них территории. В компании Ваньки и Михи Юрка принялся ставить палатку, как его огорошили совершенно безрадостной новостью — Маша напросилась в разведку с ним. Просилась она долго, хныкая и заламывая руки — Ира не хотела оставлять их наедине, но всё-таки сдалась и отпустила. Застёгивая гимнастёрку, Юрка поглядывал на них искоса и задавался всего одним вопросом — на кой чёрт, спрашивается, Маше нужно быть с ним в паре?Её мотивы прояснились совсем скоро. Стоило оказаться посреди леса, где уже могли шнырять вражеские шпионы и бойцы, как Маша, помявшись несколько минут, скромно спросила:— Юр… Вы же с Володей дружите?..Юрка закатил глаза и цокнул языком — ну, всё ясно. Зачем же ещё он нужен девчонкам? Чтобы выполнять функцию рупора, разумеется, — трещать про вожатого пятого отряда!— Юр, а почему он на дискотеки не ходит?Сначала Юрка пытался её игнорировать. Решил, что, если станет показательно молчать и не будет отвечать на вопросы, она поймёт… И Маша, наверное, поняла. Вот только не успокоилась:

— Ну Юр, но я же не прошу тебя делать что-то там или… Ну просто расскажи! У него девушка есть, да?Спустя вопросов десять, которые стали повторяться заезженной пластинкой, Юрка начал злиться.— Юр, ему Полина нравится? Он же наверняка делился с тобой… Он так на неё посмотрел на прошлой репетиции...

— Как ?так??! — вспылил Юрка. — Ни на кого он никак не смотрел! Он сюда вообще-то работать приехал!От неожиданности Маша остановилась, уставилась на него и испуганно моргнула. Юрка кивнул ей идти и добавил тише:— Маш, мы на разведке, понимаешь? Если нас с тобой заметят и возьмут в плен или убьют, наши потеряют целую кучу баллов!И она успокоилась. Минут на двадцать.

— Юр… А он что-нибудь обо мне говорил?

От раздражения у него на загривке зашевелились волосы.— Ну Юр… Тебе что, сложно сказать? Понимаешь, просто… — она покраснела, подошла ближе, дёрнула Юрку за рукав. — Понимаешь, Володя… он мне нравится… Но он какой-то непонятный. Как будто никого не замечает вокруг, как будто ему никто неинтересен… Поэтому ты — моя единственная надежда, чтобы с ним сблизиться…— Сблизиться? Маша, вот только не надо впутывать меня в свои дела! Мне и так из-за тебя досталось. Хватит.— Ну Юр, разве я много прошу? Просто спроси его про меня. Ты же можешь. Вы ведь с ним часто бываете вдвоём. Ночью, например, или днём в отбой просто скажи ему… то есть, спроси…— Постой-ка, — велел Юрка и остановился сам. — Откуда ты знаешь, что в отбой я ухожу к нему?— Тоже мне секрет! Все об этом знают. И что по ночам ты тоже с ним.— А сама-то ты по ночам с кем и где шатаешься?Маша опешила:— ?Шатаюсь?? Сам ты шатаешься! И вообще, это не твое дело!