Серенады (1/1)

Он пел мне серенады под окном, а я продолжала называть его старым, глупым романтиком. И сама не заметила того, как стала мягкой, как бы назвала это я?— ?расплылась?. Он продолжал петь, а я не прогоняла его, более того?— заслушивалась до утра. Эти песни оставались тайной, даже для нас самих. Он не знал, что я слушаю его, а я не знала, или не хотела знать, почему он их поёт. А наутро всё как обычно. Он?— Скрудж МакДак, Денежный мешок, Толстосум, умнейший из умнейших. Я?— Голди О’Гилт, лисица, плутовка и воровка, которая бросает его в различных передрягах с вечным девизом ?Ты же Скрудж МакДак!?. Так бы мы и приключались, встречаясь раз в пять-восемь лет, и я опять, не разобравшись в своих чувствах, бросала бы его в пустыне типа Гоби или продавала сомалийским пиратам, но… Всегда есть ?но? и это, кажется, закономерность. Однажды мне резко расхотелось бороздить мир в поисках несметных сокровищ. Захотелось осесть дома и чинно попивать дорогое вино, сидя у камина. В конце концов, я всё-таки поддалась себе и купила небольшой домик на окраине Дакбурга. Тогда и начались все эти завывания под окнами моей спальни в чёртовых два часа ночи! Поначалу я, конечно же, его пыталась прогонять. Пыталась?— но не смогла. Он очень упёртый. Так и заработал свои миллиарды. Сначала были красивые серенады на итальянском, французском и даже испанском языках, но я не слушала их. Почему? Я не смогу ответить. Потом начались попсовые, но романтичные песни, которых и я, и сам Скрудж знали миллионы. Я привыкла к этому. Наверное, даже слишком. Однажды Скрудж закончил свой ?концерт? раньше обычного, (я давно начала просчитывать время его ?концертов?) так что это стало неожиданностью. Только я собралась идти спать, как заметила на балконе странно-знакомую тень. ?— Ну здравствуй, Лисичка,?— послышался голос за спиной, у самого уха. Я вздрогнула от неожиданности. На меня резко на нахлынуло и затопило приятное чувство. ?— О Боже, Толстосум, ты напугал меня! Зачем забрался через окно?— есть же двери? —?до того старая шутка, что её, верно, помнит и Клондайк, но больше в голове ничего не было. ?— Теряешь хватку, Золотце. Я думал, ты ничего не боишься,?— он усмехнулся и посмотрел на меня с каким-то платоническим удовлетворением. Мстил за все те неожиданные визиты ?в окно? с моей стороны. —?Я пришёл к тебе с тем же предложением, что и век назад. Он встал передо мной на одно колено, достал из пальто бархатную коробочку, открыл её?— и я увидела прекраснейшее кольцо. Вроде бы, в этом золотом обруче с бриллиантом не было ничего необычного: ну кольцо, ну обручальное?— что в этом такого? Однако в моей душе пронеслась такая гамма чувств, что хватило бы на небольшой ураган типа ?Виктория?. ?— Итак, Голди О’Гилт, моё Золотце, ты станешь моей женой? —?он улыбнулся, а я, поддавшись своим чувствам, кивнула и разрыдалась, как малолетняя девчонка. Тогда Скрудж встал с колен и, надев кольцо мне на палец, поцеловал. С того вечера прошло уже ни много, ни мало восемь лет, но я до сих пор не могу разобраться в своих прежних чувствах. Всё думаю, почему же я была такой недалёкой дурочкой? На эти вопросы я не смогу ответить даже себе.Ну всё, мне пора. Толстосум приехал домой.