Норди (1/1)

Мог ли я сказать, что сильно скучаю по дому? Безусловно. Мне так не хватало этого обычного холода и слегка застоявшегося запаха в доме, что я просыпался каждый раз с мыслью, что все это мне снилось, что Аделис рядом со мной. И что мне нужно только немного повернуться набок, и я определенно почувствую тепло её тела. Тепло моей Аделис, запах её кожи, такой приятной на ощупь. Её кожа всегда отдавала ароматом яблок, и я, сам этого не замечая, проникся к этому фрукту. От Энни же пахло дешевым гелем для душа, что-то вроде морского бриза, и я никак не мог привыкнуть к нему. Был еще один запах, присущий только Энни?— мужской парфюм Адена, оставленный на её одежде после крепких объятий, и тяжелый запах пыли, что копился не одну неделю на книгах. Я скучал по своему дому. Скучал по каждой мелочи, что бесила меня в нем. В доме Энни я чувствовал себя немного комфортно, но мне просто до жути не хватало моего холостяцкого гнездышка. Где моя Аделис? Я чувствовал острую нужду в своей кровати. Она ощущалась настолько ярко, что я едва не скулил, как маленький избалованный ребенок, привыкший спать на мягкой и теплой постели. Диван, на самом деле не был таким уж и плохим, я бы не смог назвать его чересчур жестким, однако мне казалось, что как только я закрою глаза, он разломается на части или просто засосет меня в себя как ненужный мусор. Я покачал головой, понимая, что все это бред. Эти мысли были такими абсурдными, но я совершенно не знал, как мне выбросить их из моей головы. Одни мысли сменялись другими, и я не знал, что лучше: думать об Аделис, которая сейчас, вероятно, живет в десятки раз лучше, чем когда была со мной (что несправедливо по отношению ко мне) или придумывать разные глупые ситуации, которые несомненно (не) должны случиться со мной. Мне пришлось свернуться на относительно небольшом диванчике, чтобы не занимать много места. Я прикрыл глаза и стал вслушиваться в тихое и ровное дыхание Энни, которая также уснула на диване и теперь книга едва ли держалась в её пальцах, иногда вздрагивающих, словно они несознательно пытались ухватиться за обложку этой самой книги. Книга, безусловно, не удержится до того, как проснется Энни, так что мне оставалось только ждать, когда она выскользнет из её рук окончательно и разбудит девушку своим шумом. Энни выглядела расслабленной и, несмотря на то, что я просто не мог больше спать, мне не хотелось тревожить её сон. Я довольно тихо выбрался из-под одеяла, которое она зачем-то накинула и на меня (возможно, она просто укрылась одеялом и оно само накрыло меня), и спустился на пол. Мне еще было немного не комфортно на четырех лапах. Сны о моем теле выбивали меня из колеи. Словно кто-то, кто имел доступ к моему сознанию, специально показывал мне это в качестве наказания. Я чувствовал себя неуверенно на лапах и все ждал, когда же кто-нибудь засмеется и ткнет в мою сторону пальцем, указывая на то, что я идиот, раз передвигаюсь таким образом. Но нет. И это еще больше нагнетало меня. Неужели я действительно на пару секунд поверил в это? Я передвигался тихо, боясь, что пол подо мной в любую секунду может заскрипеть и разбудить Энни, но то ли я был таким легким (хотя по кряхтению Адена так не скажешь), то ли я просто наступал на правильные места, однако пол так и не заскрипел. Спокойно добравшись до кухни, меня уже ждала вода, оставленная в тарелке, где еще до недавнего времени находился суп, и я смог немного утолить жажду. Солнечные лучи уже наполнили своим светом ближайшие комнаты, шторы на окнах которых были задернуты не до конца. Теперь, когда у меня было больше времени, чтобы рассмотреть то, что находилось вокруг меня и пряталось за крепкими дверьми, я оглянулся, стараясь не выпускать ни одну, даже самую незначительную деталь, из виду. Кухня была небольшая, но довольно чистая. Здесь едва ли могли протиснуться больше трех человек, но для одного-двух она была вполне допустимой. Вряд ли это как-то утесняет Энни больше, чем диван, на котором она спала, ведь наверняка на её кухне не собирается даже двое, так что о группе было нечего и говорить. Я не мог окинуть взглядом все, так как мой рост на данный момент не позволял мне это сделать; я видел только пол, который, на удивление, был таким чистым, словно Энни вставала посреди ночи специально для того, чтобы помыть его. Но Энни спала и по её положению на диване можно было сказать, что она не вставала. Неужели я настолько вымотался вчера, что не обратил должного внимания на такие незначительные мелочи? Хотя, если мыслить рационально, то когда мне было до рассматривания пола на наличие мусора, пока моя голова разваливалась на две части? Когда, если я едва ли смог убежать от такого страшного слова, как ?Эвтаназия?? Я махнул головой, словно отмахиваясь от мыслей, как от прилипшей ко мне мухи. Мне не хотелось уходить с головой в себя каждый раз, как в голове всплывало что-то, отчего я едва ли не сходил с ума. Мои мысли меня же и добивали, как бы на самом деле иронично это и не звучало. Я бы согласился отказаться от мыслей и прожить свою жизнь в качестве собаки, но наличие мыслей в моей голове все больше загоняли меня в угол. Тот, кто сделал это со мной, безусловно, обладает каким-то извращенным чувством юмора. Хотя, если честно, вряд ли я могу сойти с ума еще больше, учитывая то, что я собака, которая пьет воду из тарелки с пола и задумывается о его чистоте. Более абсурдной ситуации придумать нельзя. Было уже где-то около восьми, когда я решил осмотреть и другие комнаты. Изначально я хотел остаться на кухне, чтобы дождаться пробуждения Энни и наконец-то подкрепиться, но потом я подумал о том, что вряд ли она проснется раньше десяти, так что сидеть еще два часа в кухне, в ожидании чего-то и таращиться в холодильник, было бы более чем глупо. Я вспомнил о спальне Энни, которую мне удалось рассмотреть только мельком. Вот она-то и станет первым местом в моей экскурсии по дому. Я помнил все эти книги, сваленные в кучу, и тусклый свет из-за зашторенных окон, но не мог вспомнить, как она выглядела на самом деле. Что из себя представляла кровать, черным пятном стоявшая где-то посередине комнаты, едва помещаясь между небольшим шкафом в углу и тумбочкой, упирающейся в стопку книг. ?Ты уверен, что тебе нужно идти туда? Это не особо хорошая идея? Я не видел в этом ничего плохого. Мне в любом случае бы когда-нибудь стоило осмотреть территорию и разузнать, где и что находится. Ведь все животные так делают, разве нет? Спальня не казалась мне чем-то запретным в тот момент. Хотя внутренний голос и пытался меня остановить, я отзывался ему вопросом: "Ну что я могу найти там такого, за что мне в последствие будет стыдно?" Тем более, я же не буду рыться в шкафах девушки и обыскивать их на наличие чего-то личного или интимного (нет, я не думал о её вещах, если вы об этом. Да, собственно, если бы я и хотел, мой рост не позволил бы мне этого, не говоря о лапах). Я просто осмотрю мебель, и мне будет немного легче от того, что я буду знать, что в действительности таится за этой дверью. Меня даже не удивляла моя озабоченность этой комнатой. Словно я чувствовал, что в ней есть что-то, что притягивает меня, но единственное, что толкало меня протиснуться между небольшой щелкой приоткрытой двери - это мое любопытство. Я по своей породе человек не особо любопытный, но сейчас все мои эмоции хлестали через край, будто это был первоклассный интерактивный ужастик, который я смотрю в кинотеатре. Вам, вероятно, знакомо то чувство, когда начинается напряженный момент и вы чувствуете, как ваши нервы натягиваются, словно тонкие нити, готовые в любой момент лопнуть. Я чувствовал что-то похожее, только это чувство было ближе к восторгу, чем к страху. Это было вроде того, когда вы находитесь одни в квартире и слышите посторонние звуки, как будто что-то затаилось и ждет, когда вы зайдете. Оно манит вас. Я чувствовал, как моя шерсть встает дыбом, но продолжал перебирать лапами, не представляя, что может скрываться за дверью и что меня притягивает в эту комнату. Я даже закрыл глаза, пока медленно ?вползал? в комнату, ожидая, что что-то схватит меня, но ничего не произошло. Я даже немного разочаровался. Когда я открыл глаза, я увидел обычную комнату, едва больше кухни, но не такую большую, как зал, где сейчас спала Энни. Стены были обклеены на старый манер, где-то они даже немного пожелтели и придавали дому еще более старый вид, чем он казался внешне. Возможно, обои остались еще от прошлых жильцов и из-за дождя (было видно, как вздулся и пожелтел в нескольких местах потолок) он прибавил к своим годам еще несколько лет. Было трудно сказать, в каком году построен этот дом. Вряд ли сама Энни или прошлые жители этого дома знают точную дату, когда он впервые появился здесь в своем полном обличье. Может быть, это был один из тех домов, которыми застраивали улицы еще в момент их образования. А может чуть раньше каким-нибудь социофобом, который любил тишину больше, чем приводить гостей в свою обитель. Энни не была одиночкой, здесь её выдавал этот немного тревожный взгляд, с которым она смотрела на всех окружающих, словно беспокоясь о каждом до глубины души. И я был более чем уверен, что так это и было. Кстати говоря, было бы интересно познакомиться с Энни в человеческом облике, еще перед тем, как все пошло наперекосяк. Может быть все было бы совершенно по-другому? Может и я был бы совершенно другим? Но теперь ничего нельзя было изменить. Я продолжал оставаться собакой, Аделис - моей бывшей девушкой, что оставила меня одного (и весьма справедливо оставила), моя семья все также меня ненавидит за мои слова, небрежно брошенные в их адрес, а Энни потеряла работу, опять же, из-за меня. Создавалось ощущение, что я единственный, кто виноват во всех бедах человечества. Даже теперь, в состоянии собаки, я не мог не подпортить жизнь людям, которые как никто другие заботились обо мне. Тех, кто хоть как-то пытался помочь мне. Я не отвергал их помощи, но в тоже время не делал ничего взамен, чтобы отблагодарить их. Мой взгляд пал на шкаф в углу комнаты, одиноко кидавший свою относительно небольшую тень на пол, едва задевая край кровати, раскинувшейся чуть ближе к стене (при этом оставляя достаточно места для того, чтобы к ней можно было подступиться с другой стороны). Вряд ли у Энни было много вещей, так что этот шкаф вполне подходил для размеров комнаты. Он особо не мешал передвигаться в помещении, но в то же время занимал свое особое место и являлся одной из главных вещей в этом доме. Шкаф был по виду не особо дорогой, скорее вся мебель (не считая дивана и микроволновки в кухне) была любезно оставлена бывшими хозяевами. В нескольких местах дверцы шкафа были отколоты, однако он не казался ветхим и вполне мог удержать в себе все, что в него ввалят. Кровать не привлекла моего внимания. Она была застелена наспех и хранила на себе небольшие бугры, но ничего особого интересного в себе не несла. Обычная кровать, такая же стояла в спальне моих родителей, когда мне было около шести лет. Мы с Марри и Джони часто позволяли себе прыгать на ней, представляя себе, что это первоклассный батут, который частенько выпускал свои кишки?— пружины и царапал нам ноги, оставлял синяки от ушибов об них. Зато тогда мы могли хвастаться тем, что подрались с кем-то из соседских ребят, и повышали этим авторитет среди своих сверстников. Однажды наши приключения (естественно, мы не проделывали это, когда кто-то из родителей или моих братьев были дома), а в тот раз они были о пиратах, которые должны были брать вражеский корабль на абордаж (угадайте, что было кораблем, который мы атаковали? Конечно, старая скрипучая кровать), нас все-таки поймал Кеннет, и тогда мне пришлось выполнять его домашние обязанности целый месяц! И это только для того, чтобы он не рассказал, что на самом деле кровать была не в порядке и не прохудилась со временем, а что это мы добили её. Правда, даже тогда, когда моя мама узнала правду, она не стала сердиться на меня. Мне даже казалось, что она вздохнула с облегчением, когда поняла, что я не участвовал в драках. Воспоминания о своем детстве заставили меня сжать челюсть. Сначала я даже не заметил, как тепло от воспоминаний обволокло меня с головой, но потом я почувствовал, как суровая реальность ударила меня о землю. Я наговорил своей семье (и своим друзьям) столько обидных и несправедливых слов, что мне было стыдно за себя до моих бренных костей. Я чувствовал, как это неприятное чувство прячется внутри меня, вынуждая вспоминать что-то неприятное снова и снова и чувствовать себя все более паршиво с каждым разом. Я поспешил покинуть спальню, чувствуя себя немного обманутым оттого, что не нашел там ничего, что хоть как-то оправдало бы мой интерес. Я был расстроен тем, что вместо того, чтобы осмотреть все досконально, я только влез в свои мысли глубже и испортил себе настроение на весь день. Я не видел ничего, что могло бы хоть немного меня развеселить. Когда я вернулся в гостиную, попутно окидывая её мало интересующим взглядом, я подметил чисто для себя несколько вещей, которые не заметил вчера, и встал посреди комнаты, когда Энни не оказалось на диване. Она выглянула, спустя несколько секунд, из ванной (в которой я не успел побывать, так как дверь туда была закрыта) и протяжно зевнула, прикрывая ладошкой свой рот. Энни выглядела забавно заспанной и с растрепанными волосами. Девушка, кажется, даже не заметила меня или просто сделала вид, что не заметила, прошла мимо прямо на кухню и открыла кран, наливая в стакан из-под крана холодной воды, после чего залпом осушила его. Если бы я не знал, чем она занималась вчера, я бы мог подумать, что Энни просто на просто вчера напилась в дрова и теперь словила сильное похмелье. Но я знал, что она не пила и её состояние меня немного взволновало. Что если она заболела? А мне должно быть до это дело?—?Доброе утро, Фреки,?— наконец-то заметила она меня, когда я появился на кухне, словно показывая всем своим видом, что я уже здесь и меня стоило бы покормить. Девушка вновь зевнула, ставя чайник на плиту, и открыла холодильник, окидывая его немного печальным взглядом. —?Как насчет каши с утра, Фреки? Прости, я не в состоянии приготовить тебе что-нибудь. Она коснулась своей головы, как бы показывая, что она на самом деле раскалывается. Я был, собственно, не против каши, которую она мне вывалила в тарелку и заботливо разогрела в микроволновке до идеальной температуры. Я даже не стал воротить нос, а накинулся на еду, как только она оказалась на полу. Меня одолевал зверский голод, словно я не ел много дней и теперь просто сходил с ума. Энни в то время просто выпила половину чая и ушла в ванную снова, откуда вышла уже более освежённая. Я взобрался обратно на диван, чувствуя небольшую нужду в туалете. Желания портить ковер не было, ведь мне, возможно, еще придется спать на нем. Я попытался отыскать поводок взглядом. Но я так и не нашел его в гостиной, зато когда Энни вышла из комнаты в потертых джинсах и простой белой кофте, я увидел в её руках моего спасителя. Девушка передвигалась медленно, словно каждый шаг отдавался болью в её голове, и мне стало жаль Энни, но я просто ужасно хотел в туалет. Ей пришлось пересилить себя, чтобы выгулять меня, и мне было от этого более чем неудобно. Я пошел к ней навстречу, чтобы поскорее оказаться на улице, так как чувствовал, что больше не смогу перетерпеть и нескольких минут. Мне было стыдно, что ей приходится выходить на улицу, чтобы выгулять меня в таком состоянии. Я, не заметно для себя, начал беспокоиться о том, не больна ли она часом. Мне даже на несколько секунд показалась, что она была красной, когда я видел её дома, но сейчас лицо девушки было по-прежнему бледным, словно она все свои годы (я так до сих пор и не знаю, сколько ей на самом деле) не выходила на солнце. Она была бледной и, возможно, не только от того, что она имела этот цвет кожи. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что Энни больна и ей было бы лучше в кровати, чем в дождливый день на улице, когда твой собственный пес несется изо всех ног к парку, чтобы справить в нем свою нужду. Вряд ли я отличался от других собак, разве что только тем, что я совершенно не хотел делать этого в доме. Да, собственно, и альтернатива ковру мне также не нравилась, но ведь, выбирая из двух зол, я выбрал более нейтральное? От одного хождения в туалет в кустах парка ведь ничего не изменится, по крайней мере, мне не нужно будет слушать о том, какой я бестолковый пес, когда Энни оттирала бы свой ковер. Мы остановились у входа в парк, и я увидел, как подрагивают плечи Энни. Неужели она и правда заболела? Почему же я не заметил какие-то симптомы или первые признаки еще вчера, когда Аден оставил нас одних? Неужели я настолько невнимателен?—?Веселись, малыш,?— Энни оцепила от моего ошейника поводок, после чего неожиданно чихнула и даже на несколько секунд выпала из реальности. Она недовольно и как-то вяло покачала головой, после чего опустилась на скамейку и втянула голову в плечи, стараясь полностью раствориться в своей кофте. Ей было холодно. —?Эй, в чем дело, Фрэки? Девушка выгнула бровь, замечая, что я не двигаюсь со своего места. Я не знал, как стоит поступить правильно. С одной стороны девушке требовалась теплая постель и горячий чай, чтобы поскорее прийти в себя, но в то же время ей определенно стоило хоть немного побыть на улице. Она вряд ли так часто выбирается на улицу, чтобы просто погулять даже с теми же друзьями, так что это была хорошая возможность хоть немного развлечься и развеяться. Только вот отчего-то мне казалось, что я просто пытаюсь себя заверить в том, что это идет ей на пользу. Словно пытаюсь спрятать свое желание выбраться на свободу за тем, что пойдет Энни на пользу. Она облокотилась о скамейку и прикрыла глаза, я не мог больше находиться рядом, так что поспешил сойти с тропинки и завернул ближе к деревьям, проходя прямо по траве, от которой веяло довольно приятным запахом. Я старался запомнить весь пусть, проделанный мной, чтобы ни в коем случае не заблудиться, хотя я прекрасно понимал, что на самом деле это еще как возможно. Я уже за очередным деревом забыл о том, с какой стороны я пришел, так как все мое внимание было направлено на молодую пару с собакой. Парень кидал ей диск, и собака с превеликим удовольствием ловила тарелку в свои зубы, после чего относила хозяину. Смог бы я ?играть? в это? Вряд ли, я ведь даже собачий корм попробовать не могу. А вдруг он на самом деле не такой противный на вкус, как на запах? Тогда Энни не придется готовить чисто для меня, ей не придётся придумывать что-нибудь новое, боясь, что я в очередной раз ничего не съем. Я понял, что слишком много забочусь об этой девушке. Я воспринимал её как младшую сестру, которая сейчас была больна и которую бы я хотел, но не мог вылечить. Что я могу на своих четырех? Разве я смогу уберечь её от отморозков в темном переходе, если иногда теряю бдительность и даже забываю, как ходить на лапах? Что бы я мог сделать против взрослого мужчины, которого одним рыком и лаем не испугаешь? Я не хотел об этом думать. Когда я обошёл весь парк и подметил, что ничего интересного в нем для меня на самом деле нет, я подумал о том, что было бы неплохо вернуться назад к Энни, что, собственно, я вскоре и сделал. Энни все также сидела на скамейке, откинув голову назад и закрыв глаза. Она тяжело дышала, и я снова испугался того, что у неё температура. Как мне помочь ей? Энни заметила меня не сразу. Она обратила на меня внимание только тогда, когда я стащил со скамейки поводок и часть его задела ногу девушки. Энни немного резко, чем нужно было, распахнула глаза и села, оглядывая меня каким-то лихорадочным взглядом. Я понял, что дальнейшее пребывание на холодном ветру ни к чему хорошему не приведет.—?Неужели так быстро? —?Она наигранно вскинула брови и прицепила поводок назад к ошейнику, наконец-то поднимаясь со скамейки. Я бы не смог сказать, что я вернулся очень быстро, потому что я успел осмотреть пол парка перед тем, как вернуться обратно к Энни, которая, судя по всему, задремала. Она тяжело передвигалась, и я решил поспешить, чтобы она не свалилась на асфальт прямо тут. Я не хотел, чтобы она поранилась или получила сотрясение, ведь это вряд ли то, о чем можно было мечтать в первую очередь. Когда даже просто падать не хотелось, ибо холодные лужи, разливаясь по асфальту и отражая в себе тяжелые и темные облака, не являлись чем-то, во что было бы приятно ?присесть и отдохнуть?. Я шел размеренно, осторожно перебирая лапами и оглядываясь назад, стараясь не терять Энни из виду, которой становилось все хуже и хуже. Я видел, как порозовело её лицо, что говорило о том, что у неё действительно поднялась температура. С горем пополам, мы добрались до дома. Я старался не забегать вперед, чтобы не тащить её за собой следом, но и не плелся рядом, чтобы она не заваливалась на спину. Сложнее было перебороть порог, но Энни, к моему удивлению, прошла это испытание вполне спокойно. Она держалась за перила (которые бы неплохо уже было заменить) и высоко поднимала ноги, каблук на сапогах которых громко опускался на деревянные доски. В доме оказалось намного теплее, чем на улице, хотя я поначалу даже подозревал, что крыша дома прохудилась и пропускает холодный воздух в комнаты. Оказалось же, что это просто утренняя прохлада стояла в комнатах, дверь в которых долго не открывалась. Телефон Энни зазвонил ближе к вечеру, когда ей стало немного лучше. Она выпила горячий чай по наставлению Адена, который заезжал к нам после обеда, чтобы проверить то, как я расположился. Он был сильно недоволен тем, что Энни отказалась идти к врачу, ссылаясь на то, что вечером у неё свидание с парнем и что она из-за этих чертовых больниц не успеет приготовить праздничный ужин. Я был весьма удивлен, узнав, что Аден не является парнем Энни. Я на полном серьезе думал, что они встречаются еще с самого начала, когда впервые увидел их в одном помещении. Но, как оказалось, парнем, занявшим место в её сердце, являлся некий Норвуд. Норвуд был не особо приятным человеком, если исходить из рассказа Адена, который искренне негодовал насчет того, что она, несмотря на свое здоровье, решает пускать этого ?ползучего гада? в свой дом. Я не был склонен полностью доверять во все, что собирал про него Аден, пытаясь отговорить Энни от встречи с ним. Он явно ревновал Энни к её парню. Но уже тогда я чувствовал какое-то неприятное чувство. Словно я предчувствовал то, что этот день станет не таким уж и праздничным, как себе представляла Энни. А уж я тем более и не представлял, что на самом деле из себя представляет этот самый Норвуд, которого мы ждали больше двух часов. Он опаздывал. Как это было некрасиво с его стороны. Я расположился на диване, собираясь если что уйти на кухню или в спальню, если им нужно будет уединиться. Я не хотел это не то что видеть, но и слышать, потому что даже несмотря на то, что я был собакой, в глубине души я все еще человек и какие-то рамки приличия все-таки сохранял. И, как оказалось, не зря. Как я уже говорил, мы с Энни ждали этого самого Норвуда чуть больше двух часов, так как он опаздывал. Энни пусть и чувствовала себя немного лучше (или просто делала вид), но я знал, что ей ничерта не полегчало и что ей бы действительно следовало обратиться к врачу перед тем, как ей станет еще хуже. Если уж Норвуд так сильно любит Энни, он должен был понять, почему она не сможет провести свидание у себя дома в этот раз. А если не поймет, то ему либо наплевать на её здоровье, либо у них нет никакого уважения к друг другу. Это ведь неправильно? Хотя кому, как не мне, было говорить об этом. Да, мы часто ругались с Аделис, но я никогда не ставил свои интересы выше её желаний или выше здоровья моей бывшей девушки. Норвуду явно было плевать. Норвуд все-таки соизволил прийти ближе к десяти тридцати часов вечера, когда я уже скрутился на диване в зале, а Энни открыла бутылку вина и от нечего делать разлила его по бокалам, словно это могло бы помочь ей хоть немного сократить ожидание. Машина Норвуда затормозила с таким гулом, что даже я проснулся. Он выглядел обозлённым, когда Энни раскрыла дверь, будто она была огромной ношей в его жизни, но он тут же сменился каким-то другим, когда Норд осмотрел наряд Энни. Может девушка делала это не специально, может она не понимала всю проблему того, что сейчас отражалось в его глазах. Но она была словно шоколад к вину, к вину, которое решили отставить в сторону. Я видел, как потемнел его взгляд, и уже собирался искать себе место на кухне, как его взгляд вдруг метнулся в мою сторону в то время, как я закопошился, чтобы слезть.—?Это что еще за дрянь?—?Это собака, Норд. Фреки. Я забрала его из клиники вчера вечером. —?Она заправила прядь волос за ухо и нервно улыбнулась, кидая виноватый взгляд в сторону парня. —?Аден…—?Аден? —?Мне показалось, что еще немного и мои перепонки просто лопнут от этого рева. Он выплюнул имя с такой ненавистью, что мне даже самому стало интересно, что такого они сделали, что люто ненавидят друг друга. Конечно, ответ был прост, и он стоял сейчас в комнате?— Энни была причиной всего этого спектакля. —?Опять этот урод? Почему он постоянно трётся рядом с тобой? Неужели он не может понять, что ты моя? Он не знает, как меня это бесит?—?Знает,?— Она потупила взгляд и замолчала на несколько секунд, вслушиваясь в свирепое дыхание своего парня, который не собирался остывать и искал причину, чтобы еще раз сорваться на ней. —?Знает. Они еще простояли пару минут в зале до того момента, как Норд не успокоился, после чего они прошли на кухню и принялись ужинать. Я прикрыл глаза, потому что все это меня никаким боком не касалось, тем более я чувствовал себя немного лучше, чем все то время, которое провел на улице, и мне не хотелось чернить эти ощущения. Может диван и не был настолько мягким, как хотелось бы, но так, по крайней мере, было тепло и более чем уютно. Вкусный запах только что приготовленного попкорна забивал мои легкие. Я видел, как вокруг меня несётся народ, хохоча и потирая свои ладони, не в силах терпеть очереди, в которых их обязывают стоять. Моя левая рука неожиданно напряглась, когда к ней прикоснулись.—?Это очень мило, что ты решил присоединиться к нам. —?чья-то голова легла на мое плечо, и я почувствовал это еще более остро, чем прикосновение к своей руке. —?Я рада видеть тебя здесь, Кендалл. —?Она сделала небольшую паузу. —?ты не представляешь, насколько давно я хотела тебе сказать, что…—?НЕТ, ПРЕКРАТИ. Я проснулся от странных звуков со стороны кухни: что-то разбилось и это заставило меня соскочить с дивана. Энни пыталась оттолкнуть от себя Норда, объясняя ему что-то про то, что она не готова и что она больна. На что Нортон вдруг схватил её за горло и, сжав его, повернул голову Энни в сторону, пытаясь второй рукой расстегнуть её платье. Он не был пьян, по крайней мере, его движения были четко отработаны, словно он до этого тренировал этот момент несколько раз. Энни шипела, вонзая в его руку свои ногти, но парень лишь сильнее сжимал её горло, оставляя на её теле красные следы. Я видел, как покраснело лицо Энни и как её глаза наполнились слезами, она была не просто напугана, она была в ужасе. Я помню, как я вдруг рассердился и как рык сам собой вырвался из моей груди. Я переставил лапы и кинулся вперед, вонзая зубы в его ногу. Парень от неожиданности выпустил девушку из своих рук и на мгновение растерялся. Я успел отпрыгнуть в тот момент, как он собирался заехать своим кулачищем по моей голове. Правда, он вскоре смог достать меня и стал двумя руками бить по мне, но я лишь вгрызался в него снова и снова, словно пытаясь откусить кусок. Я лаял, прыгал на Норда, пока он с силой шпынял меня из угла в угол. Я чувствовал, как мои силы покидают меня, как мои ребра соприкасаются друг с другом.—?Вот гадость, вот сволочь, я задушу тебя! —?Кричал он, пытаясь схватить меня, но я был проворней. Я заметил, как мой громкий лай отрезвил Энни, то, как она схватила в руки большой мясницкий нож и направила его в сторону Норда. Только вот он был чересчур занят мной и не обращал на неё внимания достаточно долгое время. Она как раз могла бы убежать, но продолжала тупо удерживать нож в руке и ждать, когда тот обернется. Я слышал голос Адена в трубке телефона, лежавшего на столе, который сначала спросони не понял в чем дело. Осталось продержаться недолго, но я потерял все силы, когда Норд швырнул меня об кухонный шкафчик. Энни продолжала держать кухонный нож в руках, её пальцы, собственно, как и вся она, дрожали. По её щекам градом скатывались слезы, ей было страшно. С улицы послышался какой-то шум, это были несколько машин и по взгляду Норда я понял, что не один слышал их. Мне казалось, что прошло не больше нескольких секунд с того, как Энни набрала Адена (а тот, собственно, полицию), но судя по тому, насколько быстро добрались эти машины до нас, мне удалось удержать мужчину не менее, чем на пятнадцать-двадцать минут. Я чувствовал привкус крови своей и Норда в пасти, он, кажется, только сейчас заметил, что его штанина пропитана кровью.—?Черт,?— Норд немного оттянул штанину,?— Не думай, что ты так легко отделалась, сука. Он прижал ладонь к штанам, которые стремительно окрашивались в красный цвет. Моя голова гудела. Все это казалось ужасным сном, но когда Норд ушел (бежал, как трус, через дверь на кухне), я нашел в себе силы подняться. Девушка сползла по стене, роняя нож на пол и закрывая ладонями раскрасневшееся лицо. На её шее красовались набухающие отметины от пальцев Норда, платье было испорчено. Хотя вряд ли она наденет его еще раз, даже если бы оно было в полном порядке. Я подполз к ней, умещая свою морду на её коленях, все это было выше моих сил. Все болело, но я лишь сжал челюсти и позволил ей прижать мою морду ближе к себе. Энни трясло, и я просто закрыл глаза, совсем забывая, что дверь на улицу осталась открытой. Норд оставил от себя кровавый след, но забыл закрыть дверь. Жаль только, что он не сдохнет от потери крови. Холодный ветер залетал прямо в комнату и заставлял занавески на окнах раздуваться. Когда со стороны улицы послышались какие-то звуки, я испугался, что Норд вернулся, чтобы закончить начатое. Я уже был готов подняться на лапы и снова отбивать от него Энни, которая и двух слов бы не смогла связать. Она болезненно хватала губами воздух и захлебывалась в слезах, а мое сердце буквально разрывалось от её всхлипов. Звуки приближались, и я встал на едва трясущихся ногах. Даже Энни вдруг перестала плакать и вжалась в холодную стену, прижимая руку к губам. Слезы все еще беспорядочно текли по её щекам, размазывая тушь по всему лицу. Мои ноги едва ли удерживали меня, но я был готов прыгнуть, и я бы сделал это, когда темный силуэт вдруг возник посреди комнаты, и получил очертания в приглушенном свете. Аден был растрепан, он осмотрел меня мельком, делая акцент на моей пасти, которая, скорее всего, была немного испачкана в крови Норда. Энни, поняв, что опасность миновала, вдруг взорвалась очередными рыданиями, которые была не в силах держать в себе. Она прижимала колени к груди и слегка раскачивалась из стороны в сторону. ?Нервный срыв??— Подумал я и осел на пол, пытаясь прогнать темных мушек перед глазами.—?О боже мой, Энни.