Глава 38. Неприятности не заканчиваются (1/1)
Хижина Хагрида, круглая, тёплая пахнущая деревом и подгоревшими кексами, оказалась раем для замёрзшей и жутко уставшей Отем. Там её уже ждала Роуэн, бледная и заспанная; увидев Отем, она поднялась и на выдохе произнесла: ?Слава Мерлину, ты в порядке!?. Отем слабо соображала, но её кольнуло какой-то щемящей любовью к подруге, которая бесконечно волновалась за неё, и виной из-за того, что всё время поступает столь безрассудно. Роуэн, впрочем, деликатно избавила её от нужды объясняться и только сидела напротив неё с видом человека, испытавшего огромное облегчение. Волкодав Клык положил голову на онемевшие от мороза колени Отем. Хагрид, укутав её в одеяло, принялся сновать по своей хижине, ворчал:— Эка ненормальная, ночью по лесу бегать! Там вокруг дементоры стоят, учуяли бы — и всё! А оборотни, оборотни-то!.. Ты как до такого додумалась? Совсем, что ль, голову потеряла?
Отем хранила молчание, нащупывая под курткой наконечник стрелы.— Ты ж насмерть замёрзнуть могла! — продолжал Хагрид уже как-то жалостливо. — Представь, каково бы матушке твоей было! Она ж тебя оставила, чтоб ты в замке сидела да училась! Дорожить, дорожить надо семьёй своей!.. Щас я тебе Бодроперцового зелья дам, отогреешься, попьёшь…Роуэн сжала руку Отем под столом. Та подняла на Хагрида мокрые глаза (она не плакала, просто иней на ресницах растаял и потёк вниз) и тихо спросила:— Ты не расскажешь учителям?
Хагрид шумно вздохнул и почесал косматую бороду.
— Так-то я должен… И матушке твоей написать должен… Ну, не я, а директор или профессор М-кгонагалл… — он нахмурил кустистые брови. — И Дамблдору должен сообщить… Он, вишь, из школы уехал ненадолго, а как вернётся — должен доложить… И мадам Лестрейндж-то знать должна, что с дочкой её единственной происходит!
Отем поникла. Разумеется, Хагрид расскажет учителям и Мелиссе. Но, строго говоря, она заслужила, ибо грубо нарушила установленные правила. Что было бы с её бедной мамой, если с ней что-нибудь случилось? Мелисса постоянно писала ей письма, присылала мелкие подарки и деньги, каждый раз справлялась, как у неё дела, и искренне надеялась, что она, Отем, соблюдает безопасность, а не скачет по Запретному лесу на спине оборотня! О, Джейкоб бы точно был ею доволен. Он любил нарушать правила. А Отем, если так подумать, вовсе этого делать не любила, ибо нарушение правил влечёт за собой зачастую весьма неприятные последствия, а неприятностей ей в жизни более чем хватало. Но, видимо, сама жизнь считала иначе и упорно закидывала её этими самыми неприятностями. Интересно, кто там, где-то свыше, олицетворяет жизнь? Может, её отец? Да нет, он уж вряд ли бы стал так издеваться над ней. К тому же он умер, едва ли он может олицетворять жизнь. Кассандра? Едва ли свыше, но больше похоже на правду. При мысли о Кассандре Отем внутренне содрогнулась. Страх, выветрившийся смесью сожаления, адреналина и злости на себя во время её похождений в лесу, вернулся и холодной ядовитой жидкостью влился в кровь. А что, если Кассандра могла быть там, в лесу? Вдруг она поджидала её? Нет, вокруг школы и леса установлена защита… А вдруг она смогла пробраться?
?Успокойся, — приказала себе Отем. — Ты в порядке, тебя не поймали, не покалечили, а больше одна ты туда не пойдёшь. Не пойдёшь, ясно? Даже ради Джейкоба!?.— Хагрид, правда… — вдруг подала голос Роуэн. Отем, которой Хагрид подал чашку, до краёв полную Бодроперцового зелья, покосилась на подругу. — Может, правда лучше не рассказывать? Ни к чему беспокоить учителей. Отем в порядке, всё обошлось… — о Кьяре она не знала, и Отем не стала ей рассказывать. Секрет Кьяры должен оставаться секретом.
Отем глотнула зелья. По вкусу оно напоминало горячую ягодную шипучку; изо рта и ушей у неё повалил лёгкий дым. Хагрид недовольно прищурился:— Хмпф. — он поглядел на Клыка, будто тот должен был сейчас дать ему совет. Тот по-прежнему держал тёплую мягкую голову на коленях Отем. — Я-то, вишь, и не хочу выдавать Отем… Но…
— Но что? — продолжала допытываться Роуэн. — Хагрид, прошу, не говори. Отем больше не пойдёт в лес! Да, Отем? — с нажимом произнесла она. Та с готовностью кивнула и наивно посмотрела на лесничего. — А миссис Хилл точно лучше не знать!
— Да, а то мама заберёт меня из школы! — взмолилась Отем. На лице Хагрида было явно написано: ?может, оно и к лучшему?, но он вздохнул и сказал:— Я-то могу и не рассказывать никому, но её ты не проведёшь.— Её? — изумлённо спросила Отем и пригубила Бодроперцовое зелье. — Кого? — она обменялась непонимающими взглядами с Роуэн. Та мгновенно вытянулась в струнку, заметно напрягшись, и её серьёзные карие глаза блеснули подозрением.Лесничий снова вздохнул — уже который раз, и молвил:— Патрицию Рейкпик, кого же ещё. Она… она идёт сюда. Прямо сейчас.Раздался треск — чашка выпала из рук Отем и упала на ковёр.Воздух в хижине словно стал ниже на несколько градусов.— Что? — пролепетала девочка. — Мадам Рейкпик? Сюда?.. Это ты её позвал?— Нет! — вдруг выкрикнула Роуэн и вскочила. — Это сделала я!
Отем, не моргая, уставилась на подругу. Губы онемели. Как — нет, нет, этого не может быть, — как она могла — это неправда, ложь, шутка — это сделать?
— Я… Отем, я боялась за тебя, — голос Роуэн задрожал. — Я вышла из спальни, поняв, что тебя очень долго нет, и пришла… к ней. Она сказала мне выйти из школы и идти к Хагриду, как я и собиралась сделать, а сама отправилась за тобой в лес. Как раз перед тем, как ты зашла, — она указала рукой на стол, где сидел маленький безмолвный сыч, которого Отем почему-то не заметила в начале, — она прислала Буроклюва, это означает, что она скоро вернётся! — тут она сорвалась и заплакала. Хагрид хмуро молчал в углу.Отем согнулась и запустила руку в волосы, не обращая внимания на то, что наконечник стрелы больно упёрся ей в ключицу. Мерлин и Моргана. Мадам Рейкпик убьёт её этой злосчастной стрелой. Она же предупреждала: поиски можно продолжать в пределах замка… Теперь она точно прекратит сотрудничать с ней и найдёт кого-нибудь другого. Обиднее всего — если это окажется Мерула…Её размышления прервал резкий стук в дверь хижины.
Стало тихо, только Клык сопел на коленях у Отем. Хагрид шумно втянул носом воздух, подошёл к двери и открыл её.Мадам Рейкпик тут же ступила на порог. В волосах у неё запутались снежинки, с сапог осыпался снег, зимняя мантия отяжелела и качалась за плечами; лицо её, бледное, с красными щеками, дышало злобой. Отем неосознанно вжалась в кресло, когда яростные голубые глаза впились в её лицо. Беззвучно всхлипывающая Роуэн в ужасе смотрела на затаившего дыхание Хагрида.— Ты, — прошипела мадам Рейкпик. — Ты сейчас же пойдёшь со мной. И вы, Ханна, тоже.
— Мадам Рейкпик… начала Отем, но женщина рявкнула:— Помолчи! С тобой я ещё поговорю. — потом кинула короткий взгляд на Хагрида. — Благодарю, что уделили им время. Больше ни одна из них вас не побеспокоит, поверьте мне. — это прозвучало как угроза.— Да я только рад… гостям… — пробормотал Хагрид. Отем, не глядя на Роуэн, поднялась с кресла (Клык недовольно засопел, но отпустил её), подошла к мадам Рейкпик и охнула от неожиданности, когда та железной хваткой сдавила её запястье. Роуэн она не тронула — видимо, вся её злоба была сосредоточенна на одном человеке.— Мы уходим. — ледяно отчеканила мадам Рейкпик. — Спокойной ночи, Хагрид.Хагрид не успел ответить — все трое оказались на улице, и покоцанная дверь хижины с глухим щелчком закрылась за ними.Звёздное небо над головой понемногу начинало светлеть — занимался рассвет; снег, уже не такой белый, слабо искрился, и Хогвартс на фоне медленно бледнеющего неба стало видно чуть лучше, чем было до этого. Всю дорогу мадам Рейкпик молчала, плотно поджав губы, и стискивала руку Отем. Один раз девочка попыталась вырываться и сообщила, что ей больно, на что женщина свирепо посмотрела на неё и рыкнула:— Как-нибудь перебьёшься!Роуэн спешила за ними, напуганная и сникшая, но на неё Отем не обращала особого внимания. Они шли очень быстро, и отчего-то ей казалось, что мадам Рейкпик специально ускорила шаг, чтобы не дать ей замёрзнуть, и сердце на секунду воспело надеждой: быть может, она уже не так зла? Но, покосившись на лицо своей наставницы, Отем с разочарованием поняла, что сильно ошибалась: мадам Рейкпик выглядела безумно разгневанной и взбешённой, поэтому она предусмотрительно молчала и не пыталась больше вырваться.
Когда они вошли в замок, мадам Рейкпик обернулась к Роуэн и холодно промолвила:— Вы свободны, мисс Ханна. Мисс Хилл скоро к вам присоединится.
Роуэн хотела было возразить, но Отем взглядом приказала ей: ?Уходи!?. Подруга боязливо глянула на мадам Рейкпик, которая буравила её взглядом, кивнула и торопливо скрылась за углом. Мадам Рейкпик, всё ещё не отпуская руку Отем, потащила её за собой. Они пришли к её кабинету, где Отем уже бывала как-то в начале года, прошли через пустой класс защиты от тёмных искусств (дежавю, подумалось девочке), который в предрассветных сумерках виделся жутковатым и полнился этими странными артефактами и вещицами, в полумраке кажущимися живыми. Один раз она споткнулась о стул и едва не упала.В кабинете мадам Рейкпик было открыто окно, и Отем плотнее запахнула куртку. Мадам Рейкпик наконец отпустила её затёкшее запястье и отчеканила:— Садись.
— На стул? — тупо спросила Отем.— Нет, мать его, на камин! — огрызнулась женщина вдруг. — На стул сядь!Отем быстро села на стул, обитый бордовым бархатом, и с испугом посмотрела на мадам Рейкпик. Та несколько секунд стояла, уперев руки в бока и глядя в переплетение пляшущих огненных языков, выписывающих причудливые силуэты на светлых стенах, потом повернулась к ней и заговорила — ровно, холодно и разборчиво, будто хотела донести до собеседницы каждое слово:— Когда я сказала, что ты можешь продолжать искать стрелу в пределах школы, я думала, что ясно дала понять: заходить на территорию леса тебе строго запрещено. Я рассчитывала, что ты мало-мальски думаешь головой, а не чем бы то ни было другим, и умеешь слушать, но, очевидно, ошибалась. За это я снимаю с Гриффиндора пятьдесят очков — за твою глупость, безрассудность, недальновидность и неумение следовать установленным правилам.Отем показалось, что она услышала, как гремят рубины-очки факультета в продолговатой чаше, взлетая вверх и уходя из общего количества заработанных учениками очков. Её больно кольнуло чувством вины. Джеральд и Джейкоб постоянно теряли очки факультета, почему-то вспомнилось ей. А мама, наоборот, зарабатывала их для своего факультета…— Как можно было пойти в Запретный лес ночью, с оборотнем, зимой? — продолжала мадам Рейкпик тем же ровным, ледяным тоном. — Ты подумала о том, что лес окружён дементорами, а ты ещё не умеешь вызывать даже первичного Заступника, не то, что телесного? Кьяра Лобоска, может быть, и твоя подруга, но она оборотень и, не будь в ней столько человечности, она бы порвала тебя на части. Я предупреждала, что сделаю всё сама, какого чёрта ты в это полезла?! — на последней ноте её голос сорвался, и к Отем повернулись глаза, полные холодного бешенства. — Какого чёрта, я спрашиваю?! Отвечай!Внезапно Отем ощутила, как внутри вспыхнуло резкое, горькое, всепоглощающее пламя ярости. Ну уж нет, она не будет терпеть этого больше, пора расставить все точки над i! И девочка, подскочив со стула, зашипела:— Вы, кажется, забыли, что брат пропал у меня, а не у вас! Мой брат пропал! Мой Джейкоб! Вам он никто, а мне он один из самых близких людей! Да и что вообще знаете обо мне, о моей семье? Что вы знаете о том, что такое семья? — в голову невольно хлынули слова Хагрида о том, что Патрицию Рейкпик не любили в семье, и теперь её тошнило этими словами. — Ничего! Ничего не знаете! Сомневаюсь, что ваш брат пропал! И что вы вообще его любили! И что он вас любил! И что вас вообще…
Хлоп!Отем не сразу осознала, что произошло, когда левую щёку обожгло жалящей болью, и голова дёрнулась вправо. Только потом, когда щека запылала, и она повернула голову обратно и встретилась с обезумевшими глазами мадам Рейкпик, она поняла.Её ударили.Впервые в жизни.До этого её никто не бил. Ладно, если не считать Мерулы, с которой они дважды подрались, но и та как-то деликатно обходила стороной её лицо. Мелисса никогда не давала ей даже подзатыльник, а Джейкоб, если бы хоть когда-нибудь попробовал ударить свою младшую сестру, видел бы последствия своих действий в своих худших кошмарах до конца жизни. А теперь её ударила чужая женщина, дала ей такую затрещину, что щека начала неприятно пульсировать…
Отем несколько секунд смотрела на мадам Рейкпик, а потом женщина вдруг схватила её за руку, больно стиснув пальцы, заговорила:— Мой брат умер. Его убили. — её стеклянная рука сдавила фаланги пальцев девочки так, что она испуганно дёрнулась. — И знаешь, кто его убил? Моя сестра! Моя старшая сестра! На моих глазах! Убила моего старшего брата! — она не улыбалась, не выглядела так, будто сейчас зарыдает, но в глазах женщины вдруг появился такой ужас, что Отем показалось, что она уже не здесь, а где-то там, в том жутком дне… — И знаешь, что самое ужасное?! Что эта психопатка целилась в меня! В меня! Она хотела убить меня! А мой брат не дал ей этого сделать и погиб за меня! И я каждый день живу с осознанием, что мой брат погиб от рук моей сестры, чтобы сохранить мне жизнь! Твой брат, может быть, ещё жив, а мой был убит!И она отпустила руку Отем. Отступила. Отем схватилась за запястье. Ужас накрыл её с головой, и она медленно попятилась назад, а потом развернулась и выбежала из кабинета. Она бежала до самой спальни, быстро взлетела по лестнице, коротко оглянулась на кровавую полоску рассвета и нырнула в ванную. Там подошла к ванной, села и прижалась красной пылающей щекой к холодному гладкому бортику. Грудь словно сдавило холодным скользким кругом, в котором беспомощно билось сердце, а в ушах стучали слова мадам Рейкпик: ?…мой брат погиб от рук моей сестры, чтобы сохранить мне жизнь!?.
Отем подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.Ей ужасно хотелось спать.
Нужно было лечь, чтобы завтра встать.Хотя она не была уверена в том, что хочет завтра проснуться.