Думать о других (1/1)
Клаус хотел придушить Ивушкина собственными руками в первую же секунду после произошедшего. Хотел стиснуть свои пальцы на его тонкой мальчишеской шее, сдавить ее до характерного хруста, услышать его предсмертный хрип… Но когда немец увидел его, русского мальца, который лежал под створками ворот с гаечным ключом в руках и полными слёз голубыми глазами, сразу же передумал. Все вокруг видели в этом русском парнишке дьявола, черта, беса. Все, кроме Ягера. Он, Клаус, видел в Коле ангела. Ангела во плоти. Коля резко превратился из мальчишки в мужчину в глазах Ягера. Он был одновременно в ярости и диком восторге от того, что вытворил этот малец. ?Я бы не смог?,?— с горькой усмешкой подумал Клаус, глядя вслед трем офицерам, что тащили Колю в камеру. Он знал, что мальчишка теперь так просто не отделается, что даже умереть спокойно не сможет. Сердце Ягера болезненно сжалось, пропустило удар.?”°?.☆?☆.?°”?—?Без еды и воды три дня, потом приведете на арену.?—?скомандовал гордо офицерами Фишер, с гадкой ухмылкой наблюдая за тем, как русского сковывают цепями в камере. Ох, как он мечтает проломить ему голову, но этого делать нельзя. Зато причинять русскому боль и страдания можно, и даже нужно, чем, собственно, Август и займется. Он собирался хорошенько отбить ему все что можно и нельзя на ринге, взять реванш, пускай нечестный и грязный. —?Посмотрим, на что он будет способен после этого. —?стройным шагом Герр Фишер покинул камеру, с лица его не пропадала улыбка-оскал. Вот уж кто здесь действительно дьявол. Коля не сопротивлялся, дал сковать себя, был в руках офицеров безжизненной тряпочкой. Наблюдал молча за ними потухшим взглядом. Фрицы смеялись, весело обсуждали предстоящие пытки. Спорили на бутылку коньяка, кто сможет заставить русского кричать первый. Коля слушал их, и хотя совершенно не понимал, о чем идет речь, знал, что ни о чем хорошем они не говорят. Спустя несколько минут немцы оставили его в камере одного. Коля посмотрел под потолок, на маленькое оконце, из которого едва сочился свет. Ивушкин запел, тихо, едва слышно. Из глаз его покатились слёзы. Ему было страшно, он не знал, что будет дальше, его пугала эта неизвестность. Неизвестность, которая без сомнений, будет чудовищной. И Коля пел, пел от безысходности, боли, что взрывной волной прокатилась у него в душе, выжигая в ней дыры. Нет, он нисколько не сожалел о своём поступке, он гордился тем, что смог дать людям шанс на спасение. Он был счастлив за них. И мысль о том, что чей-то отец или чья-то жена, чей-то сын или чья-то дочь вернутся домой, спасала его, была его средством от душевных ожогов. ?”°?.☆?☆.?°”? В первый день его топили. Топили в ржавом корыте с ледяной водой, силой окунали в холодную жидкость Колину голову. Они прерывали пытку буквально секунд на пять, давая парнишке втянуть воздуха, а после продолжали. Его топили, но не давали ему захлебнуться. К вечеру, когда его оставили одного, он не мог пошевелить даже пальцем. Он лежал просто на мокром полу, сам весь был сырой и дрожал от холода. По лицу текли слёзы?— горячие, соленые,?— они были единственным, что согревало Ивушкина в этот момент. Паренек поднял взор к окошку у потолка, увидел кусочек звездного неба и всхлипнул. Ясное летнее небо плакало соленым дождем.?”°?.☆?☆.?°”? Во второй день его жгли. Его жгли зажигалками, какими-то раскаленными предметами. Коля узнал тогда, насколько громко он умеет кричать. Фрицы довольны были, водили пламенем по телу Ивушкина, оставляли на его теле непонятные узоры. А Коля визжал, брыкался, и плакал. От этой нестерпимой боли он не мог сдержать слез. Впервые за долгие годы он звал маму. Мама…
Как же стало жаль маму. Сердце словно сжали в тиски. Что будет с ней, если она узнает, что его больше нет? Коля еще не знал, что нет больше на земле его родной деревушки, что сравняли ее немцы с землей. Не знал, что нет больше ни мамы, ни соседей, ни дяди Гриши, забавного пьяницы. Не знал, что нет больше на земле ни одного русского человека, знавшего его с самого детства. Все они ушли наверх. Все они ушли навек. Почему он не думал о маме раньше? Почему думал лишь о себе?
?Потому что думать о других трудно, думать о других о себе. Вот и пришла расплата за твой эгоизм?. А Колю всё жгли, не давая сгореть. ?”°?.☆?☆.?°”? На третий день его душили. Коля за этот день чуть не отправился на тот свет пару десятков раз. Немцы душили его, но не позволяли ему задохнуться. Стягивали горло грубой удавкой, стискивали пальцами, ремнями, оставляя следы и синяки. ?”°?.☆?☆.?°”? За три этих дня Коля сорвал напрочь голос, выплакал все слезы, выдумал все мысли. Клаус так ни разу и не появился. Но Ивушкин не знал, что на самом деле каждую ночь Ягер прокрадывался к его камере, чтобы облегчить его страдания. И каждую ночь сердце немца болезненно сжималось, обливалось кровью. Мальчишка стал похож на живой труп: осунулся, глаза его впали, схуднул сильно из-за стресса и голода. В первую ночь он грел его, обтирая теплым полотенцем. Во вторую ночь он обрабатывал его ожоги. А в третью ночь он просто молча сидел рядом, держа парнишку за руку. Ивушкина целую ночь терзали кошмары. А Коля спал всегда беспробудно, не ощущая ни малейшего прикосновения к себе. И все эти три дня Ягер буквально ползал на коленях перед начальством, вымаливая отдать под его начало этого маленького дерзкого русского. Он готов был даже жизнь свою на кон поставить, если малец еще раз вытворит подобное, но молил не пытать его, оставить в покое. Пытался убедить вышепоставленных, что из него можно сделать что-то путное, что он когда-нибудь понадобится немецкой армии. И на третий день ему дали добро, с одним единственным условием?— Коля должен выстоять в поединке с Фишером, Коля должен его победить. Клаус все три дня был как на иголках. Клаус понимал, что это невозможно. Понимал, что истощённый пытками и голодом русский вряд ли сможет противостоять отдохнувшему и сытому Фишеру. Клаус на ватных ногах, немного неуклюже, шёл к тренировочной площадке. Он и сам осунулся немного, не спал накануне совсем. Этой ночью он еще и в первый раз молился. Молился Богу. Просил пощадить русского, просил дать ему еще один шанс. Ягер шел туда, настраиваясь на то, что увидит он далеко не грандиозную победу русского парнишки, Клаус понимал, что увидит мощнейшее его поражение. Но где-то глубоко, там, под тремя слоями льда, окутавшими ягерское сердце, теплилась маленькая искорка надежды. Надежда ведь умирает последней?..*** Нацисты считали, что уже поломали русского. Растоптали, вывернули, поставили на колени… Возможно, оно так и было. Коля хромал, едва мог идти самостоятельно. А на ринге его довольный собой и своими парнями поджидал Фишер с толпой еще каких-то подчиненных. Поодаль стоял одиноко Клаус, не глядевший в сторону русского даже. Боялся. Коля посмотрел на него с надеждой, но поймал в ответ короткий, полный тоски взгляд Ягера, который после встречи с глазами русского отвернулся тут же. Коля выпрямился в этот же миг, стиснув зубы, прищурившись глянул на Фишера, что Ивушкина взор заметив, притих на мгновенье. В русском снова просыпался дьявол, в русском вновь просыпалась искра. И Августу это совершенно не нравилось. Коля решил для себя, что пусть ему будет больно, пусть ему будет неимоверно плохо, пусть ноги не держат его, но он не даст посрамить своего достоинства, свою честь. Он не хотел выглядеть сломленным трусом перед Ягером. Он хотел сделать всё, что в его силах, прыгнуть выше головы своей. Хотел доказать всем, доказать себе, доказать Клаусу, что он еще на что-то способен, что сломить его невозможно. Коля снова хотел посмотреть смерти в глаза, ухмыльнуться привычно, дьявольски, да подмигнуть, как в былые времена. Он готов был расшибиться в лепешку, но не дать себя победить. Колю толкнули в клетку резко, отчего тот, ослабленный пытками и голодом, на колени повалился, руками дрожащими в песок упираясь. Фишер усмехнулся, ждал, когда тот поднимется на ноги. С неимоверными усилиями Коля выпрямился во весь рост, скалясь стиснутыми зубами. Фишер нанес первый удар, второй, от третьего Николай увернулся, но четвертого избежать, увы, не успел. Ягер смотрел на это через силу, непонятно как сохраняя свое фирменное, змеиное выражение лица?— холодное и безучастное. А внутри его разрывало, разрывало на куски. Коля повалился на землю, схлопотал сапогом по ребрам. Но поднялся, кинувшись в противоположную от Августа сторону. Но тот его и там настиг, удар нанес ему в грудь. Ивушкин снова на песок повалился. Коля пересилил себя и адскую боль во всем теле. Хрипя, как подбитый олень, он в сторону рывком кинулся, да в ногах собственных запутался. Коля повалился на песок вновь, нырнув в него лицом. Немцы за пределами ринга захохотали. Клаус стиснул зубы. Август в один шаг оказался рядом с русским, навис над ним, за грудки схватил, находясь в сантиметрах пяти от лица Коли, в глаза ему посмотрел. Коля одарил его взглядом в ответ?— на голубом летнем небе вновь заплясали чёртики. А потом Фишер завыл, на землю повалился, получив напоследок от русского удар коленом в лицо. Коля во время этих ?гляделок? песок, которого в рот набрать успел, в лицо немцу, прямо в глаза выплюнул, да хорошенько его пнул по левому колену, отчего не ожидавший сопротивления немец повалился на песок. Фишер приподнялся, глядя на Колю испепеляющим взглядом. Ивушкин в сторону отполз, дыша загнанно, песок в сторону сплевывая. Немец кинулся было в сторону мальчишки, да взвыл снова. Маленький русский дьявол выбил ему коленную чашечку. Август едва вставал, как снова валился на землю из-за адской боли. Фишер осел на песок, рыча как подбитый хищник от пронизывающих колено электрических разрядов. Коля поодаль на песке сидел, расфокусированным взглядом глядя в сторону немца. Сильно Август его приложил, да и голод сказывается. Ивушкин не понимает, что происходит, Николай не может обработать поступающую в мозг информацию. Все смешалось в кучу, перед глазами все плыло. Он сфокусировал через силу взгляд на немце. Фишер голову склонил, понимая, что вновь повержен. Кивнул русскому в знак уважения, которого к нему естественно не испытывал, но этикет, что поделаешь. Хотя Август признавал Колину победу, и, в свою очередь, свое поражение. Даже сейчас, разбитый, раздавленный физически и морально Николай ухитрился обвести его, опытного немецкого офицера, вокруг пальца. Коля в ответ кивнул ему, повалившись на песок безжизненной тряпочкой. Дышал часто-часто, чувствуя нутром, видимо, приближающуюся свободу. Дверь клетки скрипнула, внутрь кинулся Ягер, прямиком к Ивушкину. Достал на ходу платок носовой, да флягу с пояса снял, русскому воды протянув. Тот к горлышку прилип сразу, жадно воду прохладную глотая, глаза зажмурив. Ягер же платком кровоподтек с виска разбитого утер. Благо никто не заметил, как дрожали при этом его руки. Немец весь поединок едва стоял на ногах, и не помнит вовсе, как так быстро оказался здесь, подле Ивушкина.Паренек осушил быстро флягу, откинувшись обратно на песок. Его мутило, из глаз вновь полились слёзы, а потом он провалился в темноту. ?”°?.☆?☆.?°”? Очнулся он в незнакомом помещении, на мягкой постели. Коля осмотрелся, едва склонив голову в бок для лучшего обзора, но не смог идентифицировать свое местоположение. А потом на глаза попался Клаус, сопящий тихо на стуле. Уснул прямо за столом. Стол его уставлен был разными банками, склянками, пара-тройка мазей и бинты лежали среди всего того добра. Коля взгляд на себя опустил. Перебинтованный лежит весь. Он закашлял тихо, поморщившись болезненно. Перебитые ребра ныли от каждого сокращения мышц. Клаус на русского среагировал моментально, подняв помятое ото сна и усталости лицо с деревянной поверхности стола.—?Коля?.. —?немец внимательно посмотрел на него, обеспокоенно приподняв брови.—?Прости меня, пожалуйста, прости… —?прошептал тихо Коля, шмыгнув носом. Он приподнял, морщась от боли, руку, потянулся в сторону немца. Тот со стула соскочил оперативно, возле Ивушкина в два счета оказался. Ладонь его аккуратно своей придержал, склонился немного, костяшек сбитых на руке русского мягко губами коснувшись. ?”°?.☆?☆.?°”?