l'illusion (1/2)
Это всегда заставало его, когда он ждал меньше всего.Когда всё, казалось бы, было хорошо и просто. Вот сейчас, например, настроение привычно болталось между отметками ?хорошо? и ?скоро заебусь молчать?, ветер по закону жанра ласково трепал волосы, Лео выкрутил динамик на максимум, пока Орфео обгонял большую фуру, а Аксель растянулся на заднем сидении с закрытыми глазами.Активный отдых заряжал его намного лучше лежки под солнцем около бассейна, поэтому на предложение друзей прогуляться в горы он ответил с воодушевлением и радостью.А теперь они возвращались домой, впервые за дорогу притихнув, думая каждый о своем. Аксель понятия не имел, что сейчас было в головах у лучших друзей. Может, они прогоняли перед глазами впечатления короткой, но насыщенной поездки, а может вспоминали своих девочек, которые дали благоверным развеяться и выгнать дурь из башки.Манон тоже не названивала, что было на неё очень не похоже. Но, возможно, последние события утвердили её во мнении, что Аксель не врал и теперь не будет выкидывать никаких сюрпризов вроде созвонов с ?коллегой по проекту? посреди ночи.Акс хмыкнул и поймал взгляд Лео, который обернулся на звук. Друг прищурился, неловко протянул назад длинную руку и похлопал его по бедру.Мол, держись. Прорвёмся.И в ту же секунду — посреди дороги, когда к Парижу они были ближе, чем к полюбившимся горам — тоска, которую он тщательно гнал от себя всё лето, вернулась. Тут же явилась из ниоткуда, обернула горло колючей проволокой изнутри и заставила с силой сжать зубы.Аксель улыбнулся Лео, который уже убрал руку, но всё ещё смотрел на него, и снова закрыл глаза.Чёрт знает, что.И что в этот раз на него повлияло? Он не вслушивался в слова песни, он не рылся в телефоне, инстаграме или твиттере, не копал переписку, он даже не думал ни о чем! По крайней мере, он точно не думал о том, из-за кого погряз во всём этом.
В последнее время Аксель с осторожностью относился даже к историям, которые рассказывал друзьям, потому что любое неосторожное слово могло повлечь за собой цепочку больных, тягостных воспоминаний. И тогда ему пришлось бы собирать не слушающиеся слова в подобие интересного рассказа и стараться отрешиться от вида переживающих парней.Они не знали. Понятия не имели, почему он стал так себя вести.Всё, что знали Лео с Орфео, было доступно и всему миру — Аксель встречался с Манон, они путешествовали и отдыхали вместе, отлично проводя время, не забывали делиться своим счастьем и были на зависть красивой парой.И если бы кто-то назвал всё перечисленное лишь красивой картинкой, типичной для нынешнего века, когда на всеобщее обозрение выкладывались лишь скрупулезно отобранные счастливые моменты, Аксель не постеснялся бы поаплодировать.Правда, когда это сказал Макс (тогда про Манон никто из его знакомых не слышал, они пили всем кастом, и обычно молчаливый Дане-Фовель вдруг разговорился), Аксель похлопал только глазами, прокручивая в голове его слова.До этого они с Максом старались проводить больше времени вдвоём, но разговоры зачастую не клеились, и Аксель подумал, что не ошибся — под до абсурда красивой оболочкой было абсолютное ничто. Но очутившись в компании, Максанс неожиданно раскрылся как веселый и компанейский парень, которого можно было смутить, и Аксель почувствовал себя идиотом. Получается, это только с ним Макс вёл себя как равнодушный и немногословный кусок льда?Та ночь снилась ему всего пару раз.Не она, к счастью или сожалению, была в самом топе.Орфео спросил, нужно ли остановиться на заправке, и Аксель вынырнул из мыслей, понял, что если сейчас откроет рот, они услышат лишь прерывистое дыхание. Слов не было, на них не хватало сил. Оставалось только на то, чтобы контролировать лицо и тупую боль, скручивающуюся в солнечном сплетении.Когда Лео ответил, что им нужно купить воды, Аксель молча сел и стал натягивать кроссовки. Его немного мутило, наверное, стоило умыться холодной водой и глотнуть свежего воздуха.Надо же.Держаться почти два месяца, чтобы сорваться до того, как они встретились лицом к лицу. То, что это должно произойти совсем скоро, никак не убеждало его, что он сможет вести себя как взрослый и адекватный человек.Давид обещал собрать их на выдачу сценария группами по несколько человек, так что у него оставалось ещё немного времени до репетиций. Перед этим ещё нужно было пережить вторую конвенцию, но Манон обещала присутствовать в зале, чтобы ему ?помочь?. Манон, хорошая, всеми любимая девочка, о которой можно было только мечтать, вместо того, чтобы обозвать Акселя каким-нибудь грязным словом или, в конце концов, заклеймить ?изменником?, его неожиданно простила. И не отпустила. Поставила перед выбором — я или он.
Это даже звучало дико. Аксель помотал головой, не давая себе поставить на повтор воспоминание, где удивительно спокойная Манон, чью ярость выдавали только сведённые брови, говорила, что она придерживается современной точки зрения на отношения, в которых измена — это не конец света.Его тогда так и подмывало спросить, что тебе от меня, дурочка, надо? Неужели не видишь, что я уже бракованный?Ты серьезно не понимаешь, что однажды прикоснувшись к нему ни один нормальный человек не сможет забыть эту кожу, любой оттенок улыбки, взъерошенные беспокойными ладонями волосы, нечеловеческого цвета глаза? До тебя правда не доходит, что без него мне нахер твои условия не сдались?Орфео впихнул ему в руки запотевшую холодную бутылку и потянул в место, где можно было курить. Предложил сигарету, и когда Аксель отказался, пожал плечами, доставая зажигалку из кармана штанов.— Хуёво? — предположил он, взрезав своим вопросом пространство, наполненное звуками трассы, лая уличной собаки и еле слышного голоса Лео, болтающего по телефону.Аксель поднял на него глаза и внезапно рассмеялся, опускаясь на корточки.Какое замечательное слово. Классно многое объясняет!Друг, брезгливо разглядывая заплеванный асфальт, всё равно сел рядом, и Аксель возблагодарил кого-то сверху за своих друзей. Он не знал, чем их заслужил.Орфео спокойно реагировал на его истерики и закидоны, зная, что несмотря на игнор в несколько дней, Аксель всё равно притащится обратно и будет дурачащимся, неуемным собой. Лео переживал больше, но тоже не мешался, только иногда говорил, что ему можно рассказать всё.Разумеется, они ругались. Даже дрались, потом заваливаясь к кому-то на дом, и выслушивали от прекрасных половинок, какие они безответственные и глупые мальчишки.
Но эти двое очень, очень помогали Акселю, даже не зная, с чем нужно было помочь. Они вытаскивали его из абсолютно разных состояний — от разбитого сердца до разочарования в профессии, и никогда не стремились вправить мозги. Даже когда это было нужно.Например, если Аксель понятия не имел, была ли хоть одна из окружавших его вещей настоящей.Его до чертиков пугали дни, когда Аксель, просыпаясь, не знал — очнулся он или находится на одном из уровней многослойного, множащегося сна. Иногда он звонил кому-то из друзей, чтобы убедиться в реальности происходящего, но после того, как волнующийся Лео в третий раз предложил номер знакомого психолога, Аксель быстро свернул все разговоры на эту тему. Сказал, что его состояние улучшилось, и всё вообще прошло.Может, он пытался побороть ?недуг? самовнушением. Или, наоборот, пытался закопать проблему, чтобы поскорее о ней забыть.Может, он прекрасно понимал, откуда брались и сны, и то, чем его накрывало после пробуждения, а потому не хотел рассказывать про свой секрет даже специалисту, связанному договором о неразглашении.
После того, как Манон застала их с Максом целующимися за кулисами одного из спектаклей в Авиньоне, она поставила вопрос ребром — или Аксель мог забыть о ней и всех контрактах, устроенных её отцом, или они с Максом больше не общаются, не переписываются, не встречаются нигде, кроме как на площадке.
Аксель, честно говоря, ожидал, что Манон потребует отказаться от Скама, и тогда подумал, что пошлёт её. Самыми грубыми словами, которые знал. Никакие амбиции и желание стать востребованным и известным на весь мир актером не смогут заменить ему проект, где для него началось всё. Где он обрел хороших и преданных друзей и впервые почувствовал что-то, что до сих пор не мог описать словами.
Аксель как раз подбирал выражения, чтобы объяснить Манон, куда она может отправиться вместе с контрактами своего папы, когда Макс, молча подобрав упавшие на пол очки с кепкой, вышел за дверь.В Авиньоне состоялась не последняя их встреча, потому что потом был прайд, после которого они, шатаясь, словно пьяные, завалились в квартиру Макса и не отпускали друг друга до глубокой ночи. А уже через неделю Макс позвонил ему, сказал, что предупредил Манон об этой встрече, и назвал место.
Вот так начались сны.
В которых воспоминания мешались с откровенным бредом, но от этого менее больно, конечно же, не становилось.— Аксель? — позвал его Орфео, который всё ещё терпеливо ждал, поглаживая своё колено, ноющее после подъема на Санси.— Да, — после долгого молчания голос сипел, и потому его запоздалый ответ был едва слышен. Но Орфео внимательно смотрел на него и не пропустил момент, когда Орьян открыл рот. И Аксель попытался снова: — Да, очень хуёво.Орфео помолчал, нахмурившись, и вместо ужаса и отчаяния, царапающих под ключицами, Аксель почувствовал, как его отпускает. Будто признав, что ему на самом деле плохо, он разгадал все загадки человечества. Словно всего парой слов он решил проблему, висевшую на плечах таким тяжелым грузом, что порой не получалось разогнуться, чтобы набрать воздуха и продолжить путь с новыми силами. Только что он сделал вдох и распрямил плечи.
Это звучало тупо даже в его собственной голове; откровенно попахивало репликой закадрового рассказчика из какой-нибудь отвратительной мелодрамы, но зато хотя бы частично походило на правду.Орфео не читал мысли, Аксель знал это точно, слишком много раз выслушивал от его возлюбленной, каким тот бывает тупым непроходимым кретином, но, возможно, он как-то умел облегчать долго копившуюся боль.Орфео приобнял его одной рукой, выкинув истлевшую сигарету, и толкнулся своим лбом в его. Для этого ему пришлось хорошенько нагнуться. Аксель засмеялся, но почувствовал, что теряет опору и вот-вот плюхнется на задницу, и вцепился в друга, который от неожиданность коснулся пальцами грязного асфальта и тут же заорал от отвращения.
Они как раз были в разгаре спора о виновности Акселя в том, что Орфео теперь придется возвращаться, чтобы мыть руки, когда услышали полный удивления голос Лео.— Вы что тут устроили, бараны? Я думал, вы давно в тачке.Аксель окинул взглядом вытянутую физиономию Гарди, потом посмотрел на Орфео, брюзжащего что-то о несправедливости судьбы, и искренне расхохотался.
Только когда они втроем, успокоившись, сели обратно в машину, Аксель понял, что идеальный момент для признания или продолжения разговора по душам был безнадежно разрушен.Хотя Аксель всё равно не собирался им ничего рассказывать. Со своей дурной любовью он бы и к самому Господу Богу с исповедью не полез, слишком это было личным, беззащитным, влитым в подкорку. Оттуда можно было и не пытаться что-либо достать. Всё равно один только Максанс мог это сделать.Стоило ему посмотреть или мимолетно коснуться своей рукой плеча Акселя, у Орьяна замыкало что-то в пространстве между ушами. Ну, поначалу. Уже позже он научился это прятать, и когда они стали презентовать третий сезон, кто-то мог заметить его влюбленный взгляд исключительно, если Аксель хотел его показать.Потом началась вся эта мутная история с Манон, и Макса он почти перестал видеть. После той ужасной сцены, которую устроила его девушка в Авиньоне, Максанс, зачем-то предупредив её, позвал Акса поговорить, а Аксель не знал, что и думать. Он не мог винить во всём Живье, потому что сам поступал ужасно, пользуясь сразу двумя людьми, но кого-то обвинить очень хотелось. Может, стоило сказать Дане-Фовелю, что это именно он во всём виноват, совратив несчастного двадцатилетнего с копейками мальчика? Тогда Аксель просто продолжил бы врать.Вот Макс, например, был честнее.Когда он сказал ему, что ни черта у них двоих не выйдет, Аксель ему не ответил. У него в тот момент разрушились все клише. Его, вроде, только что убили прицельно точным выстрелом в лоб, но ни-че-го не произошло. Небеса не разверзлись, хотя дождь лил красиво, по-киношному, и он не заработал себе сердечный приступ. Даже больно не было, быть может, потому что Орьян на какое-то мгновение выключился. Конечно, он продолжал дышать, видеть и слышать. Дышать через раз; видеть, как у Максанса не дрожат руки, пока он пытается прикурить; слышать, как заносимые ветром капли бьют по подоконнику кафешки.