Глава 38. Великая завершённость (18+) (1/2)

Бесстрастное лицо оставалось всё таким же холодным и невозмутимым, но в голубых глазах плескался ужас. Это было очевидно. Стоит Вэй Усяню ещё раз качнуть поясницей, и тот расплескается, выливаясь из бассейнов.

Он не собирался останавливаться, пока его не остановят. То, что Безликому Баю страшно, он уже понял. Всё новое и неизвестное страшно. Чтобы перебороть это, стоит лишь попробовать, и определиться: понравилось тебе, или же нет.

Именно этим Вэй Усянь и занимался. В первую очередь хотел сделать с ним что-то грязное и непростительное, а во вторую — хотел подарить ему долгожданное наслаждение. Слишком долгожданное. Это неправильно.

Большим пальцем мужчина плотнее прижал головку к члену Белого Бедствия, чтобы трение между ними было сильнее и приятнее. Прозрачная капелька, что должна быть солоноватой на привкус, очень вовремя покатилась вниз.

Это должно придать скольжению лучший эффект. Едва Вэй Усянь всё настроил так, как ему нравилось, как его грубо схватили за рабочее запястье.

Он перевёл взгляд с причинных мест к лицу Белого Бедствия. Алая злость преисполняла взор этого мужчины. Пальцы сжимались сильнее, и в какой-то момент Вэй Усяню стало настолько больно, что он невольно раскрыл ладонь, роняя всё из неё.

Пальцы застыли в неестественном положении. Сухожилия натягивались и, казалось, ещё чуть-чуть, и Безликий Бай разорвёт их силой нажима. Он зажмурился, но не издавал ни звука.

Сам не понимал, почему, но, когда Белое Бедствие хотел сделать ему больно, у того прекрасно это получалось. Вэй Усянь не из того числа людей, кто терял сознание от пчелиного укуса. Ему под силу выдержать боль разного рода и разной интенсивности, но конкретно этот мужчина всегда делал невыносимо больно.

Он какое-то время ждал, прежде чем через силу распахнуть глаза и из-под чёлки посмотреть на своего мучителя. Кисть и пальцы свело судорогой. Острая боль разливалась вверх по предплечью.

Ему казалось, что Белое Бедствие не пальцами его сжимает, а пронзил запястье клинком меча. Очень странное и всё более невыносимое ощущение. Гнев в глазах Безликого Бая не отступал. Нужно было попытаться…

Вэй Усянь сглотнул через усилие над собой и понизил голос раньше, чем начал говорить.

— Что я сделал?

Алый дым в светлый глазах, казалось, вырвался наружу и выедал глазные яблоки Вэй Усяня. Токсичный, опасный, болезненный.

— Даочжан. Мне действительно больно. Отпусти.

Хватка не становилась слабее. Слова не возымели никакого эффекта. У Тёмного заклинателя сложилось впечатление, что тот не игнорирует его, а попросту не слышит…

Он на ощупь погладил мужчину по голой коже бедра, привлекая к себе внимание. Хотел увидеть в его взгляде осознанность и фокус. Немножко от живого человека. Хоть чуть-чуть.

Чужой взгляд заострился из-за прикосновения. Едкий алый дым в его глазах теперь стал ещё и острым. Кажется, это касание сделало всё только хуже.

Он не боялся.

— Ты словно статуя. Зажат и скован. Я сделал тебе неприятно?

— Нет, — сухо прозвучало в ответ.

— Тогда… Я могу продолжить?

— Нет.

Вэй Усянь кивнул, опуская взгляд на плотно запахнутые рубашки. Всё-таки одет тот был безупречно. И, действительно, одежд на нём слишком много. Несколько слоёв. Согласно всем древним традициям.

— Я не чувствую руку.

Он не понимал почему, но практически осязал то, что Белое Бедствие не воспринимает его слова должным образом. Слышит, однако будто не понимает. Точно не делает назло и точно не игнорирует. Именно не понимает.

Вэй Усянь с силой прикусил внутреннюю сторону губы, чтобы избавить себя от боли в руке. Отвлечься, переключить внимание. Сработал методом от противного. Кровь разлилась по языку, придавая металлический привкус.

— Отпусти! — эмоционально прикрикнул он, чтобы вырвать того из завесы или морока.

Ничего не произошло. Это не на шутку испугало его. Ситуация очень странная и ей было тяжело дать какое-то определение, если честно. Вэй Усянь совсем ничего не понимал и начинал сомневаться в простых вещах.

Он нахмурился, сводя брови на переносице. Наконец принял решение начать сопротивляться. Дёрнул многострадальную руку на себя. Кроме резкой боли от толчка, он ничего больше не почувствовал. Чужие пальцы не разжались.

Вэй Усянь цыкнул и прищурился. Ему это совсем не нравилось. Он замахнулся свободной рукой, желая влепить этому конченому такую оплеуху, чтобы мозги в черепной коробке перевернулись, и, может, встали на место.

Едва мужчина завёл кисть за плечо, чтобы с силой вернуть её вперёд, как тихое короткое…

— Не смей.

…заставило его враз застыть. Он сжался в плечах, замирая в неудобной позе.

— Отпусти меня, — процедил Вэй Усянь сквозь зубы, силясь держать себя и свои эмоции в руках.

Чужие пальцы разжались, и Тёмный заклинатель блаженно выдохнул, потирая измученное запястье. Искоса недовольно поглядывал на больного ублюдка, любовно растирая покрасневшею кожу. Рука опухала прямо на его глазах.

— Что произошло, боги?! Что тебя так переклинило?

— Убирайся с меня.

— Объяснись сначала.

— Вэй Усянь.

— Я в курсе, как меня зовут. Можешь не напоминать мне об этом при любом удобном случае.

— Слезь.

— Я ещё не услышал твоего ответа.

Белое Бедствие явно намеревался встать, но Вэй Усянь так не считал. Он придавил его рукой, выпуская из здоровой ладони поток духовной энергии. Тот ещё толком не успел ничего сделать, но Тёмный заклинатель уже впечатал его обратно.

— Нет, ты не уйдёшь. Я не отпускаю тебя.

— Ты рискуешь своим положением.

— Каким? Каким положением? Разве я для тебя не кто-то вроде игрушки? Исходя из твоих же слов.

— Слишком непослушная игрушка.

— Вероятно потому, что я вовсе не твоя игрушка. Я делаю только то, что хочу сам. С тем, с кем хочу сам. Вопреки всему. Естественно, за рамки вселенского масштаба не вылезаю. Держу себя в руках.

— Убирайся.

— Да что произошло?!

— Я не хочу.

— Не хочешь или боишься? Для тебя это дико, верно?

— Ты тратишь моё время.

— Ты моё тоже, но я не жалуюсь.

— Речи ты не понимаешь? Я привык, что мне безоговорочно подчиняются с первого раза. Ты выводишь меня.

— Что же… Тебе не повезло. Дерьмо случается. Долбал я знаешь куда твои приказы? Подчиняться тебе я не буду. Ты не заставишь меня.

— Твои слова не несут в себе никакой смысловой нагрузки.

— Ты просто тупой, — он закончил растирать опухшее запястье и подался корпусом вперёд. Просунул ладони под голову и шею Белого Бедствия, любовно обнимая. Шептал на ухо, пытаясь успокоиться за его счёт. — Потому и не понимаешь.

Это было внезапно. Белое Бедствие ожидал любого исхода, но не очередного бесстыжего поползновения. Он ощутил, как губы Тёмного заклинателя коснулись его шеи поцелуем. Сквозь заслон мокрых чёрных волос мужчина смотрел в небо. Оставался неподвижным, лишь его взгляд плавно скользнул в сторону того, кто нарушал основные принципы построения законов вселенной.

— Что. Ты. Делаешь?

Вэй Усянь улыбнулся. На слух это звучало куда более доброжелательно чем всё, что было до этого, с момента текущего дурацкого инцидента. Он сжал его в объятиях, прижимаясь щекой к красивому лицу.

— Не хочу без тебя. Не могу без тебя. Я так влюблён в тебя. Смирись со своим счастьем. Не зли меня. Я ужасен в гневе.

Белое Бедствие пропустил короткий сухой смешок.

— Очередная глупость, вырвавшаяся из твоего рта.

— Заткнись, а? — он смеялся.

На какое-то время они замолчали, ибо говорить было не о чём. Вэй Усянь низом живота отчётливо чувствовал, что кровь не отливает от нетронутого органа Белого Бедствия.

«Вряд ли он теперь упадёт сам по велению Бая. Это так не работает. Вероятно, они оба пребывают в шоке», — он мысленно хихикал.

Специально дышал, чтобы живот прижимался плотнее при вдохе и немного отстранялся при выдохе. Играл в свои игры, если напрямую запрещено. Или, скорее, Вэй Усянь плохо уговаривал его, плохо отвлекал внимание.

«Изнасилование какое-то… Как будто ребёнка совращаю, пытаясь запудрить ему голову сладким. Фу. Какой ужас».

Он плотнее прижался щекой к его лицу, покрепче стискивая Белое Бедствие в объятиях. Думал, что делать и говорить дальше. В любом случае нужно отвлекать и рассеивать внимание.

Если оно будет концентрироваться, то смущение и стыд выльются во что-то вроде того, что произошло только что. Вэй Усянь подумал, что переход был слишком резким, а подготовка незначительной. Всё же, он не живёт две тысячи лет. Ему не понять такого, как Белое Бедствие. По крайней мере сейчас.

Мужчина вытащил одну руку, поглаживая Безликого Бая по волосам. Лоб, макушку, области виска. Правда не знал, с какой стороны к нему подойти, чтобы успокоить. И даже не знал, поглаживания дают положительный эффект или отрицательный.

По крайней мере это длилось уже какое-то время и ничего плохого ещё не произошло. Боялся заговорить, потому что думал, что тот сейчас взбрыкнет и, как молодая кобыла, ускачет в закат.

Однако бесконечно это продолжаться не могло. В любом случае надо было что-то говорить или делать. Решено. Осталось только выбрать стратегию.

Вэй Усянь действительно был с ним очень осторожен. Как с хрустальной вазой, которую, единожды разбив, больше никогда не склеить.

— Чем пахнут твои волосы?

— Не понимаю.

— Чем ты моешь их? Запах цветочный — это точно. Ненавязчивый.

— Древесный.

— Но с цветами же, верно?

— Да.

— Мне нравится. Ты хорошо пахнешь. Свежестью и цветами. Не могу похвастаться таким же набором. Масел у меня нет, выбирать не приходится. Не воняю и на том спасибо. Наслаждайся тем, что имею.

— Мне знаком запах твоего пота. Он не вызывает у меня отторжения.

Вэй Усянь что-то как-то совсем не понял, зачем это было сказано и почему. Да и смысл у этой фразы какой-то слишком странный… Зачем это говорить?

— Какая прелесть, — еле выдавил он из себя, мысленно поблагодарив небеса за то, что выражение его лица Белому Бедствию видеть не дано.

И всё. И снова наступила тишина. Вэй Усянь задумался о том, что определённой частью своего тела испачкает одежды Безликому Баю. Хотя, в любом случае испачкал уже очень давно. С самого начала, как обнял его. Об этом поздно думать.

— Знаешь, что я думаю?

— А знаешь, что думаю я?

Тёмный заклинатель удивился. Резковато. Допустим.

— Что?

— Среди всех, кого я знаю, ты самый бесстыжий. Зря я выбрал тебя.

Раздражает… Вэй Усянь отстранился от него, нависая над красивым, но до жути противным Безликим Баем. Он насупился, однако его лицо быстро расслабилось, принимая насмешливое выражение.

— Не ты выбрал меня, а я тебя. А теперь займи рот главным.

Он потянулся к нему, чтобы поцеловать, но Безликий Бай отвернулся, заостряя взгляд.

— И это всё? Наглость верхом на пошлости?

— Это убийственная комбинация, любимый.

Использованное обращение буквально выбило почву из-под Белого Бедствия. Это было хорошо видно. Лицо оставалось беспристрастным, но в глазах отражался ступор и непонимание.

Вэй Усянь, как порядочный и воспитанный человек, просто воспользовался случаем, пока тот не мог сопротивляться. Подлез, чтобы всё совпало, и впился в прохладные сухие губы поцелуем.

«Совсем недавно были тёплые… Вся кровь вниз ушла?» — если бы мог, он бы хохотал.

— Ладно, — доброжелательно протянул он, вновь поглаживая по волосам.

Хотел сказать ему, что руками можно обнимать, в очередной раз… но не стал. У него был план действий. Всё же ему так и не сказали, что нужно остановиться. Тот испуг не в счёт. Вэй Усянь и сам часто пугается.

— Не злись на меня. Я просто хочу твоего общества.

— Слезь с меня.

— Не могу. Ты меня ранил. Я болен. Больным положен отдых и покой. Лежачий режим. Я лежу на тебе. Это ты виноват в том, что я ранен. Неси ответственность за содеянное.

— Чушь.

— Не начинай.

— Болен или ранен?

— Всё вместе. Мне нужен отдых. Я отдыхаю с тобой.

— Для этого не обязательно нарушать границы.

— Всё самое страшное я уже с тобой сделал. Нет смысла сейчас пытаться что-то исправить. Прими, как должное. Или просто расслабься. Вот я расслаблен, например.

— Ты всегда расслаблен.

— И что в этом плохого?

— Безответственный.

— Ложь, — гневно выдохнул Вэй Усянь, устремляя серьёзный взгляд в лазурные глаза. — Ты ни черта не знаешь о том, что говоришь. Не зли меня, сколько раз просить?

— Бестолочь.

Тёмный заклинатель устало вздохнул, но не стал раздражаться больше необходимого. Это почти честь. Белое Бедствие очень редко прибегает к использованию подобных слов и обвинений. За подобное доверие можно сказать «спасибо», если бы оно не было оскорбительным. Обойдётся…

— Расскажи мне.

— Что?

Вэй Усянь выровнялся в спине, беглым взглядом пробежался по половым органам, убедился, что оба были готовы продолжить хоть сейчас, и перевёл взгляд куда-то вверх по телу. К глазам, или сквозь них.

— Расскажи мне о стадиях культивирования.

— Слезь, оденься и я расскажу.

— Какой стадии достиг ты?

— Не имеет значения.

— На те деньги, что ты дал мне, я купил некоторое количество книг. В их числе были и те, что повествуют о древних практиках, некоторые из их числа сейчас даже не практикуют. Они либо забыты, либо утрачен путь культивации. Я хочу знать, чего достиг ты.

— Это не твоё дело.

— Конечно моё. Скажи, переступил ли ты Царство Бессмертия?

— Да, — лазурные глаза медленно закрылись и открылись вновь.

— Вот как. Ты Истинный бессмертный?

— Да.

— Ух ты! Это уже говорит о многом. Ты достиг истинного бессмертия благодаря судьбе, обману небес или сам?

— Вижу, что ты и правда что-то читал.

— Конечно!

— Но несёшь чушь.

— Почему это? Я уверен, что говорю всё правильно.

— Первое, что ты сказал, это возможность достичь бессмертия благодаря судьбе своей планеты, которая нисходит раз в десять тысяч лет. Ты понимаешь, что это нонсенс?

— А может, ты везучий.

Белое Бедствие лишь устало посмотрел на него, воздерживаясь от комментария по этому поводу.

— С помощью лозы бессмертного наития можно обмануть небеса и достичь бессмертия, это правда.

— Но ты достиг его сам, верно?

— Да.

— Расскажи мне. Я очень хочу знать. Обещаю, что всё запомню.

Вэй Усянь растянул губы в улыбке, искренне и лучисто заливая всё вокруг сиянием и светом. Возможно, даже нагревал воздух вокруг себя, согревая этот мир. Белое Бедствие долго молчал прежде, чем начал ни с того ни с сего. Видимо что-то для себя решил.

— Можно самостоятельно спровоцировать собственное вознесение путём подтверждения своего Дао. Последнее является истинным путём для становления бессмертным. Не требует ни бессмертной судьбы, ни обмана небес. Практик вынуждает небеса принять его.

Вэй Усянь вновь склонился к нему, коротко поцеловал в губы, а его рука скользнула вниз. Большой палец ненавязчиво поглаживал влажную головку. Нельзя делать паузы. Нужно отвлекать Белое Бедствие и делать всё плавно. Он не собирался опускать руки и переносить торжество. Он хотел.

— Мгм. Значит, все боги возносятся таким способом?

— Нет, — недовольство вновь сочилось наружу.

— Хорошо. Об этом позже. Что по поводу меридианов? Я читал, что бессмертные делятся на десять ступеней.

— Одиннадцать.

— Видимо, я что-то упустил. Хорошо. С первой по десятую это практики, которые открыли от десяти до ста меридианов. А что тогда с одиннадцатой ступенью?

— Ты читал невнимательно, Вэй Усянь.

— Вэй Ин.

— Бессмертный десятой ступени открывает от ста до ста двадцати двух меридианов.

Палец круговым движением описывал контур крупной головки. Гладил, слегка надавливал. Вэй Усянь специально создавал сопротивление и проталкивал блестящую налитую кровью головку между указательным и средним пальцами.

— По-о-онял. И всё-таки. Что тогда с одиннадцатой ступенью?

— Великая завершённость истинного бессмертия — сто двадцать три меридиана.

— У тебя столько?

— Больше.

— Больше?! — воскликнул Вэй Усянь, ужасаясь. — Это значит, что ты не Истинный бессмертный. Ты выше. Я читал что-то о Древних бессмертных. Правильно думаю? Парагон?

— Не совсем.

— Ещё дальше?

— Да.

Вэй Усянь действительно восхитился в глубине души и восхитился бы наяву, если бы не был так занят, как сейчас. Несколько пальцев обхватили головку, легко и плавно двигаясь. Незамысловатые движения явно лишали Белое Бедствие концентрации.

Тёмный заклинатель контролировал его состояние прямым и честным взглядом, что был направлен в два лазурных берега. Выглядел сосредоточенно и увлечённо. Не вызывал недоверия. К тому же незакрывающийся рот, вещающий на совсем постороннюю серьёзную тему, тоже благосклонно влиял на неприкосновенного мужчину.

— Если ты достиг таких высот при культивации, значит, у тебя есть какие-то особенные меридианы. Напомни, пожалуйста, как они называются?

— Нет особых… меридианов…

Вэй Усянь чуть улыбнулся, когда тот запнулся. Знал, что это обусловлено тем, что скользкая подушечка пальца проехалась по уздечке.

— Я помню, что они делятся на два вида, но не помню, на какие именно.

— Физические и иллюзорные.

— Физические — это те, что открываются путём культивации. Те, что зовутся бессмертными меридианами, верно?

— Да.

— А иллюзорные тогда?..

Вэй Усянь обхватил член ладонью, туго смыкая пальцы. Он не знал, как нравится этому мужчине. И был точно убеждён в том, что тот и сам не знал, как ему нравится. Действовал по наитию. Хоть и не опытен в делах любовных, но со своим членом знаком с самого начала становления его на путь истинный.

Поэтому в этом вопросе был в разы подкованнее своего подопытного. Он решил, что будет просто наблюдать за ним. Действовать осторожно и в рамках среднего показателя. Вкладывать среднюю силу, следовать средней скорости, не прибегать к вращению ладони… По крайней мере в начале.

Хотел увидеть, что ему покажут. Конечно, если сейчас кто-то не разнервничается в край и не снесёт всё на своём пути вместе с Вэй Усянем. Последнему очень не хотелось бы подобного.

Он буквально пригвоздил Белое Бедствие затылком и плечами к земле. Находился слишком близко над его лицом и, буквально, дышал в чужие губы, когда задавал тот или иной вопрос.

— Даочжан, — чуть улыбнулся он, сухим коротким поцелуем примыкая к его губам. — Что там с иллюзорными? Я весь внимание.

— Существуют особые техники…

Белое Бедствие быстро-быстро облизал губы, бесшумно выдыхая горячий воздух. Это было бы незаметно, если бы Вэй Усянь не был так близко. Он буквально словил это лёгкое дуновение, охотно проглатывая.

Его член отозвался на этот мимолётный жест. Дёрнулся, и волна то ли холодка, то ли жара разлилась по его телу. Он и сам выдохнул, на мгновение прикрывая глаза. Его голос стал чуть тише.

— Какие?

— Особые.

— Что они делают?

— Наделяют практика тремя сотнями тридцатью бессмертными меридианами. Это даёт им… тридцать три бессмертных души.

— Это звучит весьма сложно и не менее увлекательно. Мне, с моей третьей стадией культивации, о подобном можно забыть.

— Ты остановился в своём совершенствовании. Развиваешь тело и дух, но только для бесполезного куска железа. Не для культивации.