23. Глава Третья. Загадка про Волков и Овец. Часть Двадцать Третья (1/2)
Он до боли знаком, но невидим был он
Но навеки обречен, вечной жаждой пленен
Лишь пороком ведомый
Понять не мог он,
Что все блага на миг,
Его лик — это карта времен.
Его лик это карта времен.
Карта времен…</p>
(Ai Mori — From Yesterday (30 Seconds To Mars Cover))
</p>
— Нам надо закончить суд, — негромко сказала Саёри, оставляя оторопевшего Хоши у себя за спиной.
Едва она развернулась и направилась к своему месту, новый, переполненный клокочущей ненавистью, срывающийся высокий голос громом раскатился по всему Залу:
— Кто дал тебе право поступать так с ней, ты, выродок?! И почему тебе было вдруг не выбрать кого угодно другого для своих грязных целей?!
Публика, не в силах и слова вымолвить, ошарашенно пялилась на Электроника. Обычно неуклюжего, доброго и глуповатого Сыроежкина было сейчас не узнать: парень исходился в безумном крике. Лицо перекосила невиданная ранее ярость, крепко сжатые кулаки мелко-мелко подрагивали, как и он сам; по щекам пролегали две огромные дорожки от слёз, желваки шевелились, а рот продолжал извергать опасный яд снова и снова.
— Я даже рад, что она этого не сделала! — Рёма с лёгким интересом обернулся на источник звука, по-прежнему показывая лишь безразличие. Он всё ещё стоял на коленях. — ПОТОМУ ЧТО САМ ТЕБЯ ЩАС УБЬЮ!
Даже Тенко, которая ещё с пару минут назад готова была сама взгреть обидчика, сейчас переводила взгляд с одного участника внезапно назревшего конфликта на другого довольно… тревожно, если не сказать «испуганно»:
— М-может, всё-таки, эм, не так-
— Чего вы смотрите на меня?! Стоите здесь все и пялитесь… ха, — Сыроежкин истерично ухмыльнулся, утирая со лба проступивший пот. Оглядел толпу. — Где ваши разговоры про то, что убийство — это плохо и непозволительно? Я ведь взаправду сейчас это сделаю!
Но ответом оказалось только крайне неловкое молчание. Видимо, никто не хотел спешить под горячую руку и не знал, что ещё можно сказать.
Или же никто, кроме Рёмы:
— Я и вправду не имею ни возражений, ни каких-либо целей на будущее. Нет. Больше нет. Так что ты можешь приступать, — Хоши улыбнулся улыбкой приговорённого. Казалось, из его неживых глаз вновь взирала на мир сама пустота. — Убей меня, как пожелаешь.
— Потому что я это и сделаю! Вот прямо сейчас. И-
…Не успел Электроник сорваться с места, он кубарем полетел на пол. С криком и грохотом. Бедолага даже не понял, что его так сразило, когда уже растянулся посреди зала, на потеху всей публике. Которая на сей раз не спешила смеяться, а даже наоборот.
Миу, всего мгновением ранее убравшая свою подошву с волочащейся по полу следом за горе-мстителем длинной «верёвочки», сухо заметила:
— Прости, чел. У тебя шнурок развязался.
— Т-ты!.. — прорычал Электроник, оборачиваясь назад. Впрочем, всё равно уже на тон спокойнее.
— Потом поблагодаришь, — Ирума лишь сухо фыркнула. А после, сложив руки у себя на груди, покраснела и отвернулась. — Пф. Хуйня какая…
Следом Зен вместе с Севеном подхватили бедолагу под руки. Слишком крепко и уверенно для того, чтобы просто помочь тому подняться. Отпускать они не спешили.
Видя, что Сыроежкин уже не предпринимает попыток вырваться и попросту, обмякнув, почти висит у них на руках, актёр заметил:
— Правильно! Нам надо сначала закончить это дерьмо. Поверь мне на слово: тот, кто заслуживает, всегда получает свою горькую пилюлю в конце представления.
Севен свободной рукой поправил очки и, глядя в сторону «главного обидчика», деловито заметил:
— Если только ты не из тех ребят, для коих самое страшное наказание — это отсутствие оного, не так ли?
Никто не отреагировал на, очевидно, очередную глупую попытку хакера пошутить. И только Рёма, поднявшись обратно, как-то слишком уж быстро отвернулся, натягивая шапочку на глаза:
— Тч…
***</p>
— Давайте закончим уже поскорее этот ебучий суд, а то я срать хочу, сил нет! — гаркнула Миу, когда все опять оказались на своих местах. — Что там по оставшемуся делу?! Деревенщина! Какие у нас появились подробности?! — Молчание. — Алё-о. Саёри?
Последняя только клюнула носом, явно очень не сразу сообразив, что к ней обращаются:
— А? Я-я?..
Кажется, прибавляющая сил «алкогольная эйфория» после выпитого (особенно — на голодный желудок) всё-таки отступила, неохотно сдавшись под натиском небольшого упадка сил, какой-то общей слабости и, конечно же, всё набирающего свои обороты желания спать, справляться с которым со временем становилось только сложнее.
— Свинья. Помощи от тебя, бля…
— Давайте не будем разводить лишнюю драму, оставим её в покое и сосредоточимся, — показывая свою самую терпеливую улыбку из всех возможных, Моника устало ответила. — Если вы помните, я всё-таки успела набросать некое подобие Файла по делу Джехи немногим ранее, со слов Электроника из дневника. И разослала его всем вам. Откройте, пожалуйста, ваши планшеты на нужной странице.
Дважды просить не пришлось. Вот и оно.
«Файл Оли.
Погибшая: Джехи Кан.
Была найдена и опознана двумя свидетелями, на кухне.
Время — поздняя ночь. Заметные повреждения — свёрнута шея.
Другие отклонения от нормы отыскать более не представляется возможным. Каких-либо следов убийцы на момент обнаружения тела рядом не обнаружено.
Дополнительные сведения: дверца кухонного шкафчика была приоткрыта. Вероятно, жертва что-то искала в момент нападения».
— Кажется, это — всё, с чем мы можем работать, — неуверенно пробормотал Рантаро, почёсывая голову. — Негусто, ха…
— Думаю, что по поводу времени смерти особых возражений быть не должно, — задумчиво ответила Моника. — Саёри вместе с Ольгой нашли Джехи прямо на кухне. Там часто кто-нибудь бывает в течение дня и даже вечером. Значит, тело не могло появиться значительно раньше… да и приносить его туда откуда б то ни было особого смысла не вижу.
— Нет-нет. Был открыт и перерыт кофейный шкафчик. И она определённо там что-то искала, пока ещё была жива, — подметила Юри, робко соединяя указательные пальцы обеих рук. — Я думаю, что место преступления сходится. Едва ли после этого Джехи ушла далеко. Плюс, кажется, она была не из тех, кто оставляет за собой беспорядок. Значит, когда на неё напали, Джехи ещё не успела прибрать его… н-наверное.
— Осталось подумать над обстоятельствами! — Чабашира впервые за долгое время подала свой звонкий голос. — Но Тенко кажется, здесь всё очень просто. Кто-то напал на несчастную Джехи со спины и убил её! Как раз, когда она шла по своим ночным делам! Как хорошо, что сама Тенко использует для подобного ночной горшок…
— Во-первых, спасибо, конечно, за эту охуительную информацию, о которой мы тебя не спрашивали, Корова, — вдруг вклинилась Миу. — А во-вторых… как, блять, это указывает нам на преступника?! Напасть-то мог кто угодно! У нас недобор информации, народ. Дело дрянь.
— Не совсем, — задумался Люсиэль, между делом ковыряясь у себя в ухе. — Меня всё ещё… кое-что напрягает. Помните, во время обсуждения истории Саёри мы с Зеном упоминали, что Джехи владела боевыми искусствами? Вполне на хорошем уровне. У неё был чёрный пояс, на самом-то деле! И одержать над ней победу в честном бою стало бы ещё той проблемой даже для нескольких подготовленных человек. То есть, при помощи какого-то оружия или ловушки дальнего действия ещё может быть. Но из того, что мы сейчас знаем… судя по характеру травмы, убийство совершалось голыми руками.
— И всё-таки, она была ослаблена из-за болезни! — Вмешался Зен. — Ведь, если вспомнить, последние день или два Джехи чувствовала себя не очень. Переутомление в конце концов добило её. Не каждому здесь везёт восстанавливаться за считанные часы, всего лишь хорошенько поспав, даже после серьёзных ушибов и растяжений… как вашему покорному слуге, например, — актёр поклонился.
— И всё равно маловероятно, — Севен покачал головой, — Гипотетическому противнику для достижения наибольшего успеха пришлось бы подходить к ней сзади. Она бы услышала.
— Вот так вот встаёшь выпить кофе посреди ночи, а тебя-, — начал было Рантаро.
— Да это безумие! — Не выдержала Ирума. — Какой придурок будет пить кофе посреди ночи? Ты что, хочешь сердечный приступ или бессонницу?!
— Я… тоже не поняла этого момента, — тихо призналась Юри. — Ночью для более спокойного сна было бы куда сподручнее выпить чаю. Зелёный или белый самое то. Но они находятся совсем в другом шкафчике…
— Вернёмся к нашим баранам, — Амами задумался. — Если нельзя-
Он осёкся.
Прикрывшая глаза и уже даже начавшая тихо похрапывать, Саёри резко качнулась в сторону, а после прислонилась к нему, бережно обхватив плечи молодого человека и что-то неразборчиво бормоча сквозь свой мирный сон.
— О. Ребёнок заснул, — отметил Рантаро под продолжающееся ему прямо в ухо сопение.
— Давай, говори уже, что хотел! Заебал, — поторопила Ирума, но уже на пару тонов пониже. Почти что шёпотом.
— Если вариант встречи на кухне «лоб в лоб» из-за хорошей боевой подготовки Джехи мы отметаем, — вспомнил он. — И вариант «подкрасться сзади», зайдя за ней следом, скорее всего, тоже провалится… тогда у нас остаётся последняя опция.
Моника не поняла:
— Это какая же?
Амами невесело хмыкнул, чуть-чуть улыбнувшись:
— Выпрыгнуть из засады. Как чёртик из табакерки.
— И где ж ты на этой кухне спрячешься, да ещё так, чтоб тебя не заметили, продолжая заниматься своими делами, алё-о?! — Миу пару раз стукнула себя по лбу. — Там, блять, двум людям бывает не развернуться, а ты говоришь-
Рантаро улыбнулся ещё шире:
— Как минимум, один человек — и не без помощи нашей Саёри, кстати — уже доказал нам сегодня, что скромный рост — это не баг, а фича. Если только знать, как им воспользоваться.
— Тенко не поняла… подглядывать под юбку к высоким девочкам, что ли?! Каков нахал!
Рёма, который с раскрытия дела Ольги больше никак не давал о себе знать и даже не пытался участвовать в обсуждениях, словно потеряв разом интерес ко всему происходящему, то ли что-то очень быстро сказал, то ли снова скупо хмыкнул себе под нос.
— Это — только одно из его применений, — вернувшись к словам Тенко, спокойно ответил Рантаро. — Юри и Миу. Помните, как вам показалось странным, что Джехи полезла именно в этот шкафчик, а не в другой? А что, если она туда даже не лазала? Наш хитроумный друг запросто смог бы спрятаться в нём, немного передвинув там содержимое. Как раз-таки за счёт своих скромных параметров. Что скажешь?
— …
Хоши молчал.
— В подобном случае, он мог бы и дальше часами сидеть там и ждать свою жертву. Не обязательно конкретно Джехи. Как я понимаю, это мог быть и кто-то другой. Просто не повезло как раз ей. И когда нечто очень маленькое, быстрое и смертоносное выпрыгнуло прямо на её плечи… — Амами почесал голову. — Любой человек здесь впадёт в замешательство. Всего пара секунд, вряд ли больше. Этого вознамерившемуся убить вполне хватит. И, если так, то Рёма хорошо знал, на что он идёт. А прошлое обсуждение нам уже прекрасно дало понять, какие у него тренированные и сильные руки. Ведь он — теннисист, которому за свои годы приходилось сжимать в ладонях и что-нибудь покрепче ракетки <span class="footnote" id="fn_32746901_0"></span>. Вот что я думаю. А вы?
Весь зал лишь поражённо молчал. И только с одного места сейчас доносились редкие, но очень хорошо различимые в тишине… негромкие хлопки.
Хоши расслабленно прикрыл глаза:
— Держите ваше признание. Что сделано, то уже сделано. Мне нет больше смысла в дурацких играх, в увиливании. Своё наслаждение от дискуссии с неожиданным, но сильным оппонентом я сегодня уже получил, а теперь пора и заканчивать. Давайте перейдём к казни.
— Ах, к казни он решил перейти?! Давай-ка я тебе её прямо здесь и устрою, урод! — не выдержал Зен, уже засучив рукава и рванувшись на неприятеля. Рёма смотрел на него с безразличием. — Насколько же ты омерзителен, если решил безнаказанно-, эй! Отпустите меня! Вот дерьмо!
Ранее, чем он успел бы дойти до врага, разгорячённый желанием мести актёр был скручен по рукам и ногам Люсиэлем… вместе с Моникой.
Севен быстро оказался корчащимся на полу. А вот бывшая Президент на деле была гораздо сильнее и изворотливее той хрупкой девушки, какой могла показаться: от её сдавливающей могучую шею локтевой хватки было не так просто вырваться. Фактически — невозможно. С каждой новой попыткой дышать Зену становилось только сложнее, а Моника не отступала, даже не думая смягчать свои «контрмеры», пока, наконец, не шепнула ему в самое ухо три заветных слова, которые быстро вернули взбунтовавшегося актёра в почти что спокойное состояние:
— Не позорь меня.
От подобного обращения тот опешил: это было заметно по его изменившемуся ненадолго лицу, однако попытки сопротивления (которые, скорее, несли больший вред ему самому) всё же закончились.
Потирая свою шею и с невероятной смесью эмоций глядя сначала на отпустившую его Монику, а потом и на Хоши, упавшим голосом Зен поинтересовался:
— За-, зачем? Зачем ты это сделал?..
Вместо ответа Рёма поднял свой взгляд к экрану, где располагалась молчаливая на протяжении всего последнего времени физиономия Морти:
— Я могу воспользоваться той же дверью, что и предыдущий-, эм, Нацуки? Мне нечего больше сказать или сделать, и никаких сожалений, коими стоит делиться с окружающими, у меня сейчас нет. Я ухожу.
Короткий кивок.
Хоши шагнул было прочь, но…
— Не так… ха-ха… быстро, дорогуша.
Что-то держало его. Очень крепко сжимало за ноги, не давая даже шагу ступить к долгожданной погибели.
Это оказался ухмыляющийся Люсиэль, по-прежнему так и не вставший с пола.
— Отпусти меня.
— Не ранее, чем ты расскажешь, что именно тебя на это толкнуло. И только тогда я решу, смогу ли тебя простить. Потому как… сразу два убийства. Два, Карл! — хакер нервно хихикнул. — Одно из которых, к тому же, ужасно продуманное и запутанное. Это второе. То есть, ты явно не достиг того, чего ожидал после первого. Для обычного м-, чудака, решившего вдруг нанести удар в спину, ты действовал наверняка.
Рёма попытался было идти вперёд, но… с цепкими руками Севена на его ногах оно не очень-то получалось. В этом плане маленький рост оказался-таки помехой, мешая сбросить вцепившуюся огромную тушу. Сдвинуть её следом за собой тоже не особенно выходило. Другие явно не спешили помочь ему (да и с чего бы?), заворожённые этим странным зрелищем.
Хоши вздохнул:
— Я просто хочу, чтобы это скорее закончилось. Вот и всё.
— Тогда тебе не повезло, мой дружочек! У меня-то как раз вот полным-полно времени. Я сегодня никуда не спешу.
— …
Рёма явно задумался. Остановился, прекратил попытки бороться. Сел:
— Хорошо. Тогда слушай.
Севен понятливо кивнул ему. Затем Хоши спросил:
— Забавная штука жизнь. Вот ответь, у тебя когда-нибудь такое бывало, чтобы ты лишался всего, что имел, а затем ненадолго находил… только дабы вновь потерять?
***</p>
— «На этой сочной обёртке вы видите ровно то, что и получаете по итогу»? Хотелось бы чуть поподробнее. Гм.
Из зажатого в руке плашета Морти смотрит на тебя с интересом. Он явно удивлён твоей памяти на цитаты. Но ещё сильнее заинтригован столь ранним к нему обращением.
Что тут же решает озвучить:
— Прошло даже менее суток с момента, как я выдал вам мотив <span class="footnote" id="fn_32746901_1"></span>. Обычно людям нужно хоть два-три дня. Знаешь… собраться с мыслями, план придумать. И только после этого я начинаю их всячески… торопить, если приходится.
Ты киваешь ему.
Парень смотрит на тебя с недоверием, словно бы ожидая дальнейшего ответа или подвоха со стороны собеседника. Возможно, каких-то подробностей, давать которые ты ему не обязан. Что ж, ни того, ни того, ни даже третьего и не будет. Поняв, что столкнулся с собеседником не из болтливых, Морти продолжил и перешёл к делу.
— Хм, ладно. Здесь нет никаких обманов. Мне даже немного приятно, что ты вдруг спросил. Отправить тебя в твой лучший мир по окончанию Суда у нас есть аж два способа, — парень показал две открытых ладони. — Подселив твоё сознание в голову к уже существующему альтернативному «я», тем самым подавив, вытеснив и, по итогу, через какое-то время ликвидировав его полностью… мне это нравится больше, если хочешь знать. От старого тела мы потом избавляемся. Либо… тело остаётся с тобой! Тогда, попав в другой мир, разбираться с тем собой и подчищать все улики будешь самостоятельно: этой морокой мы не занимаемся. Можешь выбрать любой из двух вариантов.
— Спасибо. Я услышал достаточно, — сообщаешь ему ты и… отключаешь связь.
Должно быть, Морти вовсе не привык, чтобы с ним так общались, но тебе это кажется даже забавным. Немного. Всё равно уже весьма скоро парнишка получит своё долгожданое представление.
Пускай немного позлится для начала, если так хочется.
А ты, а ты… а что ты?
Ты просто возвращаешься на свою кровать, падаешь в её нежные объятия, — как же приятно простынь холодит кожу! — в блаженстве прикрываешь глаза, и даже совсем чуть-чуть… улыбаешься. Поразительно. Теперь это воспринимается как нечто новое даже на физиологическом уровне, будто бы внезапно научаешься дышать под водой. Тело Рёмы Хоши тоже совсем забыло, что значит «быть счастливым».
До недавнего момента.
«Где-то асфальт в точку,
Где-то — твои глаза.
Я ложусь на город ночью
И смотрю назад…» <span class="footnote" id="fn_32746901_2"></span></p>
В голове вновь проносятся почти позабытые по пробуждении, но ещё столь приятные, исцеляющие зачерствевшее сердце образы. Подробности своих снов ты почти не запоминаешь, практически, сколько знаешь себя. Даже тебе не хочется разбираться во всей этой мешанине: она и раньше-то всегда была бесцветная, какая-то серая и невнятная, словно обрывки скучных обветшалых кинолент, показываемых на чёрно-белом телевизоре.
И это ещё до инцидента. Ещё до того страшного дня, когда ты разом всё потерял.
Теперь же… последние пару лет почти каждую твою ночь сны просто сделались страшными. Нет, даже ужасными. Как правило, они скрупулёзно повторяли вновь и вновь те события — гибель близких людей, отсутствие возможности повлиять на исход. При этом, как правило, ты мало чего смог бы в них изменить. Даже там. И, разумеется, как ещё одно правило: каждый раз, очнувшись рано утром от своих мрачных грёз, тебе сильнее и сильнее прежнего хотелось вышибить свои мозги. Жаль, пистолета не было рядом.
Сегодняшний сон от них здорово отличался. Ты сам не заметил, когда он вдруг сморил тебя: вот, вроде бы, без особого интереса изучаешь файлы мотива, присланные на планшет, в своей комнате, а вот уже — р-раз!..
…и они были там.
Все, словно новенькие.
Не было никакого инцидента с подставной игрой и продажной мафией.
Не было постепенно уничтожающего тебя изнутри всё это время горя огромной утраты.
Вместо него греза оказалась наполнена тёплыми приветствиями и улыбками близких.
Ты помнишь, как нежно держал там свою любимую за руку. И подробности уже не очень важны, но вы, кажется, тогда опять смеялись над чем-то. А потом мило ссорились. И в этом нет ничего серьёзного, гнусного: вы спорили и мирились раз двадцать на дню, готовые до последнего оборонять каждый свою точку зрения. Потом сами же долго смеялись над этим! Ведь это же всё — пустяки. Какие же пустяки… два дотошных ребёнка.
Подробности были и не особо важны. Главное — там, в недосягаемом для тебя пока мире… тебя всё ещё ждут. Все те, кого уж больше нет: родные, друзья, твоя девушка… даже любимая кошка. Все они.
Осталось только одно маленькое преступление и выход отсюда.
«Разреши мне не просыпаться,
Разреши остаться здесь.
Выдыхаю до конца и
Улыбаюсь весь».</p>
Первая же идея о том, как добиться желаемого, посетила тебя почти сразу по пробуждении и показалась достаточно неплохой. Гениальное кроется в простоте! Зачем строить какие-то дико запутанные планы и юлить потом на Суде будто бы не в себя, если можно попросту напасть на человека, застать врасплох, и быстро со всем покончить? Ночью. Когда все наиболее расслаблены и не ждут подвоха.
План по нападению на твою будущую жертву был весьма лёгок, плюс, тем более, ты уже поступал так и раньше. Со своими обидчиками. Не всё же теннисные мячи в ход пускать? Так ведь и разоришься. А посему, вместо этого ты иногда набрасывался из укромного места на человека, как чёртик из табакерки, мгновенно садился ему на шею, и с лёгкостью… сворачивал её. План будет прост, как проверенные временем швейцарские часы на запястье у твоего дедушки.
Самое, конечно, противное здесь всегда было — ощущать тот липкий, преисполненный первобытного неизбывного ужаса, последний взгляд жертвы на своём безразличном лице. От подобного потом очень сложно отмыться. Это… всегда остаётся. А ещё и тот мерзкий хруст… ну да ладно.
Так стоит ли хоть чья-нибудь жизнь здесь твоих светлых амбиций? Простой вопрос.
…
…
…
Ну, каких-то там заклятых врагов, с которыми простится любая жестокость, как таковых, у тебя здесь даже нет.
Друзей тоже.
Ты просто перестал так делить окружение. И для тебя они все просто люди. А человеком больше, человеком меньше, подумаешь… многие прощали себе вещи гораздо хуже. Такие, например, как истребление целых народов. За меньшее. Так что жизнь просто продолжится. Ей будет всё равно.
Плюс, как верно отмечал тот наивный парень из первого дела — как же его звали-то? Александр? — тебе до последнего не придётся сожалеть или стыдиться перед своей жертвой, если ты просто не будешь знать, кто она. А потом уж главное просто не струсить и довести до конца своё дело. Как доводилось несколько раз до этого. Кто-то всегда побеждает, а кто-то нет. Такова жизнь.
Удобным местом, куда ночью в перспективе сможет заглянуть каждый, ты всё же посчитал кухню. А тесный подвесной шкафчик — самое хорошее место для подготовки внезапной атаки. Останется лишь выжидать.
Теперь же, даже если в эту ночь никто не появится, у тебя обязательно будет следующая. А потом ещё одна. И ещё. И-… в горле невольно застывает вдруг непрошеный ком.
В конце концов ты обязательно с ними встретишься.
«Пожалуйста, люби меня,
Пожалуйста, люби.
Я сдохну, если это неправда,
Если правда — я буду жить.
Пожалуйста, люби,
Пожалуйста, люби меня.
Мне хватит пары дней,
И я сотру себя из головы».</p>
Странно, но… вопреки твоей готовности и жизненному опыту, на этот раз ждать вообще не пришлось. Жерва появилась на горизонте, когда не прошло даже пары часов твоего «караула». Всё кончилось быстро.
Это была Джехи Кан.
В последнюю секунду перед тем, как оборвать её жизнь, глядя в эти испуганные глаза… тебе даже жалко её становится. Ведь как человек Джехи тебе даже нравилась: она была одним из крайне немногих здравомыслящих людей здесь. На твой взгляд, имелись и более подходящие кандидаты на устранение. Никто из них в полной степени этого не заслуживал, но.
Но сделанного уже не воротишь, и отступать прямо сейчас, в последний момент — просто значит всё потерять. Снова. И тебе долго потом стыдно перед несчастной Джехи. Только вот, на другой чаше весов твоё счастливое «завтра».
И ясно, что здесь выберет любой здравомыслящий человек, оказавшийся на твоём месте. Ты думаешь, что так бы поступила на твоём месте сама Джехи. Скорее всего. Да. Наверное…
Казалось бы, сделал дело, гуляй смело, только вот… по дороге в твою комнату из-за оставленного за спиной свежего трупа тебя не отпускают сомнения. Не ставит ли всё то, что ты только что сделал, тебя в один ряд с теми убийцами, которых ты отчаянно презирал, ненавидел? И однозначного ответа здесь нет. Вернее, есть, но… он тебе так не нравится.
Иначе ты представлял себе этот миг. Иначе.
Очень долго не можешь уснуть. Ворочаешься. Всё думаешь, что вот-вот найдут тело. А стоит ли тебе вообще жить после этого? И так ли отчаянно нужно было достигать той самой мечты? Вопросы не желают давать покоя, стучатся в словно набитую ватой голову. Но назад пути нет.
А, ладно. Ждать осталось совсем недолго.
И пусть Суд всё решит. Пусть там всё и кончится!
В итоге ты как-то убедил сам себя: дело не выглядит очень запутанным. Если вся эта компания отыщет скоро тебя, как преступника, правильно — значит, пора отправляться на заслуженный покой. Всё равно больше не будет смысла влачить это никчёмное существование, как ни крути. Твои пути отрезаны. Всё, баста. Финал. Однако же, если с преступником ошибутся, то, значит, вымирание более слабых лишь стало вопросом времени. Не ты бы их обвёл вокруг пальца, так кто-то ещё. Ну а тебе сейчас это явно нужнее.
Ты или они. Всё будет честно.
Сдавливающее грудь волнение постепенно отпускает тебя: осталось выждать совсем немного. Так или иначе, всё скоро решится. Всё кончится хорошо для тебя: победой или поражением, быстро и безболезненно. В любом случае.
Ведь третьего из двух вариантов быть просто не может?
…
…
…
А утро ласково встречает тебя всеобщим подъёмом раньше расписания и явно вдруг начавшейся суетой. Не слышно лишь сигнала нахождения тела. Но, может, ты проспал его? Сейчас уже можно. Ведь вот-вот всё решится.
И настроение на удивление неплохое. Торчать здесь в любом случае недолго осталось. Пускай дуэль будет честная.
«Новый день в приятных красках,
На полсотнях лошадей.
Это место не опасно,
Если без людей…-»</p>
— …что.
Когда ты неспешно подтягиваешься на палубу к остальным как ни в чём не бывало и готовишься отыграть удивление (в своём неповторимом стиле), внезапные слова этой странноватой женщины-вожатой попросту выбивают из тебя дух.
«Какая ещё генеральная уборка? Какое мытьё полов? Где тело, которое мы все должны расследовать? Почему ЭТИМ никто не занимается?!» — едва не выпаливаешь ты во всё горло.
К счастью, успеваешь прикусить язык перед этим.
А в играх в покер ты всегда был довольно хорош, поэтому по лицу тоже мало кто мало что прочитает. Но твоего легендарного самообладания всё же едва хватает. Едва хватает, чтобы не совершить глупость прямо на месте.
Сама ситуация выходит довольно абсурдная.
Ясно же, что кто-то скрыл за тебя все твои следы преступления! При том весьма хорошо скрыл, умело, старательно. И даже почти можно наверняка сказать, кто же именно. Но как подкопаться и дойти до истины, не выдавая себя? Как заставить признаться во всеуслышание?! Ведь если все так уверены, что никакого тела здесь и в помине нет, а ты единственный открыто заявишь, что знаешь обратное, да ещё докажешь, где и почему… они тоже не дураки же, ну. Суд даже не состоится. Зачем, если и так всё понятно?
Дуэли не будет.
Иначе она уже проиграна. Ранее, чем вообще смогла бы начаться. И всё тогда было… напрасно?
В шахматах есть ситуация, когда игрок не может сделать ни одного допустимого хода, и при этом королю ещё не поставлен шах. Она называется патовая. Припомнив это и оказавшись, наконец, один на один с собой в своей комнате, ты истерично смеёшься минут десять кряду, пока тебя колотит мелкая-мелкая дрожь. Забавная штука жизнь. Живёшь себе, ждёшь внятной развязки, любая подойдёт, а тут-
...
...
...
…Ничего. Просто пусто.
***</p>
— И как я должен понимать это?
Морти глядит на тебя довольно… растерянно. Он откровенно не знает, что тебе сказать. Он явно не очень готов к этому разговору.
— Где тело? Расследование? — почти шипишь ты. Обида переполняет тебя до краёв, как никогда.
А день просто ужасный. Такое ощущение, словно вожатая и её глуповатая подопечная нарочно не спускали ни с кого глаз, каким-то чудом умудряясь оказываться везде и всюду. Отделаться от их назойливого общества окончательно получилось лишь к вечеру, когда они обе более-менее успокоились с этой своей проклятущей уборкой. Теперь мучительно хотелось просто разбить экран и покончить со всем и сразу. Но только ты ещё не готов отпустить… ситуацию — ну а с ней, прямо скажем, отдельных замешанных в неё личностей — безнаказанными. Только не сейчас. Не тогда, когда всё уже сделано. Не тогда, когда ты ждал развязки!
— Где обещанный Суд?!