17. Нам бы лёгкости в груди и не теряться в столицах (1/2)

В самолёте было прохладно. Кирилл потирал поочередно запястья, чтобы убедиться: никаких нитей на них нет. На коже — ни следа, никаких отметин. Но фантомные режущие боли он чувствовал. Что-то невидимое сковывало ладони, обхватывало предплечья и тянулось дальше, стягивало грудную клетку, затрудняя дыхание. Кирилл разводил руки в попытках выбраться. И каждый раз движения давались поразительно легко. Ничего не мешало ему двигаться физически.

Кирилл до сих пор до конца не был уверен в том, что собирается сделать. Соблазн прекратить свой не начавшийся бунт прямо сейчас был велик. Но самолёт уже набрал высоту, унося его из родного Петербурга в Москву. Отступать некуда. Нельзя.

— Сейчас или никогда! — убеждал он себя шёпотом, дабы не передумать. Внутри зрела уверенность, что так и будет: либо он сделает это сейчас, либо так никогда и не сможет выступить против отца.

Заставить себя покинуть аэропорт оказалось нелегко. Но он справился. Отключив авиарежим, Кирилл обнаружил один пропущенный: звонил отец. Он смахнул уведомление и спрятал телефон в карман. Плевать, они всё равно скоро встретятся. Отец мог быть где угодно на самом-то деле, но Кирилл надеялся, что тот всё-таки не покинул Москву именно сейчас, когда он только собрался с духом. Водителю такси Гречкин продиктовал адрес излюбленного отцом офиса. Пожалуйста, пусть он будет там… Только бы не пришлось искать его по городу! Кирилл всё ещё сомневался, что смелость его не покинет на пути к отцу. И, естественно, чем дольше он бы катался в его поисках — тем больше желал бы всё бросить.

Вариант со звонком отцу он даже не рассматривал. Хотел сохранить элемент неожиданности, дать себе таким образом хоть какое-то преимущество.

Всю дорогу (ещё от питерской квартиры) он размышлял над своей речью. Отдельные угрозы почему-то упорно не хотели складываться во что-то связное и убедительное. От любого его аргумента Гречкин-старший мог просто отмахнуться. Он был куда опытнее Кирилла в переговорах. Боже, да у Кирилла вообще не было практически никакого опыта в этом! Он всегда решал проблемы деньгами отца и его именем. Но здесь-то такой приём не прокатит. Паника никак не улучшала мыслительный процесс, а потому к отцовской башне он подъехал без четкого плана.

Кирилл вылез из машины на ватных ногах. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Так, ладно… Всё будет хорошо. Всё пройдет нормально. Ну, подумаешь, Всеволод Гречкин… Отец… Ну, лишит его финансовой поддержки, а, может, и всего наследства. В худшем случае, ещё и настроит против него своих партнёров и знакомых. Но это же… Ну, неважно же. Не так важно, как вернуть себе контроль над собственной жизнью. Правда?

Может, уехать прямо сейчас? Ничего же ещё не произошло.

Кирилл слабо ударил себе по лицу ладонью. Нет! Плохая мысль, нет. Кыш! Он сможет. Он должен. Соберись!

Он направился к стеклянному небоскребу. По его мнению, это здание выглядело симпатичнее офиса Разумовского, но всё ещё не соответствовало взглядам Кирилла на прекрасное. Он бы никогда не стал возводить чертову башню. При виде таких вот строений ему всегда вспоминалась фраза из Шрека: «любопытно, какие у него комплексы».

Явиться неожиданно не получилось. Отец уже ждал его в фойе, ехидно улыбаясь. Надо же, поднял зад со стула только бы провернуть этот трюк с ухмылочкой. Козлина.

— Здравствуй, сынок.

— Здравствуй, — У Кирилла свело челюсть от старательно натянутой на лицо улыбки, — папа.

Мышцы окаменели и плохо подчинялись простейшим командам. Ужас, а ведь это только начало.

— Какими судьбами? Так резко подорвался, из Питера уехал! Не заболел случаем?

«Ну и скотина,» — рассерженно думал Кирилл, но продолжал криво улыбаться.

— Нам нужно кое-что обсудить.

В ответ — ухмылка шире прежней. Издевался… Кирилл понял две вещи: первое — Гречкин-старший уже примерно понимал, что за разговор их ждал; второе — он точно сын своего отца. Кирилл узнавал в нём себя, и это ему не нравилось.

Мужчина привёл его в незнакомый кабинет, что странно. Кирилл прекрасно знал, что у отца в здании есть любовно обустроенное личное пространство. Он в нём уже бывал. Так почему сейчас они не там?

— Это одна из наших переговорных, как понимаешь, служит для переговоров, — объяснял он ему, как маленькому, отвечая на незаданный вопрос. — Раз ты хочешь поговорить о чём-то, серьёзно поговорить, то здесь нам будет удобно.

Отец сел, упёр локти в стол, сцепил пальцы в замок и опустил на них подбородок. Вид его выражал что-то среднее между показным «я слушаю» и насмешливым «какой же ты нелепый». В очередной раз: сволочь!

Кирилл решил заходить с козырей. Чего скрывать? Всё уже идет не так, как он себе представлял. В его мечтах его не выставляли несмышлёным ребёнком, желавшим поиграть во взрослого, в первые же минуты «разговора».

Он достал смартфон и открыл канал Пчёлкиной, поворачивая экран к отцу. Его губы искривились, выражая недовольство и презрение. Кирилла это повеселило. Неужто отец успел уже познакомиться с ней?

— Та пигалица, что обвиняла тебя в домогательствах? Помню, помню.

— Это хорошо. — Раздражение на лице отца придавало Кириллу уверенности. — У тебя тогда ещё, кажется, акции банка упали? Да?

Кажется, отец понял, к чему всё идет. Уголок рта дёрнулся, и теперь он не то злорадно улыбался, не то кривился. Мужчина приподнял правую бровь, как бы говоря: «продолжай».

— Так вот… Юлечка оказалась такой приятной особой. Мы так хорошо побеседовали с ней, знаешь, — Кирилл мысленно ликовал, что за годы в этой семейке научился врать с самым убедительным выражением лица на свете, — Разговорились по душам. Представляешь, мне столько всего есть рассказать! Целый репортаж можно снять. И про зависимость, и про сына, как ты там сказал? Сына-педика? Вот про него, да. Про разные твои схемы. Про теории заговора, в конце концов. Как же у такого мужчины нет ещё новой жены да и умершая видела его всего-то пару раз в год. Думаю, на миллионов десять уникальных просмотров потянет. А того и больше, с Юлиной-то аудиторией.

Отец вгляделся в экран, прищурившись. Скривился, будто целиком лимон только что съел. Конечно, у него же пунктик на общественное мнение. Да к тому же молодёжь от его нового «инновационного» банка отвернётся, акции попадают… Ай-яй-яй, непорядок будет. Акционеры недовольны будут.

— Так расскажи, — он пожал плечами невозмутимо, — расскажи им, давай.

Кирилл сглотнул. Нет, не туда… Не туда идёт! Он не собирался доводить до этого, нет-нет-нет.

— А мы потом посмотрим, сынок, как ты проживёшь на зарплату официантика.

«Спокойно, Кирилл, спокойно. Ухмылку — на лицо, максимум самоуверенности во взгляде… Всё получится!».

— Не переживай за меня, я обязательно проживу. Пару месяцев так точно, пока буду таскаться по разным программкам и рассказывать о твоих похождениях. Там и грязные делишки будут, и твои романы, участие в костюмированных оргиях — всё самое любимое у публики.

— Не боишься получить за свои сказочки?

— О, — Кирилл вскинул руки, заводя их за голову и сцепляя пальцы в замок, — угрозы пошли! Зверски убьёшь или засадишь родного сына за правду? Думал, что сможешь вечно скрывать всё это грязное белье и угрожать мне?

Отец неожиданно расплылся в довольной улыбке. Кириллу стоило немалых усилий сохранить лицо. Он должен был выглядеть убедительным, даже если нёс полную чушь! Тут наверняка не одна камера, записи с которой могли бы пойти против Кирилла, не будь он сейчас достаточно «в образе».

— А ты молодец, сынок. Такие глазки искренние! Сам чуть тебе не поверил и жалеть не побежал сына-мученика. Где только этому научился? У матери?

— Ты про ту мать, что довёл до наркотической зависимости? Которую свёл в могилу? Нет. В отличие от тебя, она всегда заботилась обо мне! — Тоже ложь, зато какая душещипательная для СМИ и общественности: миллиардер угробил любящую мать и уничтожил жизнь сына. — Она учила меня не бояться тебя и твоих угроз.

Отец причмокнул губами, прищурившись, и ослабил галстук на шее. Его поза стала более расслабленной, непринуждённой.

— Надо было тебя в театральное отдать. Такой талант пропадает, — хмыкнул отец, а после резко дёрнулся вперёд, ладонями ударил по столу. Он выпрямил спину, лицо затянула каменная маска. — Что хочешь?

Кирилл удивленно приподнял брови.

— Твои требования? — настойчивее повторил отец.

— Что ты, па, какие требования? Всего лишь хочу донести правду до людей! — Кирилл качнул головой, незаметно указывая на дверь. Он здесь ничего говорить не собирается. Только в более безопасном месте.