Часть 6 (1/2)

Ну да, наверно, это выглядело двусмысленно. Я в расстёгнутой рубашке, а сзади Инга с рукой в моих волосах. Рязанцев перевёл взгляд за моё плечо и Инга, ощутимо вздрогнув, убрала руку и отошла от меня.

– В кабинет! Оба! – Рявкнул Рязанцев и шарахнул дверью.

Мы переглянулись с Ингой, я накинул рубашку, пиджак и галстук надену после, и пошли в кабинет.

Антон, злой как чёрт, сидел в кресле. Кивнул Инге небрежно:

– Ляг на стол грудью!

Та послушно всё сделала. Я же молча стоял и не понимал, зачем я тут. Он хочет устроить тройничок? Так я на такое не подписывался. У меня был опыт с двумя подружками. Одна была влюблена во вторую. А второй нужен был член. Это было интересно, в первую очередь накалом эмоций и некой драмой, но сейчас я был совершенно не расположен к такому действу, да и не на рабочем же месте!

Антон встал, расстегнул брюки, спустил трусы под яйца и раскатал по эрегированному члену резинку. Подошёл к покорно лежащей Инге, задрал юбку, отодвинул трусики в сторону и резко толкнулся внутрь. Так охнула. Мда… Смотрел он при этом на меня. Я попытался отвернуться, но он прорычал, вколачиваясь в охающую девушку:

– На меня смотреть!

Я смотрел. На сильные руки, цепко фиксирующеие бёдра Инги, на крепкую шею, на которой проступали жилы в такт толчкам. На кривящиеся губы, яркие, выпуклые. На раздувающиеся ноздри. На смуглую кожу. На пульсирующую вену на виске. На упавшую на взмокший лоб непослушную прядь волос.

Тореадор, загоняющий быка. Напряжённый, с шалыми глазам, сатанеющий от адреналина. Бык – я, Инга – красная тряпка. Только вот быки не различают цвета, а реагируют скорее на мельтешение ткани. Но меня даже мельтешение не раздражало. Лучше так, чем сжигающая меня страсть прошлой ночи, когда я испугался сам себя.

Зарычав, Антон запрокинул голову, дёрнулся и замер. При этом не спуская с меня взгляда из-под ресниц. Поплывшего, пьяного, но цепкого, как репей. Инге он не помог кончить, впрочем, ожидать подобного при таком отношении не стоило.

– Свободна! – резко сказал Антон, отстраняясь.

Девушка одёрнула юбку и поспешно вышла.

– И что это было? – спросил я, наблюдая, как Рязанцев брезгливо снимает презерватив, а потом вытирает руки и пах влажными салфетками.

– Чёрт! Придётся душ принимать. Я весь пропах этими мерзкими бабьими духами!

– Рязанцев, ты женоненавистник? – вдруг осенило меня. Ингу он имел так, будто ненавидел. И как у него встал только?

– Я всех ненавистник, не считая одного человека, что выпил мою душу.

Я скривился внутренне. Сейчас только не хватало мне слюнявого рассказал про ту, кто разбил ”трепетное” сердце шефа. Жилеткой я быть не хочу. Достаточно того, что я подстилка.

– А теперь послушай меня, – хрипло сказал Рязанцев. – Если я ещё раз увижу, как тебя кто-то касается кроме меня, то это даст мне право делать с тобой всё, что я захочу. Захочу трахнуть тебя на деловом обеде при партнёрах – трахну. Захочу, чтобы ты жил со мной – ты соберёшь манатки и переедешь. Захочу, чтобы ты носил ошейник с моим именем – будешь носить! Я не потерплю измен, шашней или флирта!

И ведь он это на полном серьёзе говорил. Ноздри у шефа раздувались, кулаки сжимались, он кривил губы. Я думал, что обычно люди, достигшие таких высот в бизнесе, лучше контролируют свои эмоции. Впрочем... сегодня утром я сам орал и бился в сильных руках, сжатых сейчас так, что костяшки побелели. И именно Рязанцев утешал меня. Я его утешать не собираюсь, так как не понимаю причины его истерики. Но объяснения дам, раз его так накрыло.

– Рязанцев, тебе надо психику лечить. Ты наставил мне засосов и даже не предупредил, что их видно, хотя из дома мы выходили вместе и ты не мог их не видеть. Я попросил Ингу их замазать. Если тебе всё равно, что думают люди, то мне неприятно, когда по засосам понятно, что кто-то меня имел. Виноват ты, но в итоге прилетело нам. Ты, не разобравшись, грубо трахнул Ингу и устроил сцену ревности мне.

– Инге я заплачу.

– И извинись перед ней. Она не виновата, что тебе что-то там показалось.

– Даже не подумаю.

– А в чём был смысл всей сцены? Зачем я тебе, когда ты кого-то натягиваешь на член? Ты любишь, когда смотрят? Эксбиционист?

– Тебе совсем всё равно?

– Да! Но я рад, что хотя бы с другими ты используешь презерватив.

– Пошёл вон!

– И тебе отличного дня. Кофе Инга сейчас принесёт. Надеюсь, она услышит от тебя слова о премии и нечто более вежливое, чем «свободна!»

– Я уволю эту суку, если ты будешь ратовать за её права!

– Это элементарная вежливость, но, делай что хочешь, это же ты шеф. Я тебе бутерброды резать не буду – голодный сиди!

В приёмной Инги не было. Она пришла минут через пять, явно поправляла макияж в туалете.

– Прости, я не думал, что он настолько неадекватный.

– Он не неадекватный, Саша. Он влюблён.

– Да? – я удивился. Неужели Рязанцев способен на нечто большее, чем унижать персонал, вроде меня и Инги. – Искренне сочувствую этому человеку.

Инга посмотрела на меня с изумлением, а потом усмехнулась. Психика у девушки крайне устойчивая, не то, что у меня. Я из-за случившегося переживаю явно больше, чем она.

– Отнеси, пожалуйста, шефу кофе. Если не хочешь и тебе неприятно – отнесу сам. – Рязанцева не смутило приготовить мне блинчики, меня теперь не смущает принести ему кофе. Я это декларировать не собираюсь, но тем не менее.

– Нет, я отнесу. Это не проблема. Тем более, насколько я поняла, это хорошо оплачивается.

– Да. Не стесняйся напомнить об этом.

– После того, как меня трахнули на твоих глазах? – фыркнула Инга и пошла к кофеварке, ткнула кнопку. Та зашипела, а потом начала плеваться кофе.

– Прости…

– Зря ты просишь прощения. Мне нравится доминирование и жёсткий трах. Жаль, кончить не успела. Но догналась в туалете.

Я приоткрыл рот, наблюдая как хихикающая над моим глупым видом Инга, покачивая бёдрами, несла кофе шефу. Она постучала, и услышав «да», крутым бедром толкнула дверь, на мгновенье обернувшись ко мне, и подмигнув. Вот это девушка!

Днём я набрал затаившегося в кабинете Рязанцева по комму и уточнил, заказать ли ему обед.

– Зайди! – из него бы вышел отличный дрессировщик.

Собак.

В моём случае – сук.

Я сохранил договор, который набирал для «Элетрона», и пошёл «на ковёр», заодно захватив расписание. С «Белтрайна» звонили и просили о встрече. Я не намерен был туда идти и хотел оговорить этот момент с Рязанцевым.

Шеф сидел перед компьютером и что-то быстро набирал. Сильные пальцы так и мелькали. Мне вдруг вспомнилось, как вчера подушечкой указательного Антон оглаживал мою простату, а я скулил как сучка, раздвигал ноги шире и подавался на этот палец, желая большего давления.

Член дёрнулся и я захотел разбить голову о край стола. А потом закатил себе ментальную оплеуху. Тряпка! Истеричка! Вон Инга отряхнулась и пошла дальше, а я кудахчу как квочка над своим поруганным достоинством и утратой гетеросексуальности. При этом моя мама сейчас получает квалифицированную помощь, комфорт и надежду на будущее. Ни одна самая дорогая шлюха столько не стоит! И тут вдруг у меня закоротило в мозгу. А с хрена ли Рязанцев столько денег в меня ввалил? Мало ли симпатичных и нетраханых мальчиков, которые за значительно меньшие деньги наступят на горло своей гетеросексуальности и покорно примут коленно-локтевую позу? Он так лихо взял меня в оборот, так закрутил, так затрахал, что этот первостепенный вопрос просто не пришёл мне в голову. Ну или я тупой и нечего сваливать ответственность на шефа.

– Рязанцев? – пиетета к Рязанцеву, после того, как он совал в меня пальцы, у меня не было.

– М? – шеф бегал глазами по написанному, правя текст.

– А нахрен я тебе сдался?

– В смысле? – он замер, но глаз на меня не поднял.

– Я слишком дорого стою. Ты мог купить и дешевле.

– Захотелось. – Рязанцев делал вид, что увлечён текстом, но на самом деле уставился в одну точку.

– Ты подпольный миллионер?

– Официальный. Ты не изучил компанию, в которой собирался работать?

– Нет. Я был в настолько отчаянном положении, что нет.

Шеф скользнул по мне взглядом, а потом отвернувшись, поджал губы. Ну да, ну да. Я сюда такой гордый пришёл, такой принципиальный. Кофе я не подаю, в рот не беру и в жопу не трахаюсь. Но из Рязанцева вышел отличный дрессировщик. А может просто мне действительно нужна твёрдая рука. «И не менее твёрдый хуй», подкинуло мне подсознательное.

– Сходишь со мной на обед, – поставил он меня в известность.

– Я хочу поговорить насчёт «Белтрайна», – раз я пойду на обед, то получу сейчас преференцию не сопровождать шефа на встречу с отцом.

Рязанцев резко развернулся ко мне и побледнел. Чего это он?

– На тему? – голос Антона был вкрадчивым.

– Они хотят встречу, а я не хочу идти. Сходи один или с Ингой. Пожалуйста.

Рязанцев вдруг расслабился, закрыл глаза и откинулся в кресле.

– Ты пойдёшь и это не обсуждается! Если ты сейчас не переломишь свой страх перед отцом, то дальше он только усугубиться!

– Я его не боюсь, я его ненавижу и презираю!

– Нет. Ненависть и презрение как масло и вода, не смешиваются. Выбери одно.

Психолог хуев. Я вдруг понял, что обсценная лексика, так мной нелюбимая, прочно вошла в лексикон. С другой стороны пар я выпустить мог только так. Времени на медитации мне не осталось, так меня окружил Рязанцев.

– Презираю.