Глава 21 - Прячась в норе и отрекаясь от крыльев (1/2)
Бывают такие люди, напоминающие обряд.
Находясь с ними рядом, испытываешь покой.
Возвращаешься к жизни и не помнишь, кто ты такой.
Они возвращают тебе самого тебя.
Автор: Семен Пегов
***</p>
— Он не берет трубку, — шумно выдохнул Аарон, плюхнувшись на диван под скептическим взглядом Дэя. — Не смотри на меня так.
— Тебе не кажется, что ты ведешь себя глупо? Он написал тебе, что в порядке. Что еще тебе нужно?
— Кев, скажи честно, ты дебил?! — Миньярд вперил в друга гневный взгляд карих глаз. — На Рождество был тот пиздец. Потом твой братец исчез, на Новый Год устроив кровавое шоу, а теперь Эндрю просто пропал!
— Он оставил ключ от Мазерати, значит, все в порядке, — пожал плечами Дэй. — Подумай головой, если бы его забрали силой, он бы не смог оставить ключ. И тогда он, вроде, уходил с сумкой. Ты раздуваешь из мухи слона.
— Может, ты и привык, что твой брат пропадает на неопределенный срок, а потом возвращается с парочкой новых шрамов, но я нет! — огрызнулся Аарон, снова набирая номер.
— Господи, — закатил глаза нападающий, пропустив шпильку мимо ушей, после чего взял свой телефон и позвонил. Каково было удивление обоих, когда Миньярд ответил:
— Отъебитесь от меня оба. Если что-то случится, пишите.
— Где ты?! — Аарон подорвался с места, выхватывая телефон из рук друга, но Эндрю уже сбросил вызов.
— Во всяком случае, он в порядке, — пожал плечами Кевин, забирая свой телефон и отбрасывая его в сторону.
— Нат тоже всегда в порядке, — огрызнулся блондин, рухнув на диван рядом. — Ахуенные праздники, ничего не скажешь, просто шик.
— Ну, никто даже не умер. Это можно считать победой, — пожал плечами Дэй, беря пульт и начиная листать каналы на телевизоре.
— Сходи в ломбард и купи себе чувство юмора.
***</p>
Эндрю устало закатил глаза и положил телефон рядом со свои бедром, возвращая свое внимание к подъездной дорожке к дому, на которой впервые стояла не Мазерати, а Феррари. Небо уже потемнело, стало бархатистым и тяжелым, но звезд все еще не было видно, только один участок позолоченных облаков указывал на местоположение луны. Выдохнув в воздух сизую струйку дыма, Миньярд ненадолго прикрыл глаза, прислушиваясь к шелесту ветра и тишине. Нат скрылся в комнате Ники уже больше десяти часов назад. И от него не было слышно ничего. Совсем. Казалось, рыжего и вовсе не было в доме. И сколько бы раз за этот год Нат не уходил из общежития по приказу розового пони, Эндрю ни разу не видел, что с ним происходило после. Веснински всегда запирался в своей комнате с Жаном, выползал только на тренировки, а на них выглядел как тень себя. Несколько раз Ваймак выпроваживал того с корта, а потом просто смирился и махнул рукой. Даже в таком состоянии Нат мог играть и, кажется, ему это даже помогало прийти в себя. Но вот что именно с ним происходило, знал, наверное, только Моро. Хотя, не факт, что он знал все. Нат как-то уже сказал ему, что братья никогда не увидят всего. Значит, вряд ли они видели то, что на самом деле происходило с ним после.
Разлепив веки, блондин сделал последнюю затяжку, после чего, подхватив телефон и пачку сигарет, двинулся обратно в дом, чтобы потом зайти в незапертую дверь комнаты Ники. Нат был там, что уже утешало, но вот его вид… Он забился в угол, сжался в комок и пустыми глазами смотрел на свои дрожащие руки. На его коже выступил холодный пот, а сколько он так просидел, было непонятно. Возможно, несколько минут, а может, он сидел так уже много часов. Эндрю осмотрел комнату, которая казалась нетронутой. Кровать все так же ровно застелена, вещи, которые он оставил на тумбочке, не двигали, не переложили. Все-таки Нат просто упал в этот угол и все. Дойдя до парня, голкипер сел на пол прямо напротив него, скрестив ноги по-турецки, наблюдая за тем, как бывший ворон даже не замечает его. Кажется, он потерялся внутри себя, заплутал в лабиринте своих мыслей и никак не мог найти выход. Но что было хуже — Эндрю не знал, что делать. Таким Ната он еще не видел. Блондин не знал, в каком именно аду находится Веснински, что видит или о чем думает. Тогда, после первой игры, Кевин дал подсказку, тогда у него были зацепки, сейчас же Нат тонул в том аду, в который не пускал никого.
— Абрам, — позвал он, но парень даже не поднял головы. — Абрам, хватит. Посмотри на меня.
Руки дрогнули чуть сильнее, словно Нат пытался вырваться, но не мог. И тогда Эндрю сделал то, что не позволил бы себе, будь это кто-то другой. Он схватил Веснински за правую руку, надавив пальцем на тот самый шрам, что сам оставил больше года назад. Нат дернулся, вскинул испуганный взгляд и, кажется, даже перестал дышать, но руки забрать не попытался, наоборот, к удивлению, сжал ее, словно цепляясь за реальность.
— Что бы ты сейчас ни видел, это лишь издевательство твоего разума, — ровным голосом сказал Эндрю, стараясь не акцентировать внимание на крепкой хватке. — Ты в Колумбии. Дома. Хватит.
— Я стал им… — хрипло прошептал Нат. Казалось, его горло разодрали наждачной бумагой. — Я стал «Мясником», я…
— Ты Нат Абрам. Ты лис. Ты не твой отец. И никакой ты не «Мясник». Хватит, — с нажимом повторил Миньярд, в ответ сжимая его руку. — Прекрати это.
Нат согнулся пополам, словно слова причиняли ему физическую боль, сжался… прижимая к себе руку Эндрю. Шумно выдохнув, блондин покачал головой, а потом придвинулся ближе, оставляя между ними лишь жалкие сантиметры, запуская пальцы в спутавшиеся потные рыжие волосы, наклоняясь к самому уху бывшего ворона.
— Прекрати это, наркоман. Ты не трус. Ты сильнее этого дерьма. Хватит.
— Я устал, — прошептал Нат. Казалось, он начинал разваливаться, нарушая все законы физики, и тогда Эндрю позволил его голове упереться ему в грудь. Он позволил Нату опереться на себя и вдохнуть запах сигарет и лимонного геля для душа. — Я больше не могу… — признание было таким тихим, что, будь Эндрю чуточку дальше, точно не услышал бы. Голос Ната был слабым, надломленным и почти детским, как у ребенка, который уже много ночей мучается от кошмаров и не может нормально спать, пугаясь собственной тени.
— Тогда не надо.
А что еще он мог сказать? Нет, соберись и иди дальше? Плевать на все, подними свой зад и ебашь? Бред. Наверное, именно так Нат и поступит, всегда так поступал, но сейчас ему нужен был отдых. Эндрю почувствовал, как свинцом наливается и его собственное тело. Отдых был нужен им обоим. Миньярд молился лишь об одном — чтобы завтра не наступил «плохой» день, когда у него не будет сил даже не то, чтобы подняться с кровати.
— Тебе надо поспать.
— Нет.
— Да. Сколько ты не спал?
— Не знаю…
— Тебе нужно поспать, — повторил Эндрю. Ему казалось, что он говорит с маленьким мальчиком, а не тем Натом, которого знал, который хитро ухмылялся и легко вертел словами, который мог поставить на место даже Рико, который не боялся Ичиро, который… — На кухне есть снотворное. Да или нет?
— Нет, — Нат зашевелился, кажется, попытался встать, но ничего не вышло. Что странно, он все еще держал Эндрю за руку, что блондин старательно игнорировал. — Я не хочу спать.
Первой мыслью Миньярда было разразиться гневным ворчанием, он уже открыл было рот, но тут его окатило смыслом слов. Нат не хотел не спать, а видеть сны, он не хотел отпускать тормоза и выдержку своего изощренного мозга. И Эндрю мог его понять. После злосчастного Дня Благодарения он напивался в стельку, лишь бы его мозг стал настолько бесполезным, чтобы не быть в состоянии формировать хоть какие-то образы. Вероятно, Нат так же хотел бы спрятаться от собственной памяти? Нет, он не был трусом, он был идиотом, который во все глаза смотрел своему страху в лицо. В этом был весь он. Можно было бы потащить его на корт, но уже слишком поздно. Спарринг предлагать было глупо, ножи — слишком отчетливая дорога к воспоминаниям…
— Ники, наверное, разрыдается, когда будет отвозить Эрика в аэропорт, — пробормотал себе под нос Нат, словно таким простым и обыденным разговором хотел вернуть себя в реальность.
— Когда они виделись в прошлый раз, он сожрал все мое мороженое, скупил весь шоколад в округе и неделю питался одним фастфудом. Кевин его чуть не убил, — кивнул Эндрю, вспоминая, как, держа кузена за шкирку, Дэй отчитывал его и орал.
— Я куплю тебе мороженое.
— Я как-нибудь и сам справлюсь. Лучше своего брата в узде держи. Когда дело касается питания, он превращается в настоящую королеву драмы, будто сахар и углеводы могут нас убить. И это учитывая то, что он пьет водку вместо воды, особенно когда тебя нет рядом.
— На самом деле сахар и правда может убить. Смертельная доза — 700 грамм. Это не так много, если подумать, — Нат слабо усмехнулся, качая головой. — Хотя, Кев умрет, если скормить ему и сто грамм.
— Может, стоит проверить на практике? Пусть это будет практическая работа Аарона. Уверен, он будет в восторге.
— Тогда мне придется влить в твоего брата 12 банок энергетиков. Ну, знаешь, чтобы наверняка.
— Звучит как план, — кивнул Эндрю, прекрасно зная, что ни один из них не навредит семье другого, которая постепенно каким-то чудным образом становилась одним целым.
И они сидели так на полу, говоря о каких-то глупостях, которые никогда не произойдут, придумывая новые и новые способы, как поиздеваться над психикой лисов. Эндрю все так же держал руку в спутавшихся рыжих волосах, неосознанно перебирая их, тогда как Нат мягко держался за его пальцы, чуть ослабив хватку, но не убирая совсем. Так было безопасно, спокойно и тихо. Они говорили, а когда Нат затихал, когда Эндрю чувствовал, что тот проваливается в сон, он будил его, чуть оттягивая волосы или сильнее сжимая руку, и этого было достаточно, чтобы вырвать рыжего из полудремы. Они просидели так много часов, пока наконец Нат не сказал «да» сну. Миньярд помог ему встать, потянув за руку, а потом тут же отпрянул, убедившись, что тот может стоять на своих двоих. Он не стал ждать или наблюдать за тем, как Нат натягивает футболку на голое тело и стягивает брюки, он просто ушел, вышел из дома, вернувшись на свое крыльцо и закурил, глядя на все такое же черное небо. За это время было сказано слишком много слов, было слишком много прикосновений. Эндрю ожидал, что на него накатит усталость, что ему захочется помыться или разбить что-то, но этого почему-то не было. Он просто курил, пока не понял, что и его тело требует сна.
***</p>
— Ники, вылези уже из задницы Эрика! — рявкнул Аарон, который вот уже пять минут как пытался достучаться в комнату парней.
— И тебе привет, — хмыкнул кто-то за спиной на немецком. Резко обернувшись, Миньярд увидел Эрика с пакетами в руках. — Ники внизу, разгружает продукты, — совершенно спокойно ответил Клозе. — Что-то случилось?
— Да. Мой брат пропал три дня назад, а все ведут себя так, будто ничего и не произошло, — прорычал Аарон, сверля взглядом Эрика, который спокойно открывал ключом дверь.
— Я не хочу лезть, но тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? В смысле… Сейчас каникулы. Он мог уехать куда-то, чтобы просто отдохнуть, — пожал плечами мужчина, ставя пакеты на стол.
— Машина внизу.
— Значит, не один, — Эрик начал перекладывать полуфабрикаты в холодильник. — Есть хоть один настоящий повод для волнения, кроме того, что брат впервые за столько лет оставил тебя на самого себя?
— Слушай, я говорю с тобой только потому, что когда-то ты вытащил моего кузена чуть ли не с того света. Это единственная причина!..
— Да-да, я кусок дерьма, и ты меня ненавидишь всей душой, я тебе отвратителен, как и все, что со мной связано, я понял, — устало вдохнул Эрик, прислонившись спиной к столешнице. — Но на секунду забудь об этом и подумай головой. Ты ведешь себя, как истеричка.
— Ты мне не отвратителен, — зачем-то сказал Аарон, после чего развернулся и вышел из комнаты. Он даже поднялся на крышу в надежде, что каким-то волшебным образом Эндрю окажется там. Но его не было. Была только тишина.
***</p>
Это утро не отличалось от двух предыдущих. Когда Эндрю просыпался, Ната уже не было, но ножи все так же лежали на столике при входе, ведь тот просто отправлялся на пробежку. Поэтому Миньярд шел на кухню и ставил кофе, который был еще почти горячим, когда рыжий возвращался. Он даже успевал принять быстрый душ. За все эти дни, после той ночи, они оба почти не говорили, словно израсходовали весь свой запас слов. Но ни одни из них и не требовал обратного. Им обоим было комфортно в этой тишине. В доме было несколько книг и телевизор, так что обоих такое времяпрепровождение устраивало. Что странно, Нат ни разу не вспомнил про экси, словно этого спорта и не существовало, словно он не был одержим этой игрой. Но Эндрю мог это понять. Он видел, как понемногу Веснински оживает, не просто толкая себя в реальность и заставляя себя идти вперед, а дает себе вернуться, восстанавливается, соединяясь воедино, сливаясь во что-то целостное. И именно этого Эндрю и хотел, поэтому лишь наблюдал со стороны, будучи рядом, если понадобится. Вчера они даже обсудили бредовость одного боевика, перебросившись фырканьем, что определенно можно было считать победой.
Нат сидел на стуле, потягивая кофе в своих растянутых штанах и слишком большой для него футболке с мокрыми после душа волосами, тогда как Эндрю стоял напротив почти в такой же одежде. В первое утро, когда он увидел блондина в футболке и без повязок, рыжий даже не замер, просто кивнул в собственных мыслях, тогда как внешне его выдал лишь скользнувший, ничуть не беспокоящий взгляд. И за это Эндрю был ему благодарен. Именно и только поэтому на следующее утро он вышел в той же футболке, а не кофте с длинными рукавами. И Нат снова не подвел. Он не пялился, он не задавал вопросов. Казалось, он вообще не замечал. Просто принимал. И самого Эндрю, и его прошлое, и его поведение. Он ничего не просил, не давил, вообще никак не акцентировал внимание на том, что могло причинить блондину неудобство или дискомфорт.
— Завтра начнутся тренировки, — прочистив горло, сказал Веснински, отставляя кружку. — Нам надо возвращаться.
— Мне плевать на экси.
— Я хочу вернуться. Да или нет?
— Это ты мне ответь, — Эндрю скрестил руки на груди, вопросительно выгнув бровь. — Да или нет?
— Да.
— Ладно.
— Спасибо.
— За что?
— Не притворяйся дураком, — закатил глаза рыжий. — Тебе не идет. Ты знаешь, за что. Полагаю, я…
— Слишком много думаешь. Постоянно. Это приводит к неприятностям. — Эндрю за два шага преодолел разделявшее их расстояние и навис сверху, ткнув пальцем в лоб. — Прекрати. Думать. Черт. Тебя. Дери. Это мешает.
— Кому? — Нат запрокинул голову, а в его глазах вспыхнул столь характерный азарт и вызов. — Тебе? Уж не думал ли ты, что я упрощу тебе жизнь по собственной воле, Дрю?
— Не называй меня так, — тут же выпалил блондин, игнорируя то, как внутри все начинает теплеть. Это снова был Нат. Его Нат, а не жалкая тень. И это было правильно. Это было хорошо.
— То есть тебе можно называть меня идиотом, наркоманом и далее по списку, а мне и на одно слово от правил отойти нельзя? Нечестно, — Веснински подался вперед, ничуть не смущенный разницей в росте, связанной с тем, что он сидел. — В конце концов, я никогда не играл по чужим правилам. И по твоим не буду.
— Да ну? — уголки губ голкипера дернулись в ухмылке. — Ты только и делаешь, что играешь по моим правилам, — он ухватился рукой за чужое горло, легонько сжав, но лишь для того, чтобы пальцы не заскользили вниз по гладкой коже к ключицам, а сам наклонился как можно ниже, с жгучим восторгом внутри глядя в сияющие голубые глаза напротив. «Вот! Вот он!» — кричало его сознание.
— Уверен? — одним гибким движением Нат встал, а потом мягко оттеснил Эндрю обратно к столешнице, при этом не касаясь его. Они словно танцевали, чувствуя друг друга. — Играй я по твоим правилам до конца, я бы не был тебе интересен. И это не твои правила. Они наши.
— Нет, — одним легким движением Эндрю повернул их, чтобы оказаться спиной к кухне, вжав при этом Ната в холодильник рядом, — правила мои. И ты это знаешь. Ты просто присвоил их себе.
— Возможно, — рыжий хитро улыбнулся, чувствуя столь характерную для них химию. Их химию. Когда весь мир исчезал, когда вокруг плясало пламя, не касавшееся их тел, успокаивавшее, согревающее и в то же время бодрящее. — Но тебе это нравится, — Нат наклонился вперед, оставляя между их лицами жалкие сантиметры, — Дрю, — и наградой ему за эту наглость послужили тихое шипение и потемневшие не то от злости, не то от желания карие глаза, радужку которых почти поглотили зрачки. — Да. Что бы ты ни затеял…
— Не называй меня так, — пробормотал Эндрю и, прежде чем из этого умного рта вырвалось еще хоть одно умное или язвительное слово, он впился в губы Ната, впечатывая его в прохладную дверцу холодильника, предусмотрительно переместив руку с шеи на затылок.
Мир исчез. Он был лишним, каким-то совершенно ненужным и незначительным. Остались только они двое, их губы, руки Эндрю, забравшиеся под тонкую футболку… и пальцы Ната, уже привычно зарывшиеся в светлые волосы. И это было правильно. Для них обоих. Потому что тело Ната уже знало, что эти руки не причинят вреда, что в этих руках он в безопасности, потому что эти сейчас уже смелые прикосновения были знакомыми. Эти пальцы уже медленно блуждали по его неровной коже, медленно прокладывая себе путь, давая понять, что они и есть сама суть спокойствия, тогда как теперь могли беспрепятственно оказаться где угодно в любой момент, везде и сразу, не пугая при этом сознание. И Нат таял, полностью отдавая контроль, расслабляя каждый мускул своего тела, отпуская все мысли, которые только были в его сознании, удерживая себя в реальности лишь благодаря запутавшимся в светлых прядях пальцам.
Да, Нат был его наркотиком. И Эндрю был готов это признать. Наркотиком, от которого, казалось, было невозможно отказаться. Наркотиком, который ничуть не вредил и имел сильнейшее действие. Наркотиком, от которого кружилась голова, сбивался пульс, а все существо просто переворачивалось. И каждый шумный вздох, который вот-вот мог перерасти в стон, служил ему наградой, поощрением, ласкал слух и заставлял все внутри плавиться. В этот момент он позволял себе забыть, хотя бы попытаться, потому что Нат не делал ничего, что могло бы подтолкнуть воспоминания к поверхности. И жгучая ненависть растекалась по груди, по венам, по всему телу, заполняя каждый уголок его существа.
Казалось, они бились в этой схватке не на жизнь, а на смерть, пока Нат не подавился собственным вздохом и замер, почувствовав ладонь Эндрю у себя между ног. И этой секундной заминки почти хватило, чтобы блондин отпрянул. Почти. Нат удержал его рядом, чуть подавшись бедрами вперед, лишь качнув ими, но этого хватило, чтобы объяснить: «Не испуг и не протест — лишь неожиданность. Зеленый. Да.» Но Эндрю все равно сбавил ритм. Поцелуи были все такими же жесткими и сильными, но не такими сумасшедшими, словно это были их последние секунды жизни, теперь они походили на патоку или застывающую карамель с привкусом кофе. И оказалось, что такие поцелуи еще хуже, как и рука Миньярда, которая двигалась мучительно медленно и уверенно, словно испытывая Ната на прочность. Как долго он сможет стоять на месте и не подаваться вперед? Сколько продержит руки только там, где ему разрешили? Когда потеряет контроль?
Почувствовав, что еще немного и все предохранители в его сознании полетят к чертям, Нат отдернул свои руки, тут же убирая их себе за спину и придавливая собственным телом к прохладной двери холодильника, запрокидывая голову, стараясь просто… держать себя в себе. Потому что слишком велик был соблазн прильнуть к Эндрю, притянуть его к себе, забрать контроль и… Но все полетело в тартарары, когда Нат почувствовал укус на своей шее у сползшего в сторону воротника футболки. Из его легких вырвался тяжелый протяжный стон, поясница выгнулась, перед глазами вспыхнули искры, а Эндрю… хмыкнул ему в плечо, словно только этого и добивался, медленно, но верно оттесняя Ната к потере того самого контроля, что злил его все это время. И он добился желаемого. Наверное, рыжий не соскользнул вниз по холодильнику только благодаря крепкой руке Миньярда, удерживавшей его. Решив оставить и без того истерзанные губы Ната, позволяя ему судорожно хватать ртом воздух, которыми он старался заглушить вырывающиеся звуки, Эндрю пустился в изучение тонкой кожи шеи, языком считая бешеный пульс, чуть прикусывая его, но не оставляя следов, ускоряя движение руки.