Глава 417 (1/2)
Глава 417
Через два часа после родов, Цунаде с малышом наконец пришли в себя, и были готовы к первому посещению, что очень радовало Кеншина. Ибо без чрезвычайно крепкого организма и влияния системы восстановление заняло бы как минимум сутки, и не позволило бы молодому отцу отбросить все переживания по поводу их здоровья.
Едва услышав телепатический зов Цунаде, Кеншин поспешил в родильную комнату, и застал трогательный и невероятно милый процесс кормления. Зная волевой и крайне неуступчивый нрав принцессы клана Сенджу, он едва мог поверить в увиденное.
Глаза Цунаде были полны искренней и теплой любви по отношению к новорожденному Наваки, который едва ли не с урчанием пытался высосать как можно больше молока, находясь в теплых объятьях любящей матери.
— Как ты себя чувствуешь?.. — Мягко спросил Кеншин, присев на стоящий рядом стул, и ласково погладив Цунаде по пшенично-золотым, не утратившим былой блеск волосам.
— Лучше, чем за последние несколько дней. Кажется твоя способность и вправду восстанавливает все затраченные на беременность силы… — С улыбкой ответила она, закрыв глаза от умиротворения и абсолютного счастья.
— Это замечательно… Как малыш? — Умиротворенным голосом спросил Кеншин, протянув руку, и двумя пальцами погладив его лысую макушку.
— Он уже опережает свое развитие. И выглядит так, словно ему несколько недель… — Ответила Цунаде, тщательно следя за его состоянием.
Побыв с любимыми женой и сыном еще около получаса, Кеншин вновь покинул комнату, позволив им как следует отдохнуть. Он не спешил обсуждать с ней какие-либо серьезные вопросы, поэтому тема уровня таланта, а так же способностей Наваки оставалась нетронутой, и ждала более подходящей обстановки
*****
Весь оставшийся день Кеншин провел с семьей, время от времени навещая Цунаде и Наваки, что не могло быть не замечено другими женщинами, которые в большинстве своем сделали соответствующие выводы.
Никому, кроме своих первенцев Ичиро и Кеиджи, Кеншин не уделял столько внимания, сколько удостоился новорожденный Наваки. Мэюми откровенно ревновала, Касуми чувствовала нечто смежное между ревностью и одобрением, а Хитоми испытывала небольшую грусть, и вовсе не из-за малыша, а из-за их отношений с Цунаде.
Так, как они обе имели один и тот же типаж, а так же одну и ту же специализацию, Хитоми все больше и больше считала себя бесполезной, ибо Цунаде по ее мнению была во много раз красивее, сильнее, и талантливее ее самой.
Однако она не учитывала тот факт, что наравне с Цунаде, Касуми, и Куроцучи, являлась одной из самых любимых жен, способной не только согреть постель, но и быть другом. Кеншин ценил это гораздо больше, нежели тривиальные вопросы «полезности», о чем незамедлительно поспешил напомнить пышногрудой мамочке.
В этот день Хитоми удостоилась гораздо более пристального внимания с его стороны, и при любом удобном случае получала шлепки по своей огромной заднице, а так же поцелуи в губы и шею, что изрядно удивляло остальных.
Этот день странным образом изменил многое. Кеншин не только дал сыну настоящее и уникальное имя, но и в некотором роде пересмотрел модель отношений внутри Клана Накаяма.
Он более не видел ничего предосудительного в публичном проявлении любви к своим женщинам, и не стеснялся ни детей, ни служанок в лице Шизуне и Аяме, которые каждый раз краснели при виде пикантных сцен.
С Темари все обстояло немного сложнее, ибо за более, чем неделю с момента знакомства, она узнала большинство секретов Кеншина, и с трудом смогла переварить такое количество шокирующей информации.
Однако личные качества Кеншина, включающие в себя доброту, чуткость, и предельную откровенность, вкупе с воздействием «Обаяния Патриарха» сделали практически невозможным формирование какого-либо мнения, отличного от одобрения и в некотором роде обожания.
Он прекрасно видел полную готовность Темари к переходу на следующий этап отношений, однако количество дел в которых ему было необходимо принимать личное участие — перевалило за все разумные пределы, и полноценно свободные дни для плотного занятия этого вопросом предвиделись не раньше, чем через неделю.