16. Час до рассвета (1/1)

…Даже когда на губах твоих кровь,Даже когда я неправ,Даже когда я веду безнадёжный заведомо бой,Даже когда ты не видишь ни целей, ни прав.Даже когда не останется сил,И я упаду в крови и грязи.Ты слышишь? Будь на моей сторонеВсегда. Потому что я так просил.Ты слышишь? С грохотом падает небоНа плечи мои?— мне долго не простоять.Ты помнишь, ты же верил в поэтов,Один я не воин, но вместе нас уже рать.Ты знаешь, мои баррикады всегда пустовали,Поэтому мне и не снятся лица друзей,Ты веришь мне? Меня столько раз убивали.Ни в чем не клянись, просто будь на моей стороне…Александра Павлова (Кошка Сашка) ?Будь на моей стороне?Джи задумчиво смотрел на темнеющий горизонт. Человеческие глаза не уловили бы уменьшения светового излучения, а глаза Джи улавливали. Третьи сутки подходили к концу. Пора. Всё обдумано и проговорено. Джи повернулся к Андрею, пытливо вглядываясь в его профиль.Андрей. Куратор. Да нет, никакой не куратор, это Джи признал его куратором. А он… А он просто солдат. Задолго до того, как люди смогли создать Джи, они научились отбирать таких специальных людей?— солдат. Их отбирают, как химер: сильных, здоровых и ловких. Первый с Андреем?— такие. Они почти химеры. Им приказывают?— они делают. А когда не могут сделать?— ломаются. Джи передёрнулся и встопорщил невесомый пушок вдоль позвоночника. Не ломаются. Умирают, чтобы больше не быть никогда. Так Первый объяснил. Первый?— хорошая химера: сильная, умная и послушная. А Андрей?— плохая. Андрей перестал слушаться приказов. Из-за него?— Джи?— перестал. Джи не спал тогда, когда Андрей водил Первого мыться, лежал с закрытыми глазами и внимательно слушал их разговор. И так ясно слышалось в паузах и недомолвках, что раньше они были парой, что Джи становилось трудно дышать от непонятной боли. Андрей не замечал за собой, но в его взгляде нет-нет да проскальзывало любование Первым. И сожаление. И вина. И страх с отчаянием тоже проскальзывали. А так нельзя, Джи точно знал. Стоит только остановиться в лабиринте и начать думать, что проходить его страшно, как силы исчезают. Хуже начинает думать голова, путаются мысли, неправильно начинает стучать сердце, слабеют руки и ноги. Нельзя. Андрей тоже химера, он об этом знает, он тоже умеет проходить лабиринты, выбрасывая из головы ненужные сомнения, но Первый плохо на него действует. Очень плохо. Первый уговаривал Андрея бросить Джи, и тот миг дикого ужаса и вновь прочувствованного одиночества Джи Первому не простит никогда. В доли секунды пронеслось в голове единственно верное решение?— убить обоих, если Андрей согласится, и уйти. Джи смог бы теперь бежать и один, Андрей многому научил его. Но именно в тот миг Джи ясно осознал, что не сможет. Что никогда не причинит вреда Андрею. И если Андрей сейчас выйдет за Первым, Джи ничего не сделает, будет сидеть и ждать, когда за ним придут хозяева. Никуда не побежит, никого не убьёт. Потому что без Андрея некуда бежать и незачем.Но Андрей отказался уходить. Он выбрал Джи.Всё. Пора.Андрей сидел рядом и тоже смотрел в окно, задумчиво покачивая бутылкой в руке. Всего не предусмотреть, как говорится, война план покажет. Через три часа маскарад заканчивается, и он становится полноценным преступником в бегах. Официально. Андрей прикрыл глаза, ещё раз прощёлкивая в голове чётки пунктов плана. Документы у каждого на руках, деньги распределены, Джи знает, куда идти и как залечь на дно, если вдруг… И как выбраться из страны?— тоже. А дальше и думать бессмысленно: если у Андрея получится, уйдут вместе, нет?— Джи умный, сообразит. Если уж совершил невозможный побег с базы, будучи Маугли по сути, то теперь, имея деньги, документы и знания о мире, и подавно уйдёт. Колобок хренов. Ладно. Поехали. Посмотрел на часы, поднялся. Связанный Стив напрягся и с отвращением покосился на бутылку в руке Андрея. Андрей отвязал ему левую руку, помассировал запястье.—?Ну давай, за моё здоровье.Стив с трудом влил в себя полстакана и отшвырнул.—?Не могу больше. Мерзость. Не могу!—?Надо. Не будешь пить сам?— волью. Я не хочу тебя убивать, но мне нужна фора. А значит, в ближайшие несколько часов ты должен быть не в состоянии даже мяукнуть.Их глаза встретились над стаканом. Стив зло сощурился.—?Всё? Прощай, что ли…—?Прощай. Стив… Мне жаль, правда, но по-другому нельзя. Нет у меня выбора, сам знаешь. И хорошо, что нет.—?Есть. Есть у тебя выбор.—?Нет. Стив, мы с тобой давно не дети, чтобы верить в закон и справедливость, когда речь идёт о секретном оружии. И, Стив… Ты же понимаешь, что если пойдёшь меня сдавать?— тебя по-тихому устранят?—?Хм. То есть ты убивать не будешь?—?Бессмысленно. Тело найдут меньше чем через сутки, начнут рыть. А так?— пока протрезвеешь, пока настучишь, пока раскачаются ловить?— двое суток пройдёт минимум. Я не буду тебя убивать, но тебя могут убрать Ивонн и компания.—?Не будут они.—?Может, и нет. Но вероятность такая есть.—?Нет. Эндрю, я подписал бумаги. Я работаю на правительство. И… Я сдам тебя. И ещё. Придётся стрелять на поражение?— я буду стрелять.—?Знаю. Я тоже. Пей.Стив снова взял стакан. Замер, решаясь, а потом резким глотком влил в себя ненавистную уже жидкость. Господи, если он выживет, никогда больше пить не будет. Ни капли, ни грамма. Молока, как же хочется просто молока или яблочного сока! Кисленького. Андрей налил ещё. Стив простонал, принимая второй стакан, но послушно влил в себя и его. И ещё один, последний. Действительность начала искажаться, качаться, проваливаться в темноту. Новый алкоголь в крови наложился на ещё не переработанный старый, и опьянение просто оглушило. Он ещё что-то говорил химере и Андрею. Кажется, ему было даже смешно. Потом стало очень грустно и очень жалко себя. Плакал, что ли? Стив не мог сказать наверняка. Ещё показалось, что две тени над ним на миг соединились, а одна потом скользнула в окно. Стив даже успел испугаться?— высоко же! После наступила темнота и тишина.Джи шагнул к окну, замялся и обернулся. Андрей стоял, опустив руки, и смотрел на него. Его лицо было застывшим и сосредоточенным. И Джи вдруг стало безумно страшно, показалось, что он видит Андрея в последний раз. Химера рванулся к нему, отчаянно вцепился в плечи, впился глазами в глаза. Губы изогнулись в бесплодной попытке вытолкнуть слова.?Почему, ну почему он не может сказать — без планшета, без карандаша с бумагой! —?сказать, что без Андрея ему не нужна свобода? И весь мир не нужен. И как донести, что самое главное, чтобы Андрей сберёг себя. Джи?— химера, он проскользнёт сквозь любые преграды, обойдёт любых преследователей, как они жалки, как же они ничтожны, они?— люди. Они не видят и не слышат половины того, что обоняет, осязает и подмечает Джи. Их мускулы такие слабые. Они не умеют прыгать и подолгу не дышать, не умеют становиться незаметными и плохо чувствуют себя на высоте. Они не умеют думать и стремительно просчитывать варианты. Они медленные. Они не поймают его, он уверен. Но Андрей, Андрей?— человек. Такой же слабый и медленный, как остальные. И Джи так боится за него, так хочет свернуться вокруг клубком и спрятать от всего мира. Как сказать немому? В груди теснится что-то, теснится, разрывает грудную клетку. И нет слов, чтобы объяснить. И хочется самому разорвать свою грудь и вытащить это непонятное, невозможное. Оно обязательно должно быть горячим, оно так жжёт внутри, оно похоже на огонь. Вырвать и протянуть ладони Андрею. Пусть забирает этот огонь, раз слов у химеры нет.Андрей улыбнулся напряжёнными губами, погладил Джи по щеке.—?Ну что ты глазами так светишь? Успокойся, всё будет хорошо. Я… Будь осторожнее. Деньги и документы у тебя с собой. Если… План помнишь? Всё. Давай.Джи прижался к нему и поцеловал, отпустил, отвернулся, боясь, что ещё чуть-чуть, и просто не сможет разжать рук, и лёгкой неслышной кошкой скользнул в окно.Андрей кивнул сам себе и склонился над пленником. Время пошло.Сказать, что Стива мучило похмелье,?— не сказать ничего. Будь у него сейчас пистолет?— застрелился бы. Болело всё. По лицу и шее текла омерзительно холодная вода. Он с надрывным стоном разлепил глаза и долго тупо смотрел на травинку перед носом. По макушке снова забарабанила вода. Автополив! Значит, шесть тридцать утра. Какого дня? Он начал пить ранним вечером. Во сколько его сгрузили сюда? Ночью, наверное, раз его не увидели. Оглядевшись, понял, что лежит на собственном газоне. С трудом стащил с себя мокрую грязную футболку, отшвырнул. Встал на карачки, потом, шатаясь, — на ноги и спотыкаясь поплёлся к выходу. Надо добраться до крыльца. И в кровать. И снова спать-спать-спать. Пока земля не перестанет качаться. Крыльцо было невообразимо далеко, Стив падал, его мотало во все стороны, но он упорно продвигался к цели. Добрался и уткнулся взглядом в босые ноги. Поднять голову было почти подвигом. Аннет?— босая, в пижамных штанах и футболке?— стояла, преграждая ему дорогу в дом, и прожигала взглядом. Стив бы даже испугался, но он был пьян настолько, что его не устрашила бы даже поджидавшая на крыльце расстрельная команда во главе с Ивонн. Он дебильно улыбнулся, попытался что-то сказать, но вышло только мычание. И это мычание послужило толчком?— Аннет размахнулась и дала ему пощёчину, потом ещё одну и ещё. Она не доставала?— ей приходилось вставать на цыпочки и подпрыгивать. А звуковое сопровождение! Стив и не подозревал, какой богатый словарный запас уроженца Гарлема таится в его приличной уютной жене. Он жмурился и покачивался, не пытаясь отвернуться, и, если честно, даже не чувствовал пощёчин. А Аннет расходилась всё больше. И под конец, видя, что удары не оказывают на громаду мужа никакого действия, с визгом вцепилась ему в лицо ногтями. Стив дёрнулся и почти проснулся. Попятился, сшиб что-то с перил. На крыльце началось форменное столпотворение: выскочил и залился в истерическом лае Бадди, принялись выглядывать сонные соседи, удивлённые воплями от мирного домика семейства Кеннетов, следом за собакой вылетел старший сын и принялся отдирать от отца обезумевшую мать. Стив пытался начать думать, но у него ничего не получалось. Аннет отскочила и, долбанув дверью, скрылась в доме. Стив внимательно проследил, как стекло из разбитой двери ссыпается на пол, и обессиленно сполз туда же.—?Ну вы и зажгли с матерью,?— удивлённо хмыкнул вечно угрюмый флегматичный сын. —?Не ожидал от тебя. И этот человек мне рассказывал, что пить много пива вредно и домой надо приходить в одиннадцать.Снова долбанулась дверь, досыпая на пол остатки стекла.—?Шон, хрен ли ты встал?! Загони пса и?убери осколки, пока он не порезал лапы. Быстро!Аннет, вооружённая аптечкой, села на крыльцо рядом со Стивом. С лицом палача, накидывающего петлю на шею жертве, набросила ему на голые плечи пушистое полотенце и, шмыгая носом, деловито принялась обрабатывать царапины на щеках. Стив жмурился и морщился, но не сопротивлялся.—?Ты увольняешься из корпорации, понял? И если я ещё раз увижу этого… этого… рядом, я ему яйца оторву и в рот засуну, понял? И тебе тоже, понял? Кобель. Алкоголик. Иди спать, Стивен Кеннет. И имей в виду: разговор мы ещё не окончили!Стив не слышал, он уже снова спал, уткнувшись носом в тёплый и мягкий живот жены.