12. Генри Миллер (1/1)

—?Интересный тут интерьер.Арми рассматривал кафе. Недавно пробившаяся зелень по периметру террасы превращала ее в подобие зимнего сада.

—?Не пойму, как это читается.—??Клозери де Лила?,?— выразительно прочитал Тим с чарующим французским произношением. —?Знаковое место! Наверняка ты слышал или читал о нем у классиков.Арми порылся в памяти: действительно, что-то смутно припоминалось. Знакомое название, но у кого оно фигурировало?— навскидку вспомнить не мог.—?Сомерсет Моэм писал об этом кафе, Джордж Оруэлл,?— подсказал ему Тим. —?Ну же, вспоминай!—?Тогда уж и ?потерянное поколение? было тут,?— высказал Арми свою догадку вслух.Тим хитро улыбнулся и с воскликом ?Та-да!? поднял руку?— на блестящей латунной табличке Арми прочел: Хемингуэй.—?Тот самый? —?с уважением к мастеру спросил Арми.—?Тот самый,?— согласно кивнул Тим.?— Частенько сидел тут, его работа ?И восходит солнце? написана здесь. Я по его книге ?Праздник, который всегда с тобой? писал работу.?— В голосе Тима отчетливо проступал живой интерес к теме. —?Столько всего прочитал о нем! Неоднозначная личность, как оказалось. Теперь думаю, что если бы он жил во времена соцсетей, поклонников у него было бы в разы меньше.—?А что не так с ним? —?Арми было интересно все, что было интересно Тиму.—?Согласись, что агрессивный алкоголик, который с пренебрежением относится к женщинам, презирает геев, считает охоту на животных прекрасным актом маскулинности,?— не самый лучший общественный портрет.—?Он бы скрывал это очень тщательно,?— Арми горько усмехнулся. —?Разве можно быть уверенным, что то, что человек демонстрирует в том же самом инстаграме, и есть его реальный портрет? ?Наша личность в соцсетях рождается в умах других?.—?Соглашусь. За внешним фасадом можно прекрасно скрывать то, что бурлит внутри. Но правда все равно выплывает наружу, даже после смерти. Есть исследования, что его гомофобия была результатом подавленной гомосексуальности,?— уверенно кивнул Тим. —?Об этом написана не одна книга. Но меня больше зацепил следующий факт: когда Хемингуэй приехал в Париж, то чуть ли не каждый день писал своему другу Шервуду Андерсону. —?Тим машинально разглаживал салфетку на коленях. —?На днях, когда я читал сборник новелл Андерсона, я подумал, что если бы я вдруг переехал в Париж, я бы тебе тоже каждый день писал.Арми нервно моргнул. Тим произнес слова, которые полосуют сердце, если сказаны искренне. Но искренность Тима?— редкая птица, на нее Арми не рассчитывал. Он не понял тональность, с которой была произнесена эта фраза, поэтому почел за лучшее продолжить чем-то нейтральным.—?Они же потом как-то некрасиво разругались? Вроде он целую работу написал, чтобы унизить друга,?— Арми изобразил кавычки пальцами.—?Было такое. Но даже если бы я знал, что у нас все некрасиво закончится, я бы все равно писал тебе,?— тихо добавил Тим, неотрывно глядя в глаза. Потом моргнул и словно переключился на другой канал вещания:?— Невероятное место было! Фицджеральд, Миллер, Пикассо, всех не перечислить.Тимми, притормози,?мысленно взмолился Арми. Я за тобой не успеваю. Ты шутишь или нет? Тебе нужен мой ответ или ты просто играешь и думаешь, что наш ужин — это тоже часть игры? Риторические вопросы, как всегда, растаяли в воздухе.—?Другие столики тоже отмечены, можешь посмотреть. —?Внешне Тим был расслаблен и невозмутим.Арми обернулся по сторонам. На некоторых столах действительно были таблички. На соседнем была табличка ?Ленин?.—?Ого, Ленин тоже был тут! —?Арми расплылся в улыбке, словно увидел старого знакомого. —?Представляешь, мой прадед был знаком с ним.—?Ага, конечно,?— Тим скептически закатил глаза,?— а моя прабабушка была его подругой детства.—?Я серьезно! У отца в доме до сих пор на почетном месте стоит фото Ленина с памятной надписью: ?Товарищу Арманду Хаммеру от В. Ульянова?.—?Ленин знал толк в фанках,?— усмехнулся Тим. —?Если это не плод твоей фантазии, то это правда круто!—?Да я сам в шоке, если честно, бываю, когда читаю биографию прадеда. Его тоже звали Арманд. Он реально крутой. А еще интереснее тот факт, что брата его звали Вик. Виктор,?— уточнил Арми. —?Иногда жутко бывает от этих параллелей. Только у нас получилось иначе: Вик — крутой брат, а Арманд — паршивая овца в стаде.Арми и сам не понял, как так разоткровенничался. Наверное, это внезапное погружение в историю так на него повлияло.—?Мне кажется, каждый член семьи считает себя паршивой овцой,?— Тим ободряюще похлопал его по руке. —?Не переживай. Мою сестру ты видел вчера, рядом с ней я всегда недомерок, каких бы высот я ни достиг. Но она и правда потрясная, так что я со своей родней согласен,?— он мягко улыбнулся.—?Ты здесь не в первый раз?—?Нет, что ты! Далеко не в первый,?— Тим энергично помотал головой. —?Первый раз я побывал здесь, когда приехал на специальную экскурсию ?Париж с Генри Миллером?. Я тогда только-только дочитал ?Тропик Рака? и был под большим впечатлением,?— смущенно рассказывал он. —?Раньше я все лето проводил у тетушки в Шанбон-Сюр-Линьоне. И это было мое первое лето, когда меня отпустили с другом в Париж.Арми присвистнул:—?Генри Миллера? Полагаю, малыш Тимми был уже не такой малыш, раз читал такую литературу.—?Ты правильно полагаешь,?— Тим даже немного покраснел.—?И друг был не такой уж и друг? —?Арми развил свою мысль.—?Какой проницательный Хаммер мне достался! —?Иронию в голосе Тим не прятал. —?Это была волнительная, очень дорогая моему сердцу прогулка.?— Его взгляд ностальгически затуманился.А вот настроение у Арми слегка подпортилось. Интересно, ревновать к какому-то подростку из далекого прошлого — это нормально? Париж на него плохо влияет. А будет ли Тим с ностальгическими нотками вспоминать этот их вечер? Едва ли. Он и его через пару месяцев не вспомнит.За беседой время мчалось стремительно, в кафе стали прибывать люди, свободных столиков рядом с ними почти не осталось. В зал вышел мужчина во фраке, церемонно прошествовал до рояля, и по залу потекла музыка. Арми чуть не взвыл?— как будто мало в этом вечере томящей сентиментальности! Все, все в этом городе давило на его чувствительность, с легкостью атланта вскрывало шлюзы, которые он бетонировал десятилетиями. Город любви, будь он неладен!Арми изо всех сил пытался держать лицо, быть расслабленным, своим в доску. Он помнил прекрасно: никто никому не обещал ничего, они просто весело проводят время вместе. Но так хотелось снять эту маску с лица, она и так уже потрескалась и еле держалась. Хотелось взять за руку этого херувимчика. Хотелось сидеть не напротив, а вплотную. Хотелось шептать на ухо непристойности и смотреть, как он будет смущенно смеяться и краснеть. Это Париж. Это все Париж, упрямо объяснял себе Арми. Можно позволить себе быть до пошлого романтичным и выглядеть глупо, потому что здесь явно работало то же правило, что и в Лас-Вегасе.—?Чувствую себя героем фильма ?Полночь в Париже?,?— не удержался Арми от едкого комментария в попытке обесценить нахлынувшие чувства?— фантасмагория какая-то!—?Это же фильм Вуди Аллена? —?уточнил Тим, ковыряясь в ризотто. —?Слышал, но не смотрел.—?Посмотри, и ты поймешь, о чем я говорю.?— Арми еще раз обвел глазами публику, представляя их массовкой фильма.—?Аллен не мой режиссер, но если ты рекомендуешь, то посмотрю,?— с готовностью согласился Тим. —?Можем вместе.Можем, Тимми, можем. Мы можем раздавать обещания, которые никогда не выполним, сегодня мы можем притвориться, что у нас впереди еще столько времени. Когда мы посмотрим с тобой этот фильм? В какую из наших мимолетных встреч? Для этого нам тоже надо будет уехать в другую страну, потому что в Америке я слишком женатый?Эти мысли приходили мгновенно, толпой. Арми так и подмывало вывалить их перед Тимом, пусть отвечает, пусть не надевает на себя непроницаемые доспехи. Очень хотелось. В то же время не хотелось выглядеть нытиком, не хотелось выпрашивать внимания. Хотелось владеть вниманием Тима безраздельно, но не выпрашивать.—?Обязательно посмотрим, —?уверенно кивнул Арми.Равнодушие?— партия, которую разыгрывают на двоих.***—?Тимми! —?тихо окликнул его Арми.

Полумрак подъезда словно сажал голос на полтора тона, хотелось говорить только шепотом. Тим обернулся, смущенно потер шею и с улыбкой взял его за руку, потянув за собой. Арми настиг его в два шага, прижал к стене и искренне прошептал:—?Это мой лучший Париж!

Поцеловал Тима в улыбку. Обнимал, наслаждаясь его теплом. Так бы и стоял здесь, хоть всю ночь.—?Сейчас будет еще лучше,?— ласково глядя в глаза, пообещал ему Тим. Его рука как бы невзначай оказалась между ног Арми.?— Только не здесь, эту лестницу соседи мне не простят. Говорят, по ней ходил сам Генри Миллер, не будем осквернять местную достопримечательность. —?Хитро улыбнувшись, он бросил:?— Догоняй! —?И почти бегом побежал по лестнице.На диком адреналине Арми добежал до двери. Тяжело дыша, они ввалились в квартиру. Тим не включил свет, не дал даже раздеться — опалив разгоряченным дыханием, прижался губами к его рту. Властный, требовательный поцелуй коротил сознание, Арми нехило вело от того, что Тим вытворял языком. Он не целовал?— самоутверждался, доминировал, подчинял. Тим удовлетворенно отстранился, крепко взял Арми за подбородок и, с вызовом глядя в глаза, потребовал:—?Скажи, что никого лучше у тебя не было.—?Не было,?— на выдохе сознался Арми.?— И вряд ли будет,?— честно признал он и понял, что не чувствует внутреннего сопротивления, не чувствует себя униженным, подтверждая исключительность Тима. Этот парень и правда лучшее, что с ним случалось.Опустившись на колени, Арми потерся носом о пах, прихватил зубами через ткань брюк член Тима. Гортанный стон прозвучал приказом к действию. Арми знал наверняка, как тому хочется быстрого отсоса, как он хочет быстрее кончить, он бы и сам не ждал долго. Но в этот раз Арми дразнил, намеренно медленно расстегивая ремень. Сердце колотилось как бешеное, уравновешивая неспешность его действий, выдавая внутреннее состояние лишь тремором в пальцах. Пуговица. Бегунок молнии не спеша пополз вниз. Арми слегка потянул?— джинсы упали на пол. Этот бессовестный пацан был опять без трусов! Со словами ?Ну ты и садист!? Тим толкнулся в его влажный рот.Арми, расслабив глотку, попытался полностью взять его в рот. Он сосал жадно, исступленно, вылизывая каждую венку, каждую выпуклость. В голове давно сорвало все тормоза, Арми не помнил, где он, кто он, это было неважно. Важными были стоны, подтверждающие, что он все делает правильно, что он делает хорошо тому, кто делает счастливым его. Арми сосал все глубже, руками сжимал ягодицы, иногда лаская сфинктер, и неизбежно получал реакцию: Тим вскидывал бедра, приглушенно поскуливал и проникал глубже.—?Сука, Хаммер, как же хорош! Ты не представляешь, как охеренно быть в тебе! Даже твой рот идеален, что же будет, когда я нагну тебя сзади.?— Тим вцепился в его волосы.У Арми перед глазами поплыли образы: вот они с Тимом в кровати, вот Тим вылизывает его зад, вот Тим входит в него: медленно, глубже, на полную длину. Он даже слышал стоны удовольствия. Арми никогда не представлял себя в пассивной позиции и никогда не думал, что это будет так возбуждающе. Одной рукой он ласкал член Тима, другой торопливо расстегивал свои брюки: член окаменел, ныл и требовал разрядки.Тим двигался самостоятельно, его пальцы путались в волосах Арми, он размеренно входил и выходил, Арми в том же темпе подрачивал себе, подстраиваясь под Тима. Он чувствовал его удовольствие, и оно, как разряд электричества, передавался и ему, встряхивая короткими разрядами. Никогда еще Арми не получал столько удовольствия оттого, что отсасывал другому. Из механического действия это превратилось в своеобразный акт поклонения, вознесения на пьедестал, присвоения человеку статуса божества.Арми вылизывал его член, с наслаждением сосал головку, большим пальцем стимулируя кольцо ануса. Осознание того, что он доставляет удовольствие Тиму, что его оргазм зависит от него, Арми, сводило мозг с ума, наполняло чувством окрыляющего всемогущества. Он мог продолжать так вечно, только бы получать новую дозу чувства, меняющего реальность.Почувствовав, что член Тима стал тверже, Арми ускорил темп, с хлюпающими звуками насаживаясь на него. Тим уперся ему в глотку до основания, и Арми ощутил, как член во рту начал пульсировать. Сперма толчками наполняла рот, терпкая, солоноватая. Арми рефлекторно сглотнул. Прикрыв глаза, он ускорил движение рукой и почти в ту же секунду почувствовал, как руки стали липкими от собственной спермы. Сердце заполошно колотилось, кровь стучала в висках.В изнеможении Арми откинулся на стену. Тим опустился на пол рядом с ним. Повернувшись к нему, он нежно провел языком по губам, слизывая остатки спермы, после чего углубил поцелуй, ласково прикусывал, покрывал лицо короткими поцелуями: щеки, глаза, подбородок.—?Это тоже мой лучший Париж,?— признался Тим, уткнувшись ему в шею. —?Мне слишком хорошо с тобой. Я не хочу молчать об этом, но и говорить не должен. После мы не будем обсуждать эти мои слова, забудешь ты, забуду я.Арми согласно кивал, зная наверняка, что не забудет ни слова. И что в те моменты, когда Тим снова наденет на себя маску ?мистер бездушная невозмутимость?, он вытащит шкатулку с этими словами из-под своего сердца и будет любовно перебирать их, напоминая себе, что важен для Тима, хоть немного, хоть протестно, но важен. То, насколько Тим дорог ему, напоминаний не требовало, это чувство нервно покалывало за грудиной с каждым ударом сердца.***Говорят, что Нью-Йорк — это город, который никогда не спит. Если бы надо было выбрать район Парижа, в котором жизнь никогда не замирала, то это определенно был бы Монмартр. На веранде кафе пожилая пара в беретах чинно попивала кофе. Ступени облепили позирующие туристы, которых не могла отпугнуть даже непредсказуемая мартовская погода. Романтические парочки не пытались найти укромное место и миловались у всех на виду. Арми бросил на них презрительный взгляд, мол, снимите комнату! Однако ему легко было говорить, они с Тимом минут тридцать как вышли из душа, который принимали вместе. Ну то есть как принимали. Воспоминания о событиях получасовой давности отдались приятной истомой в теле. Не командировка, а секс-марафон какой-то.—?И куда мы идем? —?Арми и хотел узнать ответ, и боялся, что он ему не понравится.Он знал, что на вершине этого холма его будет ждать Собор Святого Сердца. А еще это будут толпы туристов, уличные артисты, до скрежета зубов уставшие выступать перед толпой зевак, открыточные виды, затертые многократным копированием, оттого и утратившие свою прелесть.Из всех мест Парижа здесь он чувствовал себя наименее комфортно, хотя раньше, когда читал книги писателей, представлял себе это место как максимально романтичное и возвышенное. Что ж, мы все в какой-то момент вырастаем из своих прежних убеждений.Арми искренне боялся, что Тим потащит его сейчас к какой-нибудь смотровой площадке, любоваться видами Парижа. Он всего этого не хотел?— наелся за предыдущие свои визиты в Париж. Если бы Тим поинтересовался его мнением и предложил выбор: сходить до Базилики или остаться дома, то Арми без каких-либо угрызений совести остался бы дома. Но ворчать лишний раз не хотелось, поэтому он лишь бросал тоскливые взгляды на своего энергичного спутника.Чутье его не подвело?— перед ними вырастали очертания Базилики. Обрамленная в бело-серое одеяние, она нависала над ним, встречала его холодом и безразличием.—?Это и есть твой сюрприз? —?разочарованно спросил Арми. —?Ты бы спросил заранее, в каких местах я бывал в Париже.—?А что, тебе не хочется еще раз побывать в Соборе Святого Сердца? Название-то какое поэтичное.По голосу Арми понял, что Тим дразнит его. И решил поддразнить в ответ:—?Да я просто не ожидал оказаться на самой скучной экскурсии в своей жизни. Такую экскурсию я и сам мог бы организовать.—?Какие туристы, такие маршруты,?— без упрека парировал Тим. —?Думал поберечь твои силы, поэтому решил показать то, что в пешей доступности, —?серьезным тоном добавил он. Настолько серьезным, что Арми даже засомневался.—?Мы правда пришли посмотреть на Собор?—?За кого ты меня принимаешь? —?Тим уверенно шел вверх по лестнице. —?Тут есть места поинтереснее, где ты точно не был.Арми пожал плечами, мол, ну ладно, ты тут местный?— веди!Тим обошел толпу перед Базиликой, остановившись лишь на пару секунд, чтобы послушать музыканта и кинуть в футляр скрипки несколько купюр. За собором людей было значительно меньше, можно даже сказать, почти не было. Тим вел Арми по тенистой извилистой улице, после чего повел куда-то в сторону?— и вниз по лестнице. Может, это такой хитрый французский способ скинуть килограммы после круассанов? Арми вообще не понимал, что творится.Пройдя несколько ступеней вниз по лестнице, Тим осмотрелся и кивнул сам себе. На лице сияла улыбка, которую он и старался притушить, но она все равно поблескивала хорошим настроением.—?Ничего не замечаешь? —?с лукавством поинтересовался он.Арми посмотрел по сторонам: слева деревья и растения, справа перила и вид на город. Даже под ноги себе посмотрел: лестница как лестница. Нет, он ничего не замечал.Тим еще раз осмотрелся по сторонам, потом раздвинул густые сплетения высоких кустов, разросшихся до высоты человеческого роста, и аккуратно шагнул вглубь, предусмотрительно перепрыгнув через небольшой овражек.—?Идем за мной, но тут надо осторожнее,?— он чуть подался вперед и протянул Арми руку.Арми последовал за ним, повторив его действия. Через пару метров они уперлись в большой камень, вросший в землю. Уступ в камне был довольно удобным, напоминал кресло.—?И что мы тут делаем?

На какую-то достопримечательность это похоже не было.—?Смотри! —?Тим кивнул за его спину.Арми обернулся: город, оттененный синевой неба и увенчанный легкими облаками, был как на ладони, знаменитые крыши Парижа поблескивали на солнце, деревья надежно укрывали от посторонних и вместе с тем давали возможность любоваться потрясающим видом в полном одиночестве.—?Это мое место, —?Тим любовно обвел пейзаж глазами, —?только мое. Когда приезжаю в Париж, непременно прихожу сюда. Я случайно набрел на него, когда учился в университете.—?Найти такое место в Париже?— большая удача. А разве ты не в Америке учился?—?Учился. Но несколько семестров провел здесь,?— пояснил Тим, меряя шагами поляну. —?Приходил сюда, думал о жизни, читал. Писал. Сколько тут было написано стихов и текстов, ты не представляешь!—?О несчастной любви?

Арми планировал эту фразу как шутку, поэтому удивился, когда Тим без тени юмора ответил ему:—?О ней тоже. Я думал, что время в Париже поможет мне разобраться в себе. Но, как понимаешь, я слишком упорно расчесывал свою болячку. —?Тим сел в импровизированное кресло. —?Вот так и сидел тут часами.Арми мог понять почему. Он бы и сам проводил все время тут, будь он студентом и знай о таком месте.—?Тимми, а почему ты провел несколько семестров здесь?

Арми не ожидал, что Тим ответит, и так столько открытий за одну короткую поездку, но не попытать счастья не мог — вдруг особенное место Тима поможет ему лучше узнать его?—?Потому что не мог оставаться в Нью-Йорке. —?Тим беспокойно теребил утяжку на капюшоне худи. —?Я ж тогда молодой совсем был, ранимый и чувствительный. Разрывы давались мне не так легко, как сейчас. Убежал сюда зализывать раны.—?А вернулся почему? Отпустило?—?Ну, я бы не сказал, что отпустило,?— Тим нервно дернул уголком рта. —?Это предложение в пассивном залоге. Типа я просто жил, и все прошло. В моем случае это были десятки тоскливых стишков, которые даже перечитывать не хочется. Психотерапевт тоже приложила активные действия, чтобы меня отпускало. Но тот разрыв продолжал держать. Поэтому в ход пошла еще и медицина. И вот всего два года — и я смог вернуться в Нью-Йорк и закончить обучение.Арми молчал, хотя внутри все бурлило от новой информации.—?Вижу, что у тебя есть вопросы, я готов ответить,?— Тим грустно улыбнулся. —?Волшебное место сподвигает меня на искренность. Но как в сказке — у тебя будет только три вопроса. Начинай.—?Он был женат? —?выпалил Арми, даже не успев подумать. Его рот озвучил самое главное.—?Не те вопросы ты задаешь, Арми, ох, не те. —?Тим рассматривал носки кроссовок. —?Но если для тебя это так важно, то да. Женат, детей не было.—?Вы виделись с ним после твоего возвращения в Нью-Йорк?—?И снова не тот вопрос, что я бы задал, но да, виделись. Много раз. Не скажу, что мне далось это просто, но я понял, что созрел и внутренне освободился от этих нездоровых отношений. — Тим сцепил руки в замок. —?Остался один вопрос. Думай внимательно!—?Если бы ты вновь оказался в подобной ситуации, ты бы поступил так же?—?А вот это хороший вопрос. —?Тим призадумался ненадолго. Потом улыбнулся и уверенно ответил:?— Но он из области фантастики. Больше со мной такого не случится. Я не влюбляюсь в женатых.—?А в неженатых влюбляешься?—?Это уже четвертый вопрос, Хаммер, кончился лимит. —?Рассмеявшись, Тим стянул капюшон с головы, провел пальцами по кудрям, пытаясь привести их в порядок. —?Если честно, то я давно не испытывал таких сильных чувств, которые мог бы назвать любовью. Но хотел бы, да.?— Его брови слегка дрогнули. —?Хочу волноваться перед звонком, хочу плавиться от взглядов, хочу, чтоб меня подбрасывало от случайных прикосновений. Хочу брать за руку на улице, хочу с гордостью всем сообщать, что это мой парень. Хочу засыпать вместе, просыпаться вместе. И не чувствовать, что я ворую у кого-то, что есть кто-то, у кого больше прав на это счастье.Арми слушал его речь, сжав руки в кулаки в приступе бессильной злобы. Тим говорил не о нем?— это было ясно как день. Он не рассматривал его в качестве объекта романтического интереса, потому что таких отношений у них быть не могло, они оба это понимали. Это в фильмах да в книгах случается: монтаж, склейка?— и вот они счастливо целуются на фоне закатного солнца. Реальность доказывала Арми не раз, что хеппи-энды не про него. Ему была уготована скрупулезно упорядоченная реальность.Положа руку на сердце, Арми искренне желал Тиму этого счастья, именно такого, как описывал он. Свободной, искренней, наполняющей любви. Не украдкой, не тайком, а гордой и честной. Потому что именно таких отношений заслуживал его некоронованный принц. В идеале — с ним. Но нет никакого идеала, Арми не может дать ему всего этого. Слишком много всего завязано, слишком много сердец будет разбито, реши Арми жить той жизнью, что рисовал ему Тим.Поэтому у их отношений был срок годности: пока Тиму это не надоест и пока кто-то не предложит ему лучшую альтернативу. А это могло случиться хоть завтра. Поэтому Арми так упоенно и бессовестно наслаждался каждым моментом. Шагнув к Тиму, он крепко обнял его. ?Мое, мое, мое?, — стучало сердце. ?Пока мое?,?— резонно поправлял разум.Арми попал в классическую ловушку. Париж дал ему все, о чем он не мог и мечтать: ночь с Тимом, его безраздельное внимание, даже нежность и искренность. И ровно в тот момент, когда мы получаем давно и искренне желаемое, мы понимаем, что мало. Что то, что казалась нам вершиной удовольствия, на поверку оказалось лишь одним из перевалов. Арми захотелось все и сейчас, хотелось больше, хотелось грести обеими руками. Но в то же время он понимал, что не унесет, не осилит. Не сейчас.***Тим вел его какими-то пустынными улицами. Где только нашел такие в окрестностях Эйфелевой башни? Если бы не маячивший силуэт главной достопримечательности Парижа, Арми точно не узнал бы район.—?Тим, как так вышло, что людей почти нет?—?Места надо знать! —?горделиво ответил Тим, поправив на плечах увесистый рюкзак. —?Туристы знают самые популярные тропы?— местные знают, где настоящий Париж. Кроме того, уже поздно, разница во времени делает свое дело?— туристы в большинстве своем отправились баиньки, —?продолжал он вещать про плюсы. —?А еще прогноз погоды передает дождь в скором времени?— никто в такую погоду гулять не хочет. Нам повезло.—?Да уж, прям пруха,?— пробурчал Арми — его дождь, в отличие от Тима, совсем не радовал.—?Хаммер, не ной! —?бодрым голосом обрубил Тим. —?Я учел все пожелания: нет моих малолетних друзей, которые вообще не малолетние.?— Без этой ремарки Тим был бы не Тим. —?Ну не суть. Не надо много ходить, есть почти все символы Франции,?— перечислял он, доставая багет, коробку с сырной нарезкой, какое-то вино, Арми не мог разобрать марку из-за бумажного крафтового пакета.—?Мы что, будем пить прям здесь? —?Арми недоумевающе округлил глаза.Тим счастливо кивнул.—?Смотри, тут еще прошутто, виноград. Самый дорогой ресторан Парижа ?У Шаламе? с видом на Эйфелеву башню,?— Тим церемонно указал на принесенные им продукты, аккуратно разложенные на скамейке. —?Идем, ну чего ты!Не веря себе, Арми подошел к Тиму и сел рядом. Он изумленно смотрел на этот ужин бедного туриста, и его пробило на смех. Абсурдность ситуации зашкаливала. Они с Тимом с легкостью могли позволить себе ужин в самом дорогом ресторане Парижа, с самым шикарным видом, но вместо этого жевали багет и запивали его вином из бумажного пакета.—?Неплохое, кстати, вино! —?Арми удивленно попытался стянуть пакет, чтоб узнать марку.—?А то! —?промычал Тим, жуя булку.Арми уже почти проникся неожиданной романтикой от Тима, как почувствовал настойчивые капли?— начал накрапывать дождь. Да блядь! В такой ситуации он не был, наверное, никогда.—?Тимми, слушай,?— терпеливо начал Арми, хотя терпения почти не осталось. С каждой каплей он понимал, насколько вырос из этой юношеской экзотики.?— Спасибо тебе большое, это реально классно: пикник с видом на Эйфелеву башню, уличная романтика, все дела. Но когда мы обратно? —?Арми с тоской посмотрел в темное небо.Тим снова достал свой необъятный рюкзак.—?А сколько сейчас? —?глухо поинтересовался он, роясь в недрах сумки.Арми торопливо глянул на часы:—?Без пяти двенадцать.—?Тогда, мон шер, потерпи немного. Скоро будет десерт. —?Тим победно улыбнулся, достав большой зонт.Сев плотнее к Арми, он отхлебнул из бутылки, передал ее Арми.—?Ты знаешь, что каждый час на башне включается другое освещение?—?Бегущие огоньки? Конечно знаю.Тим развернулся к нему, посмотрел как-то особенно нежно. В его глазах отражались огни Эйфелевой башни, которые вдруг замерцали.—?А знаешь ли ты, что если это приходится на полночь, то ты должен поцеловать того, кто рядом? —?прошептал Тим ему в губы.—?Даже если тот, кто рядом, не любит поцелуев на публике? —?спросил Арми, ожидая подвоха.—?Особенно.Тим невесомо коснулся его губ, робко, как касание крыла бабочки. В этом поцелуе не было страсти, но, что куда важнее, было доверие, нежность, сладость. Это было так романтично, до пошлости. Но кто бы сказал Арми сейчас, что ему нужно отказаться от этого, чтобы привести его в чувство? Он готов был казаться самым безнадежно попсовым парнем, лишь бы целовать сейчас Тима. Снова и снова. И плевать на дождь, пусть хоть потоп случится!—?Кажется, огоньки закончились. —?Тим отстранился.—?Жаль, —?не скрывая разочарования, ответил Арми.—?Жаль,?— подтвердил Тим, однако не спешил отодвигаться от него. Замерз, наверное.—?Тимми, теперь мы все символы Парижа собрали? Багет есть, вино,?— Арми загибал пальцы, прижимая Тима к себе,?— поцелуи под зонтом, мерцающая Эйфелева башня.—?Не все,?— Тим игриво улыбнулся. Достал телефон, поискал там что-то, включил музыку и встал. —?Остался последний пункт: танцы под дождем!Он плавно задвигался в такт музыке.—?Не присоединишься? —?он призывно протянул Арми руку.—?Из меня плохой танцор.А вот из Тима отличный. Он был так органичен в танце, весь отдавался музыке. От влаги волосы потяжелели, Арми даже мог разглядеть капли на концах волос. Согласно всем законам логики, им нужно было быстро собрать вещи и бежать в гостиницу неподалеку. Но кто прислушивается к разуму, когда речь идет о счастье?Да, Арми чувствовал себя некомфортно: ему было холодно, мокро — и в то же время он был таким оглушающе счастливым. В этот момент не существовало ничего, окружающий мир замер, встал на паузу. Он был немного пьян, а может, это эйфория кружила голову. Он до сих пор чувствовал тепло поцелуя, и Тим танцевал только для него одного. Арми достал телефон, чтобы записать секунды своего счастья на телефон. Этот момент слишком краток и слишком нереален. У него должно быть что-то, от чего он будет подпитываться позже.В жизни бывают моменты такого запредельного счастья, которое возникает не по какой-то причине, а просто так, просто потому, что затронули какой-то сентиментальный рычаг. Тим сегодня жал на все, без разбора. И это сработало. Арми любил весь мир сейчас и особенно того, кто это все сотворил. Тимми, понимаешь ли ты, какое ты счастье? Счастье, которое хочется присвоить, записать себе на подкорку, впечатать в память, вытатуировать в районе сердца.