Глава 2 (1/1)

Застыл Данька статуей снежной, не в силах ни пальцем двинуть, ни голову повернуть. Взгляд с той стороны притягивал и не собирался отпускать, точно колдовством приманив. А чуток погодя из трещинки щупальце белесое полезло, да и потянулось к Степаниде. Медленно, неторопливо и до того страшно, что Степка пискнула?— слабенько, да только Данька тотчас очнулся?— дуреха, бежать же надо! Толкнул он изо всей силы ничего не соображающую сестру, да так, что она кубарем со скамьи скатилася, да и затихла на полу. А щупальце же, в нее целившееся, в мальчонку-то и вонзилося! Прямо в горло, дыхания лишив и возможности двинуться. Выгнанный Степанидой из комнаты Бандит продолжал выть и изо всех сил биться в дверь в тщетной надежде спасти хозяина.Уж с пару лет прошло, как притащил жалостливый Данька домой израненного кутенка. Да не просто котенка от какой дворовой кошки, а камышового кота. Ох и ругался Петр Матвеич на сына, да Лисавета Николаевна уговорила мужа оставить зверя, и не прогадала. Вылечил, выходил Даня котенка, и с тех самых пор в доме и амбаре не было ни одной мыши или крысы и даже дикие звери?— лисицы, куницы?— обходили подворье стороной. А кот, за характер свой боевой да дерзкий Бандитом прозванный, вырос в крупного, матерого хищника, гонявшего деревенских собак, и почитал целью своей жизни охранять подобравшего его мальчонку.Бандит сызмальства умел открывать двери в сени, а потому Степашка засов задвинула. Тут уж не токо кот, грабители не заберутся. Вот и выл Бандит, да на дверь яростно кидался с воем да рычанием, не в силах ничегошеньки более сделать.А из зеркальца все быстрее и быстрее туман, как снятое синеватое молоко, струился, постепенно в мужскую фигуру собираясь. Данька даж глаза закрыть не мог, чтобы не видеть всего этого ужаса, горло сжимающего костлявыми пальцами.—?Ну здравствуй, ряженый-суженый,?— хмыкнул высокий черноволосый мужчина, усаживаясь рядом с мальчонкой. Щупальце вырвалось из горла Дани, да и втянулось в пришельца, сделав его полностью цельным.И Данька тогда заорал. Он никогда в жизни так не кричал?— надрывно, срывая горло, сжавшись в комок, всем сердцем желая исчезнуть, сгинуть! Лишь бы рядом не было этого человека в богатой барской одежде, с горящими черными глазами и алыми губами, так выделяющимися на тонком господском лице. С улыбкой, от которой ужас становился еще более невыносимым.—?Тссс… —?прошипел вдруг незнакомец и приложил палец к губам Даньки. Тот, к удивлению своему, мгновенно замолк и, все звуки проглотив, продолжил сидеть диким испуганным зверенышем. —?Кажется, меня кто-то обещал ужином накормить. Я жду,?— мужчина еще раз улыбнулся мальчонке.Данька как подорванный рванулся к самовару, точно уверенный, что сестра умудрилася черта иль кого другого из нечистиков вызвать. Покидал щепочки, раздул уголья, стащил с полки еще одну чашку, вытащил из печи еще теплый чугунок с картошкой… Бегал мальчонка, дергался, точно кукла деревянная, и старался не думать, как на горле и губах чувствуется постоянно прикосновение черта. Глотая сами собой текущие слезы, постарался Даня незаметно перекрестить пришельца, да только не помогло. Черноволосый только лишь иронично усмехнуться.Налив в чашку чая, мальчик растерянно застыл, вытирая рукавом глаза и нос. Пришелец хохотнул и встал, держа на руках безвольно висящую Степаниду.—?Нет! —?только и сумел крикнуть Данька тоненьким голоском и рвануться к мужчине, как тот вновь нахмурился, и мальчонка разом лишился голоса и возможности двигаться. Застыв на месте, Даня с разъятым тревогой за сестру сердцем наблюдал, как черт поворачивается и идет к красному углу. К красному углу? К иконам? Удивление и непонимание постепенно вытесняло у мальчонки страх. Пришелец тем временем уложил Степаниду на лавку, заботливо поправил задравшийся сарафан и направился обратно, весело улыбаясь.Данька вновь запаниковал, мужчина же просто подсел поближе к самовару и поманил мальчонку и хмыкнул:—?Наливай уж и себе чаю, суженый-ряженый.В тот же миг почуял Даня, как отпустило его колдовство злое, и еще раз всхлипнул. Глянув на сестру?— живая вроде, вона, грудь вздымается, подошел к черту, отвернул аккуратно краник-?петушок? у самовара, чашку свою наполняя, да и присел на скамью.—?Давай знакомиться,?— продолжая посмеиваться, предложил черт. —?Тебя как зовут?—?Данька,?— чуть слышно прошептал мальчонка. Мыслей в голове не родилося, окромя одной: ?Что же такое творится, божечки…?.—?Отлично,?— зажмурился пришелец зеркальный, что твой кот, и отхлебнул чаю ароматного. —?Меня зовут Азель. Давай, Даня, я тебе объясню, что происходит.Замер мальчонка в нерешительности и глянул на черта. Тот почти растворялся во тьме комнаты?— вся одежда была черная, только яркими пятнами выделялись воротник да обшлага, обшитые песцовыми шкурками. Данька невольно подумал, что выглядит это очень богато. А вон те блестки?— неужели камушки драгоценные? Они с мальчишками несколько раз находили в отвалах блестяшки, те оказывались не такими уж и дорогими, но все-таки прибыток семье был от них. А у этого дядьки камушки поболе да подороже будут. Явно подороже. Только не по-русски пришелец выглядит как-то?— волос черный, кожа смуглая, да и нос такой, с горбинкой, но тонкий. А вот губы нормальные, хоть и яркие. Да и весь незнакомец казался тонким чересчур. Вот явно барин, только заграничный, если бы не из зеркала появился. А так?— точно черт. Зато, подумалоь внезапно Даньке, теперь понятно, как черти выглядят.Между тем продолжил незнакомец речь свою неторопливую:—?Так вот, Даня, я теперь твой суженый,?— и посмотрел так серьезно, что у мальчика перехватило дыхание. Да как же такое быть-то может? Не девочка ж! —?Вот не помешал бы ты, была бы твоя сестра моей женой, купалась бы в довольстве, жемчугах и каменьях, а теперь тебе придется.—?Что придется? —?чуть слышно уточнил Даниил.—?Быть моей женой,?— спокойно пояснил пришелец. —?Ты пока еще маленький, как подрастешь, я за тобой приду, помни об этом. Да, чуть не забыл,?— вдруг спохватился мужчина, глядя на вконец очумевшего и уже ничего не понимающего Даньку. —?Захочешь кому-нибудь сказать обо мне, худое ли доброе?— уста твои замкнутся. —?Холод опустился на губы мальчика, напоминая о прикосновении черта. —?Захочешь с кем-нибудь поцеловаться не по-братски?— дыхания лишишься.Горло мальчонки точно вновь щупальцем проткнуло туманным, весь воздух перекрывая, до ужаса первобытного. Однако ж не успел Данька ничего сделать, как все вернулося, как было, только вот мир стал ярче, чище и выпуклее. Словно и не темь вокруг, а горят свечи темные, освещая все, а ведь света-то нигде не видно!—?Захочешь разделить ложе с кем-нибудь без поцелуя?— осерчаю. Ты понял?Закивал судорожно мальчонка, взрослый ужо настолько, чтобы понять и последнюю фразу черта. Все ж таки не господский сын, сызмальства все видел и знал, зачем взрослые спят вместе.—?Вот и отлично,?— заулыбался черт, отпивая чай.А одуряющий аромат малины все разливался и разливался по комнате из чашки, заставляя кружиться голову. Словно и не дома в святочную ночь хладную сидишь, а лежишь аккурат посреди теплой летней полянки, а вокруг мураши бегают, бабочки летают, пчелы да шмели жужжат. Парит, как перед грозой, и от того все запахи чувствуются так сильно-сильно. Данька утонул бы в этой летней неге, если бы не Бандит. Кот все пытался пробиться к хозяину, бедой поглощенного почти полностью, и выл не хуже вытьянки, потерянной души.—?Так, что же тебе оставить на память? —?пришелец как ни в чем не бывало продолжал чаевничать, разглядывая соседа по лавочке.А Даня сидел ни жив, ни мертв, не смея шевелиться, да все никак не мог поверить, что вот это все происходит с ним, с Данькой. Что черт говорил про него как про жену. Чертям ведь не нужны жены, только души человеческие, богом охраняемые. А этот не боится боженьки?— вон к самым иконам подошел. Да и не может быть он, Данька, женой. Он же мужчина, муж…—?Придумал,?— вдруг вышел из легкой задумчивости черновласый и прикоснулся рукой к горлу мальчика. Вдрогнул Даня и собрался было рвануться в сторону, чуть не бросив чашку с чаем, но застыл беспомощной куклой. Пальцы в этот раз не холод несли, а грели мягкостью и ласковостью, ну точно одуванчики. Но не бывает от этих солнышек маленьких жути такой, все тело охватывающей. Да и в то же время интересно. Вроде как все по-настоящему, а вот уже не верится, что будет что-то плохое. Так во сне бывает. Даже Бандит за дверью примолк. Незнакомец же принялся нараспев говорить:—?Призываю тебя, Алконост-птица, что близ рая пребывает, да в Ефрат-реке купается. Дай сему отроку частичку гласа своего волшебного. Да такого, что тот, кто вблизи пребывает, тот все на свете забывает, и самое себя не ощущает. Да такого, что ум у того отходит и душа из тела выходит. Только дай ему, Алконост-птица, лишь ту частицу, что сможет он вынести, да сердце из себя не выгрызти от печали великой да радости, себя слушая, да других одаривая. Прими сей дар драгоценный, отрок, от благословенной Алконост-птицы, да храни его бережно и используй рачительно.Пока говорил черт, пальцы его все нагревались и нагревались, под конец уж огнем жгли, алым да желтым перед глазами Даньки полыхая. И когда терпеть стало уж совсем не в мочь, из переплетений огненных струй появилась дева-птица райской красоты. Мальчонка даж про боль забыл, утонув в ее глазах огромных. Полудева же покачала печально головой и легко поцеловала его в губы. Горячесть прокатилась по горлу, да такая сильная, что Данька все ж таки закричал. И от боли его великой разом схлынул огонь, унося с собой волшебную птицу, провожающую взглядом печальным мальчика.Комната плыла и качалась перед данькиными глазами, а пришелец в туман обратился да и принялся обратно в зеркало втягиваться. Но только когда осталось лишь призрачное бледное лицо, повернулось оно к Даньке и произнесло:—?Даю тебе столько же сроку, сколько ты живешь на земле, да без года. И как пройдет этот срок, я за тобой приду.И сказав это, сгинул пришелец полностью, растворившись за гранью зеркальною. Тут же вспыхнули опять свечи ярко да радостно, а в сенях взвыл Бандит, призывая хозяина впустить его в горницу.Токо же не слышал Данька этого?— без сознания лежал на лавке, где недавно пил чай с чертом черноволосым…