12-13 (1/1)

12.Дома все было также, когда Лидия уходила. Только, конечно, Чарли там не было, потому что он доставлял записку Энни и играл в парке.Записка была для молодого человека. Лидия была уверена в этом, и, несмотря на все свои тревоги, она надеялась, что Энни насладится моментами с ним, прежде чем ее мать узнает. Потому что какой бы осторожной она не была, Пэм всё равно узнает, и тогда неизвестно, что может случиться.Роберта не было. Конечно, нет. Она знала, что его не будет, но все равно почувствовала боль и заплакала, стоя в пыльном холле.Она открыла дверь в гостиную и увидела воскресный беспорядок, кучу игрушек и клочков бумаги в углу. На кухне миски на сушилке уже высохли.Она прикасалась к вещам. Стол, кресло, стакан, из которого Чарли пил молоко, акварельная картина, которую им подарили на свадьбу. Это был горный пейзаж с ручьем и скалами. Она никогда не смотрела на него. Теперь она увидела пасущихся овец, очень маленьких, просто мазки краски, и что-то похожее на человека?— мазок серой краски у одного из камней. Солнце скрылось за облаком, и сквозь грязно-желтую бахрому виднелся намек на солнечный свет. Картина ей не понравилась, и она решила поскорее от нее избавиться.Она села на диван. Пахло Робертом. На подушках была его вмятина. Его тело, его жизнь в доме.Он прибил фотографии к стене. Он выбрал каминные щипцы. Аккуратные стопки газет, то, как сложены дрова, готовые к осени, спичечные коробки по обе стороны каминной полки?— все это было его частичками, его вещами, которые она лелеяла. Она смеялась вместе со своими друзьями над его странностями, потому что они были частью ее мужчины. Теперь она хотела, чтобы всё это ушло.Если бы Чарли был рядом с ней, если бы он знал обо всем этом, он бы сказал, что это похоже на ?Марию Селесту?. Его учитель недавно рассказал эту историю, и он вернулся домой, преследуемый этой историей, и наблюдал за обычными вещами вокруг себя, смотрел на них по-другому, день или два.Но она не могла рассказать ему. По крайней мере, тому мальчику, каким он был.Она представила, как заворачивает кочергу Роберта в газету Роберта и кладет в корзину велосипеда вместе с фотографиями и аккуратными коробками спичек. Потом она едет на велосипеде к полю Окс-Боу на окраине города и оставляет всё это там, рядом со старыми матрасами и железяками. Как хорошо она бы себя почувствовала.Скоро ей придется попросить друзей посмеяться над всей этой историей, и они посмеются. Они попросят кого-нибудь купить ей еще выпить, поднимут бокалы и скажут, что знают, что она чувствует. Но это будет позже. Сейчас она не могла говорить, даже сама с собой.Она сидела на полу у окна, подтянув колени к лицу и обхватив руками голени, и смотрела, как полоса послеполуденного солнца пересекает комнату. Она наблюдала за его движением по ковру дюйм за дюймом, смотря на волокна и пыль, пока он не добрался до ее колена, не опустился на большой палец и не начал медленно водить лучами по ее телу. Её спина заболела, и ее пальцы были сцеплены. Она с какой-то гордостью подметила, что солнечный свет не согревает ее.Лидия не знала, сколько времени просидела там, холодная и неподвижная. Она чувствовала, что находится в каком-то другом месте, где все её мысли и чувства были сожжены дотла. Решив не шевелиться, так и оставаясь в некомфортном положении, она ощутила ледяную боль. Утешения не было.Поэтому, когда за входной дверью послышались шаги, первое, что она почувствовала, было облегчение. Потому что она должна открыть дверь. Это мог быть Чарли, это мог быть кто угодно, и кто-то другой принял за неё решение встать и открыть дверь. Она встала и выпрямила ноющее тело. Она могла двигать руками и ногами и снова пустить по ним кровь.В дверях стоял не Чарли и не какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства, которые таятся в материнской библиотеке страхов. Это не Роберт передумал, и не Пэм пришла шокировать её своим утешением. Джин Маркхэм стояла на тротуаре, набросив на плечи пальто, стояла в раздумьях, с коричневым бумажным пакетом в руке.—?Надеюсь, я не сильно тревожу вас в это воскресенье,?— сказала она и одарила Лидию, даже в ее оцепенелом состоянии, чем-то вроде нервной улыбки.Лидия покачала головой. Она посмотрела на неё, и ее сердце подпрыгнуло.—?Что-то с Чарли?—?Нет, Чарли тут ни при чем. Простите, я должна была предупредить. —?Джин подняла коричневый бумажный пакет. —?Я здесь не как врач. Я подумала, вам понравится.—?О,?— озадаченно протянула Лидия, а потом, словно вспомнив о манерах, пригласила доктора войти.Джин положила пакет на стол в гостиной.—?Когда вы ушли, я подумала, как глупо, что у меня столько нечитаемых книг, а вы любите читать. Я принесла парочку.Лидия умела казаться веселой, но на этот раз она не могла собраться с духом. Она не могла защититься от этой доброты почти незнакомого ей человека. Она посмотрела на сверток, на котором аккуратными чернилами были написаны ее имя и адрес.—?Я думала оставить их у соседей, если бы вас не было дома,?— сказала Джин.—?Спасибо вам.—?Я не знаю точно, что вы любите читать. Так что это пара романов. Один из любимцев моего отца, Уилки Коллинз, и один Джордж Гиссинг, потому что мне понравилось название.—?Вы очень добры,?— сказала Лидия.Джин нахмурилась.—?Это не доброта. Вы мне помогаете. Я чувствую, что кто-то должен прочитать хотя бы парочку в память об отце. Вы делаете мне одолжение.Лидия закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, но когда она открыла их, капля упала и размыла края чернил. Она улыбнулась.—?Я не… это…Джин переминалась с ноги на ногу.—?Я слишком много болтаю. Простите, что побеспокоила. Пожалуйста, примите книги, если вы их еще не читали. Или, если хотите, могу выбрать другие. Или вы могли бы… —?Джин осеклась на полуслове.—?Я их не читала,?— сказала Лидия. —?Но я бы хотела.—?Хорошо. Возьмите столько, сколько хотите. Я не стану штрафовать, если поздно их вернете,?— рассмеялась Джин.—?Спасибо,?— повторила Лидия.—?Приходите и возьмите ещё, когда захотите. Слава Богу, отец любил читать романы. Необыкновенный человек. Или отправьте их обратно с Чарли, и я выберу.Лидия стояла молча, и ее гостья, обеспокоенная затянувшимся молчанием, тихонько постучала по книгам и развернулась, чтобы уйти.—?Не буду вас больше беспокоить,?— сказала она.—?Доктор Маркхэм, не могли бы вы… —?начала Лидия, потому что ей вдруг стало не по себе. —?Останьтесь, пока я их разверну.И доктор подождала, пока Лидия откроет сверток, размотает бечевку и открутит уголки, обходясь осторожно с подарком незнакомки. Она взяла самую верхнюю книгу: зеленая матерая обложка с позолоченными буквами, а на ней легкой рукой: Джеймс Маркхэм, 14 июля 1890 года.Лидия провела пальцем по мягкому изгибу края страницы. Она открыла книгу и прочитала первое предложение. Джин наблюдала за ней, видела удовольствие в ее глазах, видела, как расслабились ее губы.—?Прекрасная книга,?— сказала Лидия. —?Прекрасная.—?Мой отец был бы рад, если бы кто-нибудь её прочел,?— сказала Джин. Она знала, что с Лидией что-то не так, но не могла спросить. ?Достаточно и этой улыбки?,?— подумала она и ушла.13.?Черт возьми, Чарли,?— сказал себе мальчик. —?Черт возьми?.Он старательно вырвал записку Энни из блокнота, потому что блокнот был ценным и не должен был иметь рваных краев. Он засунул записку в носок, и теперь нога чесалась. Он пошаркал ботинком по голени, зарылся носком в тонкую траву на краю поля. Ради Энни он доставит его в целости и сохранности. Он поклялся. Но сейчас он не знал, как это сделать. Он подобрал камушек и стер с него грязь. Он ощущался легко в его руке. Маленький, круглый.—?Карманный камешек,?— сказал он и сунул его в карман. Один он потерял неделю назад. Он подумал, что мама постирала штаны вместе с ним. Она ничего не понимала в камнях.Сегодня солнце взошло поздно, и мир четко вырисовывался на фоне дождя. Груды свитеров, служивших футбольными воротами, фантики от конфет, торчащие в траве, а позади него, выше, деревья и рядом с ними девушка со скакалкой, танцующая на холме.Щурясь от яркого света, Чарли смотрел футбол и бормотал себе под нос описание Энни.?Джордж. Вьющиеся каштановые волосы. Серые глаза. Родимое пятно на левой щеке. В форме листа. Скажи мое имя, и ты поймешь, что это он?.Игроки находились в своем собственном мире, в миллионе миль отсюда. Это были дергающиеся фигуры в дальнем конце поля, они метались и бегали, их визгливые голоса были тихими и тонкими, и Чарли не мог видеть их глаз, или щек, или чего-то подобного. Он не знал, как долго они играли и когда остановятся, и ожидание заставляло его нервничать. Вокруг были другие мальчишки, постарше его, они копошились в траве, толкали друг друга плечами. Если он будет стоять там долго, они его заметят.Он снова огляделся. Возможно, ему удастся сделать вид, что он кого-то ищет. Прыгающая девочка танцевала на холме, ее веревка крутилась вокруг живая и изогнутая. Наверху появился мужчина и бросил палку с холма для собаки. Чарли наблюдал, как палка, изогнувшись над травой, тонкой черной линией повернулась и исчезла в воздухе, а затем упала за девушкой.Он проводил собаку взглядом. Пес был большой, возможно, овчарка, и выглядел тощим и голодным, уши прижаты, зубы оскалены. Он бежал к девушке, а она все прыгала и прыгала, глядя только на свои ноги и веревку.Все происходило так медленно, что Чарли видел все: Собака неслась, девочка прыгала. У него перехватило дыхание. Собака была уже почти рядом, и наконец девочка, должно быть, что-то услышала, потому что дернулась и повернула голову.Человек тоже бежал, крича, широко раскинув руки, чтобы не упасть с холма.Веревка упала на землю, и по спине Чарли пробежал пронзительный крик. Девочка была похожа на куклу, ее руки и ноги были раскинуты в стороны, а собака?— как бешеный вихрь шерсти, которая металась из стороны в сторону тряся что-то в зубах, хотя Чарли не мог сказать, была ли это девочка или палка.Он стоял, застыв, наблюдая. Он не мог отвести глаз. Мужчина подошел к девушке, наклонился и потянул ее за собой, но собака и девушка по-прежнему казались одним целым. Если собака укусила девочку, если укусила, она, шокированная, еще не почувствовала этого.Однажды он видел, как отец вернулся с работы, все еще зеленый и бледный, потому что одному человеку отрезало руку. Той ночью была гроза, и на большой дороге упало дерево. Отца Чарли и его спутника вызвали пораньше, чтобы они все уладили. Отец Чарли держался за ветку, когда пила соскользнула, или человек соскользнул, Чарли не был уверен. Но он помнил, как отец говорил, что тогда этот человек ничего не почувствовал, даже не знал о руке, не знал, насколько все плохо, пока не увидел лицо отца Чарли.Услышав эту историю, мама прижала ладони к щекам, ее глаза превратились в мраморные шарики, а потом она потянулась и положила ладонь на руку отца.Чарли нравилось наблюдать. Поэтому он всегда гулял. Что-то в пчелах ему нравилось. Ему нравилось наблюдать и быть от них так далеко. Он знал, что доктору Маркхэм это тоже нравится. Они часто стояли рядом с ульями, ничего не говоря, просто глядя. Он предположил, что обычно она не способна на разговоры, не со всеми этими больными людьми. Но ему не нравилось наблюдать за собакой и девушкой, поэтому он вернулся к футбольному матчу. Игроки остановились, и все, кроме одного, медленно шли, уперев руки в бока и переводя дыхание. Все, кроме одного, повернули головы в сторону холма.Только один мальчик бежал так, словно от этого зависела его жизнь. Он пробежал мимо Чарли, топая, как гром, во весь опор, с отчаянным лицом и яростным дыханием. Все в нем было напряженным, целеустремленным, так что трудно было поверить, что всего несколько минут назад он играл в воскресный футбол, кричал со своими друзьями, почти готовый к пабу. Только красная майка выдавала его, хлопая так и этак за спиной, как будто ей было все равно, как обезьяне, как будто она паясничала, играя на скрипке, пока горел Рим.Так сказала его мама. Играть на скрипке, пока горит Рим. Чарли, знавший о Риме и Цезаре, всегда представлял себе множество людей в тогах, сидящих в римском храме, с белыми колоннами и статуями, играющих с обрывками веревок или мраморными шариками, в то время как снаружи храма пылал город.Мальчик побежал навстречу девочке и собаке, и хотя он пронесся мимо так быстро, целую вечность казалось, что он бежит в никуда. Потом он добрался до холма, и девушка прижалась к нему, он поднял её и унес.Футболисты болтали, как будто Чарли здесь и не было. Он знал, как это бывает. Маленький мальчик почти невидим для таких, как они. Он уловил обрывки их разговора?— об игре, закончившейся так внезапно, об атакующей собаке и что бы они сделали, если бы это была их сестра, о девушках и о работе.Секунд тридцать он стоял, забывшись в их поту и шуме, в грубых голосах и нотах их мужского ?я?. Потом собрался с мыслями и стал искать вьющиеся каштановые волосы и родимое пятно.При первом же взгляде на Джорджа он почувствовал, как у него закипает голова и напрягаются плечи, и, прежде чем подойти поближе, понаблюдал, чтобы остыть. Будь он постарше, понял бы, что так чувствуется ревность.Джордж был худощав и, по мнению Чарли, всего на пару дюймов выше Энни. У него были короткие ноги и резкая походка. На нем были футбольные шорты и старая рубашка, как и на всех остальных игроках, волосы растрепаны, но Чарли знал, что через несколько часов они будут гладкими и блестящими. На самом деле, он был уверен, что Джордж был тем, кого его отец называл модниками.Родимое пятно походило на маленький красный листок, кончик которого был направлен в висок. Это было необычно, и Чарли стало интересно, каково это?— прикасаться к ней. Обычная кожа или другая? Он подумал, что, может быть, Энни расскажет ему, и покраснел от этой мысли.Футболисты собрали свои вещи и направились к дороге. Если он сейчас же не отдаст Джорджу записку, то потеряет самообладание. Он сжал пальцами карманный камень, гладкий и теплый, и побежал догонять. Потом ткнул Джорджа пальцем в спину.Спина резко повернулась, и он увидел лицо, о котором Энни мечтает на фабрике, лицо, о котором она думает перед сном. Чарли выудил из носка записку, а Джордж ждал, скрестив руки на груди, откинувшись назад и слегка склонив голову набок.—?Это от Энни,?— важно сказал Чарли. Джордж, кивнув, сунул листок в карман и отвернулся, крикнув друзьям подождать его, уже забыв про почтальона.Чарли знал о многом. Он знал, что тетя очень рассердится, если узнает про Энни и Джорджа. Он знал, что его отец не всегда был в пабе, как он говорит. Он знал, что мать грустит. Чарли знал животных и названия горных хребтов. О старших девочках и мальчиках он знал меньше, чем о насекомых. Знал, что в школе они ходят группами, как зебры или жирафы, мальчики в одной группе, а девочки в другой. Что в выходные ребята разоденутся, включая мальчиков. Он знал, что мальчики любят чваниться, а девочки?— прихорашиваться. Они использовали витрины магазинов, чтобы посмотреть на себя. Он знал, что вечером, как только стемнеет, можно увидеть, как они целуются в переулках: девушка прислонилась к стене, а мальчик стоит, положив по обе стороны от её головы руки на кирпичную стену. Чарли не казалось это веселым, особенно если ты девушка. Но он предполагал, что именно так Джордж делал с Энни, и предполагал, что ей это нравится.Футболисты уже превратились в крошечные фигурки, их походка и шум поглотил шум травы. Чарли закрыл один глаз и вытянул руку перед собой. Он мог зажать Джорджа между большим и указательным пальцами, удержать его там и раздавить в мгновение ока, если бы захотел.Он сжал руку в кулак и замахнулся так, что его плечо заболело; он покачал головой и потопал ногами по траве. Если он сейчас пойдет к пруду, может быть, Бобби все еще будет там, и они смогут поиграть в войну и злодеев до наступления темноты.