Эда болтает долго, увлечённо, с распускающимся вновь светло-сиреневым рассветом в сердце, а сахарное небо действительно светлеет, и восток наполняется хрустальным утром, когда они вновь соприкасаются холодными ладонями. Долго обижаться — невозможно, невыносимо, да и зачем?