Ран привез картину домой, распаковал ее и решил взглянуть еще раз, прежде чем запихнуть полотно в одну из дальних комнат.

И замер.

Линии на холсте – от прозрачно-голубых до темно-синих, почти черных – плавно двигались, еле заметно, неуловимо – но двигались. По крайней мере, так показалось ему.